И солнце взойдет (СИ)

— Потому что я чертовски тебя подвел. Чер-р-ртовски, — задумчиво пробормотал Ланг. — Я выступил против, но ты будешь нужна им на слушаниях в Квебеке.
— Знаю. Роузи сказала… — Рене очень хотела побыстрее закончить ненужный, даже опасный разговор. Энтони следовало согреть и уложить спать, все остальные откровения могли подождать до обеда, но вместо этого он вдруг отцепил от стены одну руку и оперся Рене на плечо. От этого девичьи колени едва не подогнулись. Все-таки Энтони был очень тяжелым.
— Ах, Мо-о-р-р-рен, — тем временем мерзко протянул он, а затем булькнул злым пьяным смехом. — Странно, что ты еще не орешь мне в лицо, насколько я сраный говнюк, больное чудовище или… кто там? А! Злобная нечисть.
Его снова пробрала крупная дрожь, но Рене лишь сильнее сцепила озябшие пальцы. Она слишком боялась отпустить Энтони, словно тут же его потеряет. Глупая мысль, но, похоже, его снова затягивало на личное кладбище.
— Наверное, потому что я так не считаю? — торопливо спросила она в надежде выдернуть Ланга из собственной ямы. Но в ответ услышала лишь сдерживаемый рвотный позыв. Вздохнув, Рене продолжила: — Люди не рождаются злыми, Энтони. Как не становятся злые люди врачами. Можешь что угодно доказывать, кидаться любыми словами, но мое мнение тебе не изменить.
— Наивная идиотка, — раздалось невнятное бурчание.
— Я знаю, — вздохнула она. — А теперь…
— Прости, — неожиданно пробормотал Ланг. Вновь синие губы не слушались, а сам Энтони скосил было взгляд, но быстро зажмурился, когда реальность качнулась. Его повело в сторону, однако Рене успела. Дернув на себя, она вернула пьяное тело в вертикальное положение.
— За что теперь? — ее шепот почти сливался с шумом вновь усилившегося дождя.
— Ты не обязана быть здесь… Ты вообще, — он попытался махнуть рукой, но едва не рухнул. — Ты вообще…
Энтони явно хотел сказать что-то важное для себя, но потом вдруг резко нагнулся. И Рене в последний момент успела сделать шаг в сторону, прежде чем Ланг зашелся в приступе рвоты. Его выворачивало надсадно и тяжело прямо под ноги. Скручивало в столь жестких судорогах, что казалось, еще минута, и Рене его не удержит. Они оба рухнут. И все же она продолжала упрямо тянуть Энтони вверх. Рене цеплялась за одежду и руки, пока его трясло и шатало.
Бог знает сколько длилась эта агония, но вытерев рукавом рот, Ланг наконец прислонился лбом к влажной стене и надсадно закашлялся.
— Куда тебя отвезти? — спросила Рене, когда стало тихо. — Ты замерз, почти на грани переохлаждения.
Но ответа не было, Энтони лишь помотал головой, а затем кивнул на дверь бара. Его лицо покрывала болезненная испарина, отчего сердце Рене вновь сжалось где-то в желудке и почти заскулило от отчаяния.
— Давай я вызову такси… — кажется, она уже умоляла. Последовала долгая пауза, прежде чем Энтони шумно выдохнул.
— Надо забрать ключи, — пробормотал он. Видимо, ему все же стало немного лучше, потому что сплюнув горькую слюну, Ланг вдруг криво усмехнулся и привалился к злополучной стене. — Оставил их в залог… в залог дерьма, что здесь наливают…
Ясно. Рене поняла все без слов. Бросив нервный взгляд на хлипкую дверь, откуда по-прежнему доносилась громкая музыка и голоса, она решительно застегнула на вновь мелко содрогавшемся Энтони тяжелую куртку, а затем нырнула в смрад, наверное, самого дешевого бара во всем Монреале. На то, чтобы расплатиться с немаленьким долгом и забрать ключи от черного монстра ушло десять очень длинных минут. Однако Рене выяснила, что мотоцикл Тони давно ночевал на штрафстоянке, а сам он торчал здесь уже пятый час. Все это время, пока бармен намеренно медленно отсчитывал сдачу, она оглядывалась на дверь, будто могла видеть сквозь стены. Но, увы. Рене даже не представляла, стоял ли еще Энтони, а может, снова лежал, как старая, никому не нужная ветошь. И только через десять минут, пробравшись обратно и получив пару шлепков с весьма грязными предложениями уединиться, она с наслаждением захлопнула за собой дверь и огляделась. Ланга не было.
 
