Сокол на рукаве (СИ, Слэш)

 Пьер не имел ничего против. Он отлично понимал, что есть вещи, которые со временем станут ему по-настоящему необходимы. Под надзором Франческо он послушно просматривал сметы и выслушивал отчёты старост, стараясь обращать внимание на любую мелочь.
 
 Пока длился этот процесс, Пьер мог сосредоточиться на необходимом. Дела в имении шли в основном хорошо, а те немногие происшествия, которые случались то и дело, легко удавалось поправить.
 
 Имение у Пьера было небольшим, и потому работы обычно оказывалось не так уж много. Уже к полудню он становился свободен и предоставлен самому себе.
 
 Вот тут начиналось для него самое тяжкое. Его не радовали ни знакомый с детства берег реки, где он впервые целовался — с Леонелем, потому что никого другого не было под рукой, но вот дальше они так и не зашли, потому что родители Пьера вскоре забрали мальчика в город. Роща, где его мать любила собирать ягоды, казалась пустой и безлюдной — хотя обычно это могло лишь радовать чету Леруа.
 
 Пьер думал об Эдмоне.
 
 На лбу его залегла глубокая нестираемая морщинка.
 
 В ночь, когда Пьер увидел Эдмона впервые, в нём будто переключили невидимый рычаг. Пьер решил, что должен добиться внимания этого человека. Он не думал в тот миг ни о том, кто скрывается за маской, ни о том, что предстоит ему в постели с тем, кто вряд ли позволит Пьеру всё то, к чему он привык. Просто какие-то шестерни вошли в пазы внутри него. Пьер должен был быть с Эдмоном.
 
 Это чувство лишь усилилось, когда Эдмон настолько невежливо отказал ему в первый раз. Оно становилось только сильнее с каждой их неудачной встречей — а встречи были неудачными почти всегда.
 
 Эдмон не был холоден — если бы это было так, Пьер, скорее всего, уже бросил бы свою безнадёжную затею. Но Эдмон раз от раза поддавался, давая ему надежду.
 
 Сейчас, вдали от объекта своей внезапной страсти, Пьер стал задумываться о том, не вёл ли Эдмон свою собственную игру? Не пытался ли он таким образом приручить Пьера?
 
 Задумавшись о том, как повёл бы себя на его месте сам Пьер, юноша понял что, скорее всего, именно так. Его тут же накрыло волной бешенства. Он не хотел, чтобы с ним играли.
 
 И всё же… Этому человеку он готов был позволить любую игру. В объятиях Эдмона он терял остатки воли, а оказавшись вдали от него, не переставал думать о том, что делает сейчас граф.
 
 Уже через неделю одиночества Пьер придумал писать письма.
 
 Эдмон ведь отказался приехать сам — но он ничего не говорил о том, что нельзя писать.
 
 Без задней мысли Пьер взялся за перо и начал задумчиво выводить виньетки по углам листка. А потом начертил первую букву и дальше остановиться уже не смог:
 
 «Я люблю вас. Так странно. Вы мне не верите — да я и сам не могу объяснить, откуда взялось это чувство. Но я увидел вас и понял, что мы должны быть вместе. Это судьба. Вы верите в судьбу?
 
 Я никогда не верил. Мне представляется, что жизнь свою каждый из нас строит сам. Но если так — я хочу построить будущее, в котором мы с вами будем вместе.
 
 Вы почему-то холодны со мной. Я не могу этого понять, как ни стараюсь. Для вас не секрет, что со мной такое в первый раз — никто до сих пор не отказывал мне. Но я не уверен, что вы поняли другое — то, что я хотел вам сказать в нашу последнюю и единственную ночь.
 
 Со мной такое в первый раз. В первый раз я думаю о ком-то целыми днями, в первый раз готов связать свою жизнь с кем-то.
 
 Полагаю, это не слишком скажет в мою пользу, но родители оставили мне хорошее состояние, которое перейдёт ко мне, едва я вступлю в брак.
 
 И всё же я никогда не думал о браке. Я привык быть один, привык быть свободным. И только теперь мне вдруг захотелось… Захотелось, чтобы моим супругом стали вы.
 
 Вы можете счесть, что я наивен и импульсивен, что я не знаю, что ждёт меня завтра и потому говорю ерунду, но это не так. У меня большие планы на будущее. Если вы позволите мне, я расскажу вам о них при встрече. Если вам будет интересно — а мне бы хотелось хоть немного вас заинтересовать.
 
 Я вижу, что вы тоже привыкли быть один. Отчасти я думаю, что именно поэтому мы особенно подходим друг другу. Эдмон, вы не можете провести всю жизнь в своём склепе, отделанном бархатом и позолотой.
 
 Сколько вы сидите безвылазно в этом доме? Год? Два? Всю жизнь?
 
 С чего вы решили, что добровольное заключение — ваша участь?
 
 Вы говорили мне, что были моряком — но тут же поспешили спрятать эту деталь своей жизни.
 
 Но, Эдмон, как человек, привыкший к свежему ветру и бескрайнему небу, может погрести себя заживо?
 
 Вас удивит, но я так же люблю паруса, как и вы.
 
 Я никогда не мечтал плавать, но я надеялся открыть своё дело и заняться торговлей с Индией. Вы могли бы многое посоветовать мне. Но вы не хотите со мной говорить.
 
 Речь не о том, что вы можете дать мне. Я ничего у вас не прошу. В моей жизни всё есть — но только не вы.
 
 Я не сошёл с ума. Я просто чувствую что-то запредельное, связавшее нас воедино. Может быть, это наши души — хотя я никогда не верил особо, что они у нас есть.