Твой силуэт в очертании света (СИ)
Ты только держись, Мирей. Родной, любимый, самый дорогой, ты только держись. Давай, очнись, приди в себя! Не дай тому, кто так бесцеремонно влез, вышкребать свою душу. Ты ведь сильный, такой сильный, не позволяй ему глумиться. Изгони прочь! Ведь ты не один. Я с тобой.
Что-то дрогнуло на том конце, дрогнуло и загорелось. Он не пришёл в себя, нет, но их связь, услышав её зов, атаковала, ударила что есть сил по тому, кто копался в голове и сердце. Не пустила, не позволила. Ощетинилась, защищая дорогое. Не пройдёшь.
Нинель перевела дух. Хоть ненадолго, но ей удалось отсрочить то, что уготовано было Мирею.
Они вошли в Храм. Матушка стояла на постаменте, взирая на приближающихся дочерей. Высокая, стройная, прекрасная — само воплощение женской красоты и мягкости. В груди Нинель затеплилась надежда — Матушка поймёт. Не может быть иначе. Ведь она справедливая властительница.
«… но доверять ей было бы опрометчиво…» — так некстати всплыли в голове слова возлюбленного. Закрыть бы на это глаза, да сложно: Мирей редко оказывался не прав. Почти никогда.
Нинель сглотнула, готовая ко всему.
— Подойди ближе, дитя моё, — сказала Матушка, устремив на неё сложный к прочтению взгляд.
Разгадать помыслы человеческие было просто, но сейчас перед ней стояла сама первородная богиня, и посягать на понимание столь могущественного существа было делом безнадёжным.
Нинель вышла из ровного строя сестёр, склонившись в глубоком поклоне.
— До меня дошли слухи, что одна из моих дочерей, моих великолепных, чистых созданий, опорочила себя связью с сыном Хаоса. Известно ли тебе что-либо об этом?
— Нет, Матушка, — еле разлепив губы, сказала Нинель.
— Лжёшь, — донёсся до неё голос Фимеи.
— Подожди, Фимея, — сказала ласково Великая Мать. — Ведь не будем же мы на слово верить какому-то там сыну Хаоса.
В её голосе послышалась усмешка. Кто-то из сестёр за спиной хихикнул.
— Я не хочу в это верить. И истово надеюсь, что это неправда, — казалось, от того количества мнимой сладости, что лилась из её рта, вот-вот слипнется воздух. Нинель бросило в холодный пот. — Тем более, что речь идёт о Нинель. Об одной из самых добрых и милосердных моих дочерей.
Заложив руки за спину, богиня принялась прохаживаться вдоль постамента.
— Одна из вас пошла против запрета и вышла на контакт с людьми и даже более того — исцеляла их, чем подняла волну слухов в человеческом мире. Люди принялись судачить, что на землю спустилась посланница Великой Богини. И они были благодарны. Те, кто дождался этой помощи. Их молитвы были горячи и полны надежды. Но вместе с тем, те, кто эту помощь не получил, стали обвинять Богиню в слепоте и жестокости. Какое совпадение — впервые это случилось в поселении неподалёку от третьей точки выхода. Точки, куда спустилось всего двое моих дочерей — ты и Карилия.
Внутри Нинель всё похолодело. Слова матери больно били по ней своей неопровержимостью. Как она могла так сглупить… Как могла не подумать о том, что люди пойдут молиться и благодарить свою богиню в Храмы…
И Карилия. Единственная из сестёр, кого она могла назвать другом. Узнав, куда пошла Нинель, она пошла за ней следом, видимо, в надежде на то, что они объединятся и будут исследовать мир людей вместе.
— А потом… случаи стали учащаться без какой-либо закономерности. Так, словно дочь Неба вдруг научилась скакать по пространству, как блоха. Но моим детям недоступна такая сила. А вот сынам Хаоса — да.
Матушка обернулась и посмотрела ей прямо в глаза. Тяжёлым, изучающим, обличающим взглядом. Нинель сглотнула. Попыталась сглотнуть, но в горле было сухо, как в пустыне Иссея.
— Фимея! — воскликнула Богиня, резко переведя взгляд на старшую дочь. — Ты прослушала Карилию?
— Да, Матушка.
— И что же?
— Тишина.
— Не сочти за труд, прикоснись к Нинель.
Длинные холодные пальцы сомкнулись на запястье. Она услышала душу сестры — её твёрдую, преданную Матери душу. Жёсткую, несгибаемую. Уверенную в её виновности.