На осмысленную ругань сил уже не нашлось, но Рене успела послать к черту буйного пьяницу, прежде чем на мгновение прикрыла воспаленные глаза. Впрочем, предаваться долгим страданиям настроения не было так же. Так что еще раз посмотрев по сторонам, она наконец-то заметила, как одного цвета с мокрым асфальтом прямо посреди автомобильной дороги шаткой походкой ползла черная тень. Та то и дело падала на четвереньки, а потом поднималась, словно колосс на ногах из жидкой глины.
— Энтони!
Наверное, от силы крика где-то дрогнули в окнах стекла, но Рене было плевать. С диким ужасом она смотрела, как издалека к ним мчалась машина. И когда та не свернула в последний проулок, а лишь громче взревела разболтанным двигателем, Рене с гневным рыком бросилась к нелепо замершему посреди шага Лангу.
— Идиот! — заорала она, когда мокрым вихрем налетела на Энтони.
Он смотрел перед собой пустым взглядом, пока Рене отчаянно пыталась оттолкнуть его в сторону, к краю дороги. Туда, где виднелась спасительная автобусная остановка, а не бьющий в глаза свет приближавшихся фар. Наконец, Энтони сделал один нужный шаг, споткнулся, они свалились к краю обочины, больно стукнувшись головами о мокрый асфальт. Сзади коротко прошуршал шинами автомобиль и стало тихо.
Рене лежала зажмурившись, хотя понятия не имела, в какой же момент закрыла глаза. Ей было удивительно мягко, а земля под ней равномерно двигалась вверх и вниз. Смотреть на мир не хотелось, но она все же подняла одно веко, затем второе, а потом отчаянно расхохоталась. Истерично. Визгливо. Так громко, что до этого внимательно разглядывавший лежавшую на нем девчонку Ланг болезненно поморщился. Черт побери, это какой-то дурацкий цирк! Выступление клоунов. Настоящий гротеск и эталонный фарс ситуаций. И потому Рене все смеялась, пока не заболел живот, а на глазах не выступили слезы усталости и облегчения. Гад! Какой же Энтони все-таки гад.
Но постепенно нервное веселье перешло в слабые всхлипывания, а потом Рене затихла. Она какое-то время молчала, уткнувшись лицом во влажный мужской свитер, но дернулась, когда ощутила прикосновение холодных пальцев к своим скрутившимся от влажности в бешеные колечки волосам.
— Чем же ты, черт побери, пахнешь?
Бормотание было чуть слышно и явно не предназначалось для чьих-то ушей, но Рене подняла голову, чтобы взглянуть на пьяно-задумчивого Энтони. Его черные брови нелепо сошлись на переносице, и, наверное, полагалось опять рассмеяться, но вместо этого стало неловко. Словно она подслушала нечто совершенно интимное, непотребное в своей откровенности. Так что Рене лишь нервно дернула щекой.
— Сонным человеком, — отшутилась она. Но Тони смотрел так серьезно, что Рене все-таки отвела взгляд и смущенно пробормотала: — Я вызову такси.
Торопливо поднявшись на ноги, она приступила к осмотру, но сразу же тихо выругалась. Дерьмо. Теперь ее одежда была столь же грязной, как у провалявшегося на улице Энтони: мокрого, бледного… От него несло сыростью и дикой смесью из марихуаны, рвоты и дешевого пойла. Святые угодники, будет чудом, если их все-таки довезут до дома. Из груди сам собой вырвался тяжелый вздох, но рука решительно потянулась к телефону. Надо любым способом выбираться отсюда.
К тому моменту, как до них добралось пятое по счету такси, Энтони дремал, привалившись к одной из опор остановки. А потому пришлось чуть ли не силой впихивать ничего не соображавшего мужчину в полумрак салона и отчаянно надеяться, что сонный водитель не заметит оставленной после них грязи. Выведать адрес у выпавшего из реальности Ланга не вышло. А потому после короткого совещания с самой собой Рене постановила везти его в северный Монреаль и надеяться, что удастся без лишнего шума дотащить на второй этаж тяжеленное тело. Однако где-то неподалеку от центра города Энтони все же очнулся. Он приоткрыл тяжелые веки, взглянул за окно на проносившиеся мимо яркие фонари и тихо проговорил:
 
— Куда мы едем?