Не выпускайте чудовищ из шкафа (СИ)

Даже в лаборатории не всегда удавалось сохранить его. Что уж говорить о таком вот… тварь ткнулась в плечо.
- Погодите, я сейчас, - в темноте вспыхнул тонкий луч света, который попал в лицо, заставив поморщиться. И в руки Бекшееву сунули фонарь. – Подержите. Светите. Сейчас лампу… наполовину полная, но и хорошо.
Бекшеев стиснул скользкую рукоять. Пальцы от холода почти перестали сгибаться. Но странно, что сам он воспринимал это как данность.
Бывает.
Зима склонилась над чем-то. Что-то скрипнуло. Треснуло.
- Проклятье. Отсырели…
- Что нужно? Огонь?
Он бы сейчас посидел у огня. Где-нибудь.
- Дайте сюда.
- А вы сможете? – сомнение было даже обидным.
- Я, конечно, не боевой маг, но на искру хватит.
Там, в Петербурге, на него тоже поглядывали свысока, особенно те, кому повезло родиться боевым магом. И второй раз – выжить.
Ну да, кто такой Бекшеев с их точки зрения?
Штабная крыса, которая не понятно, чем занималась, пока они на фронте кровь проливали. И одно время это злило.
До крайности.
Теперь вот он просто создал язычок огня, который переполз на размочаленный почерневший фитиль. Переполз и впитался. Показалось даже, что ничего-то не вышло. Но нет, огонек потянулся, распустил рыжие лепестки. И Зима аккуратно прикрыла его стеклянным колпаком.
Старая керосиновая лампа вполне вписывалась в ситуацию.
- Фонарь, - она протянула руку и пояснила. – Там батарейки старые. Беречь надо.
И снова как с маленьким.
Бекшеев выключил. И вернул. Фонарь исчез в кармане её необъятной куртки.
- Ты как? – поинтересовалась Зима. В темноте её глаза тоже светились, только слабо.
- Пока жив.
- Это хорошо. Постарайтесь уж… сейчас вниз пойдем. Там теплее будет. Или не будет.
Она протянула лампу, и Бекшеев не удержался, прижал заледеневшие ладони к стеклянному колпаку. Потом опомнился, что эта лампа – улика, с нее бы отпечатки пальцев снять. И силовой след.
С отпечатками не выйдет. А вот след можно попытаться.
- Не трать силы, - Зима, склонившись над дырой в земле, внимательно вглядывалась в темноту. – Мишкой она пахнет. И никем кроме. Так, сперва её спустим, потом уже ты полезешь. Кстати, оружие есть?
- Есть, - Бекшеев приоткрыл куртку, демонстрируя кобуру. – И стрелять умею.
- Это хорошо.
Зима почти легла на живот.
- Тут вряд ли глубоко. Лестницы нет, веревки тоже. Стало быть, можно так выбраться, иначе закрепил бы. Он ведь сюда ни раз, и ни два лазил.
- Думаешь?
- Наследил прилично. И лампа эта… ничего, сейчас посмотрим, что там. Эй… вот как её назвать-то?
- Не знаю, - под внимательным взглядом твари Бекшеев счел нужным попридержать инициативу. А то еще предложишь неприятное имя, а тебя за горло.
С тварями всякие… инциденты случались.
- Вот и я не знаю. Иди, - Зима схватила зверя за шиворот и подтянула к дыре. – Давай, ты же умница… ты все понимаешь.
Понимала та или нет, но в дыре скрылась во мгновенье ока.
- Подползай ближе, - Зима подняла грязную тряпку, в которой отдаленно узнавалось одеяло. – Так теплее… нам до утра продержаться. А там… грозы тут недолгие. Правда, без связи останемся, а это плохо.
- Как без связи?
- Обыкновенно. Я же говорю, она тут гибридная. А когда так погода гуляет, стало быть, выброс имел место… ну и будет глушится все напрочь. Телеграф, может, еще и пробьется, но не факт. Все, там пусто. И вроде невысоко. Давай, на живот и я держу…
Не хватало.
Но Бекшеев подавил в себе желание возражать. Тем паче, если он свалится и сломает себе что-нибудь, будет куда как хуже. А раненой гордости не привыкать.
Держала она за руки.
И крепко.
Но дыра и вправду оказалась неглубокой. Ноги коснулись пола. И Бекшеев сказал:
- Отпускай.
Тесная. Вот тварь протиснулась, а человеку уже тяжеловато. А отступить надо.