— Я ничего не слышу, Матушка.
— Вот же загадка. Кто же из вас причастен к этому? — взгляд Богини снова опустился на Нинель. — Карилия заперта в своей комнате. И её обязательно постигнет наказание, если я так и не узнаю правды.
Нинель опустила взгляд. Тяжесть содеянного легла на её плечи, придавливая к выложенному мелкой мозаикой полу.
— Отпусти Карилию, Матушка, — проговорила Нинель. — Она ни в чём не виновата.
Тяжёлый вздох сорвался с губ Великой Матери.
— Не могу поверить. Так это правда? Ты действительно связала свою судьбу с сыном Хаоса?
— Да. Это правда.
Кто-то за спиной ахнул. Среди сестёр послышались осуждающие шепотки.
— Но как ты могла, Нинель? — сказала мать с болью в голосе.
Нинель почувствовала себя уязвлённой. Она была уверена в силе и правильности своей любви, но Матушка — вольно или невольно — заставляла её испытывать стыд и вину.
От этого разговора голова начинала идти кругом.
— Не все сыны Хаоса подлые и мерзкие, Матушка. Среди них есть и достойные, сильные, добрые личности.
— Не стоит дерзить мне, дитя моё, — голос матери на едва уловимое мгновение стал жёстким и требовательным. — Я знаю, кто такой Хаос. Я провела с ним бок о бок целую вечность. Алчный, властолюбивый мерзавец, он так хорошо притворялся, что ему есть до меня дело, что мы товарищи, связанные одной судьбой. А потом он предал меня. Попытался убить. И я не позволю одному из его презренных сыновей поступить с моей дочерью также.
— Мирей не такой, — выпалила Нинель, едва не лишившись чувств от собственной дерзости. Глупая, зачем она произнесла его имя?!
— Такой. Они все такие. Порождения мрака, с такими же мрачными, алчущими душами. Как и этот сопляк Аркон, возжелавший убрать брата со своего пути моими руками. Да не тут-то было.
Нинель примолкла. Имя старшего брата Мирея резануло ухо. Так вот, кто в ответе за их несчастье…
Матушка спустилась с постамента, подойдя к ней вплотную. Протянула руку, опустив ладонь на голову — Нинель оглушило тишиной на том конце. Суровый, строгий взгляд вонзился в Нинель, прошивая насквозь. В синих глазах Матушки отразилась чистая сила. Она клубилась там, точно туман Бездны в обиталище тварей. Как же похоже…
— Связь… — проговорила богиня — в глазах промелькнуло что-то, что Нинель не смогла понять, но уловила наитием. И не поверила сама себе. — Ох, дитя, — Матушка погладила её по голове нежным, но как будто отстранённым движением. — Моё милое, своевольное дитя. Ты не готова отказаться от этой связи.
Она помолчала, и в глазах её отразилось сожаление.
— Мне придётся наказать тебя. Ради твоего же блага.
Могучая божественная длань ударила Нинель в грудь. Позади кто-то сдавленно вскрикнул. Всё её тело взвыло от боли и сопротивления. Её подняло над полом, руки раскинуло в стороны, волосы взвились ввысь, покачиваясь, точно змеи. Нинель раскрыла рот в немом крике, чувствуя, как из неё уходят силы. Отводя ладонь всё дальше, Матушка тянула за собой сверкающий радужными переливами серебристый комок света. Её божественную суть.
Дёрнув резко рукой, она вырвала её у Нинель из груди, и та, без сил, пала на холодный камень, больно ударяясь коленями. Без божественной силы боль была сильнее — Нинель закусила губу, чтобы не застонать.
Резко отвернувшись, Матушка махнула рукой, и вокруг Нинель тут же возникла плотная кристальная решётка.
— Фимея. Подготовь всё.
Глаза задыхающейся Нинель метнулись к сестре. Та кивнула, бросив на неё презрительный взгляд, и исчезла в потоке света — Матушка открыла ей врата в мир людей прямо из Храма.
Богиня стремительно покинула залу, волевым движением повелевая своим дочерям последовать её примеру. Нинель подняла загнанный взгляд на сестёр — те стояли, глядя на неё во все глаза, как на прокажённую. Нинель заметалась по взглядам в поисках хоть одного сочувствующего — нашла. Люсия, милая, нежная Люсия смотрела на неё, и слёзы текли по её щекам.