И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

Роккэн вздрогнул от столь откровенного вопроса, покраснел и потупился, чувствуя себя весьма неуютно:
— Почему ты спрашиваешь?
— У меня был младший брат, — с невозмутимым выражением лица произнёс Артемис, подперев подбородок ладонью и не смотря на художника. — Я очень любил его. Но от этого были только одни проблемы.
Роккэн молчал, рассматривая кухни, поваров, затем украдкой поглядел на Охотника. Интересно, каким был его младший брат? Если верить Руруке, то все Акио очень похожи между собой, но почему-то представить второго Артемиса не получалось, даже если и уменьшенную его копию.
— Я безумно люблю своего старшего брата, — тихо проговорил художник, неуютно поёжившись от желания окунуться в объятия Руруки и согреться, но покамест хронист не появился на горизонте, и тонкая морщинка пролегла между бровей. А затем разгладилась от улыбки, когда он увидел двигающегося в их сторону старшего Миррора. Сосредоточенный, уверенный, на его взгляд такой необыкновенный! — Но даже всем богам неизвестно, как он любит меня.
Больше друзья не поднимали эту тему, поняв друг друга, и замолкнув при приближении летописца. Тот окинул Артемиса оценивающим взглядом, точно прикидывал, успел тот обидеть Роккэна или нет, а потом бегло, но нежно погладил брата по щеке. Акио оживился, спрыгнул со столешницы и развернул свиток, принимаясь описывать, что он запланировал для примерной ежегодной программы празднования. Придя к условному согласию, друзья всё же скучковались и обговорили план действий, то и дело привлекая взгляды к своей компании взрывами хохота. Повара с любопытством поглядывали на них, пытались подслушать, но Артемис пресекал эти попытки, тут же отправляя любопытных заниматься своими делами. Когда же примерная схема была сработана, они решили отходить ко сну — наступила ночь, и для свершения злодеяний следовало как можно лучше отдохнуть. Тем более что с утра предстояло многое сделать, а на свежую голову соображать было всяко проще и легче, чем после целого дня метаний.
❃ ❃ ❃
Гилберт наблюдал за балом и маскарадом с благодушной усталостью, изредка прикладываясь к бокалу с вином и поглядывая на пёструю толпу, среди которой то и дело мелькал белоснежный силуэт. И как ни странно, Найтгест не ревновал, когда видел, как Акио с коронной ухмылочкой окидывает очередного партнёра по танцу оценивающим и многообещающим взглядом. «Ты мой, — спокойно подумал чернокнижник, делая глоток пряного, терпкого вина и расслабляясь на своём постаменте. — И ты это великолепно знаешь, прохвост». И внезапно ощутил на себе хитрый взгляд золотистых глаз, бледные губы беззвучно прошептали в ответ: «Знаю».
— Если бы я мог предвидеть, что всё обернётся именно так, возможно, поспешил бы с вашим воссоединением, — раздался рядом задумчивый тихий голос.
Вскинув бровь, Найтгест покосился на мужчину рядом с собой и покачал головой. Господин жрецов всегда был хитрым лисом, а теперь, пожалуй, старым хитрым лисом, потому как молодой резвился в зале, как в курятнике, наводя радостные гам и неразбериху. Старший Акио не скрыл собственного лица, даже не подумал сменить одежду жреца на нечто праздничное, впрочем Гилберт готов был поклясться, что углядел в уголках его губ прохладную, но довольную улыбку.
— Вы с ним похожи, — пожал плечами Найтгест, отворачиваясь от собственного Советника и единственного существа, после возлюбленного, которому мог доверять. У Серого принца всегда были свои планы, его паутина тянулась дальше, чем мог обхватить обычный разум, но Гилберт знал: тот ничего не сделает теперь, что могло бы причинить вред ему или его родственнику, который сейчас корчил рожи одному из преподавателей академии, веселя студентов-выпускников. — Я не о внешности, ты же знаешь. Но не могу тебя увидеть на его месте. Может, ты когда-нибудь тоже так же веселился в толпе?
— Это твои проблемы, — покачал головой жрец, опираясь на спинку «трона» и не сводя взгляда с Артемиса. — Он всё сделал правильно. Что ж, пойду разберусь с бумагами, пока есть пауза перед новыми проблемами.
 
— Советую тебе отдохнуть. Здесь столько симпатичных дам и мужчин, нескованных и готовых упасть в любые объятия, — ехидно изогнул брови Найтгест, вообразив, как степенный и вальяжный жрец подбивает клинья к более молодым и менее опытным девицам.
— Поверь, они меня интересуют в последнюю очередь, — жрец кинул последний взгляд на младшего Акио и растворился снежной дымкой.
