И солнце взойдет (СИ)

— Ты же собиралась домой, — осторожно заметил он, а потом откровенно уставился на потрепанный жизнью шерстяной кардиган с торчащими из него нитями. В комплекте к чудному наряду шли желтые хирургические тапочки. — Рене, с утра на календаре был конец октября. Вряд ли за пятнадцать часов что-то сильно изменилось.
— Больше не в чем, — равнодушно откликнулась она и дернула плечом, на котором висела сумка с вещами. — Одежда сгорела.
Энтони смотрел на неё долгую минуту, прежде чем устало прикрыл глаза и с тихим смешком покачал головой.
— Господи! — пробормотал он. — За какие грехи ты была послана мне?
— Я… Пустяки, вызову такси, — Рене сделала шаг назад, тогда как Ланг чуть наклонился вперед, будто что-то хотел рассмотреть в ее широко распахнутых глазах.
— Чтобы потом опять страдать от нехватки денег на тесты? — саркастично поинтересовался он.
— Я не страдала! — возмущенная такой несправедливостью воскликнула Рене. — Между прочим, если бы ты не разбил дефибриллятор…
— Стоимость которого я вернул тебе премией…
— Уже после того, как я все сдала! — рассердилась было она, а потом внезапно нахмурилась. — Подожди, а откуда тебе известно, что мне не хватало на тесты? Ты сказал, что не понял, о чем я тогда говорила…
Энтони осекся и чуть выпрямился, словно сам задумался о причине своих столь глубоких познаний, но затем равнодушно фыркнул.
— Прочитал на твоем опечаленном вселенской несправедливостью лице, пока ты благодарила меня за чужую благотворительность, — съехидничал он, а потом махнул рукой. — Иди сюда.
— Что? Мне не двенадцать, чтобы переживать из-за такой глупости!
— Иди сюда, — с нажимом повторил Энтони, но вдруг сам вышел из-за стола, осмотрелся и направился к дивану. Под ошеломленным взглядом Рене он чуть отодвинул тот в сторону, перегнулся через спинку и достал из пыльного убежища какую-то черную тряпку. Встряхнув, Ланг поморщился от полетевших во все стороны клубов и сунул ей в руки то, что оказалось огромным мужским свитером. — Надевай.
— И не подумаю!
Рене возражала, скорее, от удивления, нежели из чувства протеста. Но Энтони, видимо, решил не церемониться и сначала сдернул с плеч тяжелую сумку, потом стянул уродливый кардиган, а затем ловко надел на растрепанную голову своего вредного ассистента пахнувший задиванной затхлостью джемпер. Не удосужившись помощью в поисках рукавов, чья длина составляла не меньше половины Амазонки, он стремительным и широким шагом направился к одному из шкафов. А там из третьего по счету ящика достал скомканную кожаную куртку. Конечно же, черную. Конечно же, точную копию той, что висела на спинке его офисного кресла.
— И это.
В руки ткнулся весьма потертый предмет гардероба. И Рене, которая секунду назад наконец-то совладала со свитером, едва успела его подхватить.
— Могу я узнать, что происходит? — деликатно поинтересовалась она. Резинка с волос, по-видимому, потерялась где-то в черной вязаной дыре, потому что предательские белокурые кудри немедленно наэлектризовались и встали взъерошенным полукругом.
— Можешь, но не стоит, — пришел лаконичный ответ, и Рене сделала глубокий вздох.
— Доктор Ланг…
Никакой реакции, только продолжавшиеся поиски непонятно чего в одном из множества ящиков.
— Энтони!
Тишина.
— Ланг! Черти тебя раздери на миллиард клеток и собери заново в засохшее дерево!
Наглец на секунду замер, а потом повернул голову.
— А вот это было неплохо, — ухмыльнулся он.
— Объясни, что происходит, — устало попросила Рене. Но вместо ответа неожиданно увидела прямо перед собой горящие золотистым азартом глаза.
— Любишь мотоциклы?
— ЧТО?!
Щелчок выключателя, крепкая, но осторожная хватка на поврежденной кисти, и Рене поволокло в коридор.
Шансы, что Ланг пошутил и внизу ждет такси, развеялись где-то между шестым и пятым этажом, когда он застегнул на куртке молнию. Не свою. На том балахоне, в который была прямо сейчас одета Рене. Она вообще смотрелась крайне нелепо в черной огромной хламиде, откуда снизу торчали лохмотья свитера, синих хирургических штанах и… неизменных желтых тапочках. Рукава были педантично закатаны самим Лангом, но это не помогло, потому что в остальном Рене попросту утонула. Она походила на тонконогого пингвина, который каким-то чудом оказался посреди Монреаля, или грустного клоуна. Однако ситуация стала лишь хуже, когда перед выходом Энтони нацепил на неё напрочь растянутый подшлемник. Тот пах мятой и уже привычной пылью, из которой, наверное, наполовину состоял каждый предмет Ланговой одежды.
 
