Боги и чудовища

Отец Ашиль бросил через плечо хмурый взгляд на нас.
– Я вам не нянька.
– Видишь? – Селия, торжествуя, просияла и вскинула палец вверх. – Он не повезет меня, а путешествовать одной слишком опасно. Лучше мне остаться здесь. С тобой.
Я стиснул зубы.
– До сих пор опасность тебя не смущала.
– Да, но… – В глазах Селии промелькнуло нечто похожее на беспокойство, и ее улыбка растаяла. – Я… я немного… приврала. Совсем чуть-чуть, несущественно, – поспешно добавила она, увидев выражение моего лица. – Я сказала, что оставила карету в конюшне, но на самом деле я не туда свернула…
– Это куда же? – требовательно спросил я.
– К маяку.
Отец Ашиль медленно обернулся.
– Прямо перед рассветом я упустила вас из виду. – Селия сцепила руки на талии. – Подъехав к развилке, я… я выбрала тропу, ведущую прочь от деревни. Я даже не подумала, что вы будете искать убежище в церкви. Мне невероятно повезло, что я нашла вас…
– Милая Селия, – оборвал ее Бо, – пожалуйста, ближе к делу.
Она снова покраснела и опустила голову.
– К-конечно, ваше высочество. Простите. Когда я подъехала к маяку, что-то зашевелилось в темноте. Кабо испугался и едва не сбросил нас с утеса, торопясь убежать. Колесо сломалось у обрыва. Я смогла освободить Кабо прежде, чем карета рухнула бы в море… рухнула бы, если бы то существо не схватило ее. – Селия вздрогнула. – В жизни не видела подобных чудовищ. Длинные спутанные волосы и кожа, скрытая тьмой. Острые белые зубы. Гнилостный запах. Разлагающаяся плоть. Если бы я не сбежала верхом на Кабо, это чудовище точно бы сожрало нас обоих. – Она тяжело вздохнула, поднимая на меня глаза. – Так что я оставила в конюшне Кабо, а не карету. Вернуться за ней я не могу, потому что она в лапах чудовища, а без нее путешествовать опасно. Я должна остаться с тобой, Рид, иначе домой в живых я не вернусь.
– Кошмар, – пробормотала Лу.
Я устало протянул ей руку.
– Что?
Слегка улыбнувшись, она переплела свои пальцы с моими. Они были ледяные.
– Я ничего не сказала.
– Сказала…
– На маяке и правда поселился кошмар. – Увидев наши непонимающие взгляды, отец Ашиль неохотно объяснил: – Так его называют местные. Он пришел в Фе Томб три дня назад. Все жители деревни в ужасе. – Он хмуро покачал головой. – Болваны хотят разрушить маяк завтра утром.
Что-то в его хмуром взгляде беспокоило меня.
– А этот кошмар навредил кому-нибудь?
– Мне! – воскликнула Селия. – Он едва не перепугал меня и Кабо до смерти!
– Трагедия века, – усмехнулась Коко под капюшоном.
– Коко, – предостерег Бо, – это ниже твоего достоинства. Если уж хочешь язвить, делай это остроумно.
– Я вовсе не язвила, – сладко сказала Коко. – Коня я бы оплакивала.
– Прошу прощения? – Селия развернулась к ней, изумленно приоткрыв рот. – М-мне очень жаль, что все так получилось с медальоном твоей м-матери, Козетта, но я же не знала…
– Кошмар кому-нибудь навредил? – перебил я ее.
– Это неважно. – Отец Ашиль пожал плечами.
– Мне важно.
– Толпа идет, юноша. Они убьют тебя.
– Вам все равно.
– Ты прав. – Священник раздул ноздри. – Мне все равно. Кошмары известны своей жестокостью, но существо ни на кого еще не напало. Вчера ночью оно вломилось в мясную лавку и украло какие-то объедки. Больше я ничего не знаю. – Когда я обменялся взглядами с Лу и Бо, отец Ашиль процедил сквозь стиснутые зубы так, словно слова причиняли ему боль: – Не вмешивайся. Это не твоя битва.
А по мне так как раз моя, ведь толпа собиралась сжечь невинное существо. Дай им возможность, они бы и с Лу так поступили. С Коко. С моей матерью. Со мной. Знакомый гнев, густой и вязкий, закипел во мне. Вот только не одни жители деревни во всем виноваты. Да, они намеревались убить невинного, но Моргана пытала и искалечила моих братьев и сестер – они стали несчастными жертвами в войне, которую не выбирали. В войне, которую не выбирал и этот кошмар.
Хватит.
Короткая остановка у маяка никому не навредит. Мы предупредим кошмара до того, как нагрянет толпа, – может, даже освободим его – и уйдем еще до рассвета. Это благородный поступок. Возможно, Лу выбрала для нас неверный путь, но сегодня я почувствовал, что могу сделать шаг в верном направлении. Может быть, это откроет для нас новый путь. Тот, что будет лучше.
 