Гилберт же качнул головой. «Как хочешь. Потрахался бы как следует — глядишь и характер исправится», — ворчливо подумал Господин Чернокнижников, беря с подноса сладко благоухающий нежный кругляшок теста. И хотя к сладкому он относился с подозрением, слова о том, что десертным меню занимался его фаворит, не могли не вызвать любопытства. В самом деле, тесто таяло во рту, оставляя нежный привкус, и Гилберт не мог не удивиться. В зале было, за чем понаблюдать: Акио снова пристроился возле своих друзей и о чём-то жарко спорил с летописцем, оба яростно жестикулировали и напоминали две ветряные мельницы, поймавшие разные ветры. Потом они вдруг взялись за руки и рванулись в центр зала. Гилберт слегка напрягся, наблюдая за тем, как эти дикари начинают отплясывать нечто, никак не напоминающие ни вальс, ни полонез, ни иные танцы, которые многие привыкли видеть на балах. Они дурачились, кривлялись, и смеха в зале стало куда больше, но Найтгест всё равно напряжённо присматривал за тем, чтобы Рурука не вздумал распускать руки. С Акио бы сталось утащить его куда-нибудь, где не так много глаз и ушей для более приятного времяпровождения. При всём при этом они успевали хватать выпивку, начиная чудить лишь больше. В конце концов оба не вполне трезвых субъекта взобрались на стол, где принялись скандировать матерные частушки про Повелителя элементалистов, не переставая отпивать из больших кружек и оттанцовывать свою дикую пляску. Дошло до того, что к ним присоединилось ещё несколько дебоширов, и вскоре по столам грохотало уже не меньше двенадцати сапог. Господин чернокнижников прикрыл глаза ладонью, чтобы не видеть весь этот кошмар. В один вечер его любовник сделал из мрачных и суровых тёмных магов каких-то пьяных стихоплётов. И, что самое ужасное, Найтгест запомнил несколько куплетов, и теперь они настойчиво крутились у него в голове.
Однако на этом сюрпризы не закончились. Пока все смотрели на заводил, подпевая и аплодируя, Гилберт приметил движение в другом конце зала. И не обратил бы на него никакого внимания (ведь здесь все постоянно перемещались с места на место и даже не думали стоять там дольше пары минут), если бы не маленький нюанс. Пассиса. За брата Господин чернокнижников всегда волновался особенно. Но в этот раз не знал, за чем наблюдать в конкретный момент. Рурука и Артемис, обнявшись, продолжали всё громче и громче вещать о минусах бытия Повелителя элементалистов, а вот у противоположной стены творилось форменное безобразие. Пассиса подошёл к тихо сидящему Роккэну и что-то сказал. Судя по удивлённому лицу Миррора нечто, что обыкновенно никогда не говорил. К ужасу Гилберта художник слегка покраснел, а потом заулыбался и поднялся, оказавшись непростительно близко к брату Найтгеста. Они помялись, Пассиса протянул руки. Роккэн поглядел по сторонам, что-то для себя понял и вложил собственные конечности в руки вампира. Эти двое тоже собирались танцевать. Только в отличие от Охотника и Руруки ни капли алкоголя в рот не брали. Гилберт зажевал губу, удерживая себя на месте, чтобы лишний раз не набедокурить. Вино в его бокале начало таять куда стремительней, чем до того. Взгляд его метался туда-сюда, и от радостного настроения не осталось и следа. До того он заставлял себя подойти к младшему Миррору и поговорить с ним, извиниться, найти способы исправить ситуацию. Но стоило ему это начать делать, как он обнаруживал, что между ним и юношей кто-нибудь обязательно стоит — то Люук, то Лоренцо, то Артемис. Гилберт же в свою очередь старался сохранять дистанцию от Пассисы и Руруки, которые своими укоризненными и тяжкими взглядами прожигали в нём дыры одну за другой. Господин чернокнижников даже готов был поклясться, что слышал тонкий звон в собственных ушах. Теперь же Пассиса пригласил этого малька на танец, хотя Гилберт был уверен, что это неуклюжее недоразумение не знает ни одного движения и не подозревает о том, что же должно происходить. И кто кого приглашает на танец. В каких случаях. На лице же художника отпечаталось такое неподдельное счастье, что Гилберт с трудом проглотил ком в горле. Чувства этого мальчика были написаны на его лице огромными буквами, вот только Пассиса, похоже, оказался подслеповат. Они оттоптали друг другу ноги, спотыкались, несколько раз чуть не попадали, и вокруг них стало появляться пустое пространство. Но юноши не обращали на то внимания. Младший Найтгест что-то говорил, рассказывал, а Роккэн улыбался, кивал и изредка едва шевелил губами, то ли соглашаясь, то ли комментируя слова партнёра по танцу. Сердце Гилберта едва не загорелось, когда художник вдруг стал подаваться вперёд, всерьёз вознамерившись поцеловать вампира, но в последнюю секунду он передумал и тихо зашептал ему на ухо. Вновь неуклюже потоптались на месте, а Пассиса едва не уронил на себя Миррора.