— Почему я не могу просто вызвать такси? — спросила запыхавшаяся Рене, пока торопливо семенила в попытке успеть за размашистым шагом.
Наверное, со стороны они напоминали статного Дон Кихота и его верного, но неуклюжего оруженосца, Тимона и Пумбу, Майка и Салли, Тома и Джерри, Винни-Пуха и Пятачка, Белоснежку и гнома… На этом фантазия Рене закончилась, и она постаралась поглубже спрятаться в широкий ворот тяжелой куртки. Однако ее все равно узнавали! По проклятым «вишенкам». Впрочем, если говорить честно, свитер очень плохого мальчика грел замечательно. Так что к концу их импровизированного шествия до спящего мотоцикла, Рене успела взмокнуть и стянуть чертов подшлемник, который сползал на глаза при каждом движении.
— Надень немедленно! — рявкнул Энтони.
— Вопрос про такси все еще актуален, — напомнила она, но со вздохом натянула кусок какой-то дырявой штанины обратно на голову.
— Господи, Роше! У тебя от самой себя зубы скукой не сводит? — пробормотал Энтони, а сам уже надевал свой черный носок с прорезью для глаз.
— Я просто не понимаю зачем, — она попыталась вразумить оглядывавшегося по сторонам Ланга. А тот, заметив припаркованный неподалеку еще один мотоцикл, бесцеремонно схватил оттуда шлем и вручил растерянной Рене.
— На обратном пути верну, — пресек он любые попытки возражений, а затем помог надеть тяжелое ведро, сплошь усеянное дурацкими американскими звездами. Убедившись, что Рене способна увидеть хоть что-нибудь, он наклонился к прорези для глаз, отчего их шлемы стукнулись друг о друга, и заговорщицки подмигнул. — Ответ на твой вопрос — потому что это весело!
А дальше он легко уселся на черный, обнаженно торчавший своим нутром байк, помог забраться донельзя растерянной Рене, которая почувствовала себя неуклюжей, точно деревянный Пиноккио, и завел мотоцикл.
— Ты когда-нибудь гоняла? — громко спросил он, стараясь перекричать набиравший обороты двигатель.
— Нет! — Рене покачала головой. — А разве мотосезон уже не закрыт?
— Для меня еще нет, — хохотнул Энтони, затем бесцеремонно нащупал ладони Рене, обвил их вокруг своей талии и крикнул: — Держись крепче!
Двухколесное чудовище рвануло с места так быстро, словно ждало этого целый день. Оно пролетело по полупустой площадке, скатилось с горки парковки для персонала и с диким ревом устремилось вглубь узких улочек старого Монреаля. Открыть зажмуренные от страха глаза Рене смогла, только когда шум вокруг изменился на ровный гул живого города. Она чувствовала, как наклонялся в разные стороны мотоцикл, стоило Энтони войти в один из поворотов, как по стеганой куртке скользили вмиг вспотевшие ладони, и оттого цеплялась еще сильнее. Перед глазами мелькали разноцветные вспышки реклам да светофоров, и любопытная Рене рискнула оторваться от спасительно широкой спины, в которую уткнулась в самом начале.
За проведённые в Монреале два месяца она еще ни разу не видела город глубокой ночью. Впрочем, и днем Рене бывала здесь редко, потому что большая часть пути до больницы проходила глубоко под землей. Так что обилие неоновых огней и улетавших в покрытое тучами небо высоток ошеломляло. Рене покрепче стиснула в руках края куртки Энтони и задрала голову вверх. Они как раз остановились на одном из светофоров, и даже сквозь шлем было слышно, как довольно урчит мотор черной зверюшки.
 
— Не замерзла? — донесся до Рене приглушенный маской вопрос, и она молча покачала головой.