- Лампу возьми, - Зима протянула. – И осторожно. Оно, конечно, Мишка ходил, и если б были тут газы остаточные, оно бы раньше рвануло.
Звучало до крайности ободряюще.
Но лампу Бекшеев принял.
А двоим совсем уж тесно стало. Непозволительно и… и еще тварь смотрит превнимательно, будто даже с насмешкой. Хотя нет. Конечно. Это все мерещится и только.
 
Да.
Мерещится.
Он прижался к стене.
- Иди, что встала… давай, вперед. Это явно копали, - Зима потрогала влажные земляные стены, из которых торчали темные жилы корней. – И незаконно… ага, дальше, стало быть. Идем.
И протиснулась мимо.
От нее пахло землей и грозой. И почему-то случайная эта близость заставила густо покраснеть.
Коридор закончился еще одной дырой, а вот та вывела во второй, с каменными стенами. Этот был куда как просторней, даже почти получилось выпрямиться.
- А вот это штрек. В него прокопали. Или из него, сейчас сказать сложно, - Зима осматривалась и… принюхивалась? – Пахнет Мишкой… тут где-то…
Штрек уходил во тьму.
- Погоди, постой… да, ты иди туда, а я туда, - это уже было сказано твари, и та послушно повернулась, чтобы раствориться во мраке. Правда, не прошло и минуты, как донесся обиженный скулеж.
На него Бекшеев и двинулся.
Идти и вправду было недалеко. Два десятка шагов и путь перегородила осыпь из влажноватой земли да камней.
- Свежий, - сказала Зима, присев у края. – Жаль… смотри.
Она указала на хвост тонкого шнура, что торчал из-под земли.
- Мальчишка явно туда ходил.
Бекшеев опустился и коснулся шнура. Здесь, под землей, дар отзывался и того легче. И да, оттиск силы явный, знакомый, а еще единственный, не считая совсем старого.
- Боялся заблудиться, вот веревку и положил. Но, значит, уходил недалеко.
- Веревки надолго не хватит, - догадался Бекшеев.
- Именно. С метками надежнее. Старые вовсе просто запоминали дорогу.
Но Мишка до такого уровня мастерства не дошел.
- Мог он этот ход вырыть? – Бекшеев пытался прикинуть толщину завала. Может, стоит попробовать? Если только чуть осыпалось? Но всяко не сейчас. Тут люди нужны. Инструменты, не зубами же завал раскапывать. И маг не помешает, который укрепит стены, потому как эта хрупкая, похожая на пористый известь порода совершенно не внушала доверия.
Зато красная. Темная. И пыли на одежде осядет прилично.
- Наверху? Мог, пожалуй. Так не скажешь. Только тогда нужно было знать, где копать. Планы… - Зима отступила. – Старые письма. И его брат тоже был одержим идеей клад найти, если верить Отуле. Мог и он… или хотя бы ориентиры набросал. А Мишка воспользовался. Взял лопату… в корнях дуба… поковырялся. Дуб этот, судя по корням, не одну сотню лет стоял.
И вполне мог стать ориентиром.
Тварь села на зад и уставилась на Бекшеева.
- Спросим, - сказал он. – Что в другой стороне?
- Тупик. Штрек бросили. Давно уже. Идем…
И вправду тупик. Пусть даже обрыв не резкий. Коридор сужается, истончается, пока вовсе не оборачивается спиной. Зато в этом тупике нашелся старый котелок, кострище и даже пара банок с консервами.
- Отлично, - Зима подняла ближайшую.
А потом пошарила впотьмах и вытащила кусок черного жирного угля.
- Толковый парнишка… но Софья… Сомова…
Что не так?
- Что не так? – Бекшеев задал вопрос вслух. – Если он и вправду любил…
- Будто этого достаточно.
- Нет?
- Избалованная девочка, которая никогда-то ни в чем не знала отказа. И мальчишка, который с малых лет привык горбатиться и по-другому жить не умеет. Он и от нее ждал бы, что она тоже станет работать. И она бы стала. Из большой любви. Из большой любви часто совершают большие глупости. Но её не хватило бы надолго. Как и этой любви. Любовь вообще продукт скоропортящийся.
Зима разламывала уголь руками. И ладони её покрылись толстой пылью.
- Вон, глянь, - сказала она, приподняв лампу. – Видишь?
- Что?
- Уголь. Он его стащил. Угля здесь нет. Его покупают. Яжинский вот покупает, чтобы скотники топить. Козы – твари выносливые, но все одно тепло любят. А Мишка украл уголь. И матрасы эти. Садись, к слову. И раздевайся.