По крайней мере, это немного задержит нас на пути к Шато ле Блан. И возможно…
– Нет, – из-под капюшона раздался резкий голос Коко. – Кошмары опасны, а нам нельзя отвлекаться. Нужно идти в Шато.
Лу ухмыльнулась и кивнула.
– Если поможем кошмару, – пробормотал я, – может, он поможет и нам. Вот и твой таинственный союзник, Козетта. И деревья не нужны.
Я не видел ее лица, но чувствовал, что она сердится.
Покачав головой, я протянул Селии свой плед и вернулся на свою скамью. Лу не выпускала моей руки. Большим пальцем она провела по венам на моем запястье.
– Нам нужен экипаж Селии, – сказал я. – Возвращается она домой или нет.
Селия вскинула голову.
– На карете путешествовать куда быстрее.
– Да. – Я долго смотрел на Селию. Она предстала передо мной в совершенно новом свете. При виде ее взгляда, полного надежды, расправленных плеч, лицо у меня дрогнуло. Селия была уже не той девушкой, что я знал прежде. – Куда быстрее.
Всплеснув руками, отец Ашиль пошел на кухню подальше от нас.
– Дураки вы все, – мрачно бросил он через плечо. – Кошмар сильнее всего по ночам. Идите к нему на рассвете прежде, чем толпа нападет. И ни в коем случае не дайте селянам заметить вас. Страх лишает людей последнего ума. – Бросив взгляд на меня и Селию, он покачал головой. – Как, впрочем, и смелость.
 
Коварное присутствие
 
Лу
Из темноты слышится голос.
Не тот голос. Не тот ужасный голос, что напевает и манит. Этот – резкий, звонкий, пронзительный. Знакомый. Он не соблазняет меня. Он… он ругает меня.
«Проснись! – кричит он. – Ты еще не умерла».
Мне незнакомо это слово. Мне не понятна смерть.
«Смерть никому не понятна. Но не это важно… а может, как раз и это. Ты исчезаешь».
Исчезаю. Тьма предлагает забвение. Сладкое облегчение.
«К черту все это. Ты слишком долго и упорно трудилась, чтобы вот так сдаться. Давай же. Ты хочешь большего, чем забвение. Ты хочешь жить».
Призрачный смешок разносится сквозь темноту. Сквозь бескрайнюю черноту. Он обвивается вокруг меня, лаская рваные грани моего сознания, убаюкивая разбитые осколки в моем нутре.
«Сдавайся, мышка. Позволь мне поглотить тебя».
Мне больно. С каждым ударом тьмы боль усиливается и в конце концов становится невыносимой.
«Это твое сердце».
Резкий голос возвращается, сейчас громче. Громче, чем ритмичный барабанный бой. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Невольно я отшатываюсь, но не могу скрыться от этого звука. От боли. Звук эхом отдается повсюду, он вокруг меня.
«Оно все еще бьется».
Я пытаюсь осмыслить звук, вглядеться во тьму туда, где может биться сердце. Но ничего не вижу.
«Не прячься, Лу. Овладей своей болью. Используй ее».
Лу. Знакомое слово, как выдох при смехе. Вдох перед прыжком, вскрик, когда вместо прыжка ты взлетаешь. Это вздох облегчения, раздражения, разочарования. Это вопль гнева и крик страсти. Это… я. Я вовсе не тьма. Я нечто совершенно иное. И этот голос – мой.
«Ну вот, – говорит он – говорю я – с нескрываемым облегчением. – Наконец-то».
Однако я осознаю не только это и резко выгибаюсь, отталкиваясь от сокрушительной черноты. Она отвечает тем же – и теперь это уже не просто тьма, а нечто разумное. Разумное и коварное. Неправильное. Чужеродное. Его не должно быть здесь – уж не знаю, где именно, – потому что это место… оно тоже принадлежит мне. Как и мое сердцебиение. Как и мое имя. Хотя я вновь выгибаюсь, испытывая свою силу, расширяясь все дальше, вперед, вперед и вперед, я встречаю только железное сопротивление.