Отец Пепла (СИ)
— Мы будем выпотрошены, — понял молодой гном, — лишены состояния, дома, Рунной Палаты, промышленности… Армия уже разбита. Колено Зэльгафово прекратится.
— Да. А скольких гномов я ещё сожгу, — протянул бог. — Что, смертный, удивлён? Твой отец дышит, и пока всё так, месть не избыта. Дваульфари напали на мой народ, и их я хочу извести под корень. Многие уже погибли, но многие иные убежали под землю. Будут ли номхэйден прятать их или выдадут? Не важно, я различу моих врагов, отделю зёрна от плевел и предам твоих родичей пламени. Потом умрёшь ты, семя врага моего, умрут твои сёстры и мать, а затем я убью его. И всё. Месть завершится с его смертью — было сказано.
Мать прижимала к груди плачущих дочерей, сама не издавала ни звука. За долгие годы ужасного замужества эта женщина привыкла выносить удары судьбы с прямой спиной и непроницаемым лицом. А вот молодой принц будто почувствовал на своей спине тяжесть Элбороса, он покраснел, на лице вздулись вены, глаза метались из стороны в сторону, как у безумца. Туарэй наблюдал с потаённым любопытством и не удивился, когда Груориг Зэльгафивар внезапно вырвался из хватки легионеров и молнией ринулся к отцу. Он был быстр, намного быстрее любого иного гнома, но не мог сравниться с прытью Фуриуса Брахила.
«Не навреди».
Услышав ментальный приказ, легат погасил Светоч Гнева, перехватил гнома за предплечье и легко отбросил прочь, что ребёнка. При этом в руке Брахила остался нож, до поры прятавшийся в наруче принца.
Туарэй поцокал языком.
— Я никогда не читал Уклад, но знаю, что среди всех проступков, которые может совершить гном, есть три совершенно особенных. За них даже не казнят, только изгоняют, ибо преступник обречён и судьба сама накажет его. Ты знаешь, какие это проступки, легат?
— Да, мой император. Преступление против письменного слова. Преступление против гостя под твоим кровом. Преступление против собственной крови, особенно — отцеубийство.
— И этот гном вознамерился взять на себя страшное проклятье чтобы закончить вражду сейчас, упасти вершинных гномов от печальной участи, а свой дом — от разорения. Разве он не отважен?
Легат не ответил на риторический вопрос.
— Зря. Быть может, убивать твоих родичей я не стал бы, но казна, технологии, учёные и Рунные Мастера всё равно ушли бы. Это моя добыча, мой трофей.
— Я сохранил бы… семью… — еле слышно ответил принц, которого легионеры вдавливали в карту Хребта столь сильно, что могли и вовсе раздавить.
Бог вздохнул:
— Сегодня погибли многие, тем не менее, я не самый жестокий из богов. Дам тебе шанс, только один шанс, смертный. Я заберу с собой многих гномов, и они будут служить мне. Кто-то заупрямится, кто-то затаит злые умыслы, это не так важно, в итоге все они покорятся. Но было бы хорошо, окажись под рукой некто, способный привести это стадо в мой хлев без кнутов и плетей. Я доверю это тебе, Груориг, Улдинов сын. Ты станешь вождём гномов, которые поклянутся мне в верности, сохранишь близких, но в обмен и сам присягнёшь мне на Укладе. В противном случае история Колена Зэльгафова в Царстве Гор всё равно окончится. Помнишь белых гномов? Знаешь, за что их изгнали с Хребта? Я знаю. Я всё знаю.
Груориг шумно дышал, придавленный двумя огромными легионерами, отвечать он не собирался.
— Поздно уже, ночь наступает. Времени тебе до следующего дня. Уведите и заприте его надёжно, убедитесь, что в помещении нет тайных лазов. И снимите с него доспехи, без них этот гном — всего лишь смертный.
Легионеры подняли и понесли Груорига прочь, его ноги болтались высоко над землёй.
— Женщин касается то же. Они не должны сбежать… лучше верните их туда, откуда привели, кажется, их отец знал, как держать птиц в клетке.
Когда зал опустел, Туарэй поднялся с трона и медленно побрёл по самоцветам, которыми был выложен пол. Он остановился там, где золотом было выписано рядом с крупным рубином «Охсфольдгарн».
— Что делать с рексом, мой император?
Бог задумчиво склонил рогатую голову набок.
— Думаю, он не убежит. Просто выдели слугу, что будет подливать ему в рот воды и вытирать под ним пол до рассвета. Обязательно поставь легионера охранять. Улдин Зэльгафивар должен жить.
— Будет исполнено.
— А пока что… М-м-м, к утру здесь должны быть обитатели посольских кварталов, не все, но самые значимые. Передайте им гарантии безопасности, я хочу, чтобы они стали свидетелями. Что ещё? А, да, объявите в нижнем городе, что номхэйден не следует бояться, все лояльные гномы будут приняты под руку нового владыки, мятежники уйдут в огонь. Пусть к утру они поднимутся на поверхность и начнут понемногу расчищать руины, гулгомы им помогут. Заодно и посмотрят, что я делаю с врагами, преисполнятся покорности. Пока что всё. Идём, легат, посмотрим на мою новую сокровищницу.
— Мой император, а что с Рунной Палатой?
— А что с ней? — спросил бог.
— Она закрыта с начала битвы, никто не входит и не выходит.
Туарэй почти по-человечески пожал плечами:
— Главное сокровище они передвинуть не могут, а без него рунные мастера никуда не денутся. Они затаились что мыши под метлой и ждут. Возможно, думают, что дождутся освобождения со стороны Горного Государя. Он уже собирает военный совет, я уверен. Идём, идём, прогуляемся. Заодно и подумаем, как бы нам перенести сюда оставшихся в долине и сокровища покойного Омекрагогаша.
Глава 13
День 7 месяца фебура ( II ) года 1651 Этой Эпохи, Кхазунгор, Охсфольдгарн.
Легионеры обнаружили врата сокровищницы быстро, однако, те светились сотнями укрепляющих рун и даже богокованное оружие могло лишь глубоко поцарапать их. Большие створки состояли из блестящей стали с барельефами, изображавшими гномов-рудокопов на горах самородков и самоцветов. Легионеры даже попробовали на прочность стены, но оказалось, что металлическая оболочка небывалой прочности продолжалась и внутри них.
— Я удивлюсь, если само хранилище не окажется дороже хранимого.
— Прикажете мне, мой император? — спросил легат, сжимая Светоч Гнева.
— Не спеши.
Бог повернулся влево, где из стены торчала металлическая воронка, и стукнул по ней легонько.
— Это ты, мой господин? — донёсся из воронки голос.
— Рекс низвергнут.
— А, всё ещё продолжаешь испытывать меня, господин? Пустое! Не открою!
Туарэй посмотрел на легата.
— Судя по всему, мой император, внутри сидит хранитель сокровищницы, он считает, что всё это проверка. Отказывает открывать кому-либо кроме рекса.
— Интересно, что он сделал бы, умри Необъятный естественным путём? Вероятно, есть какая-то процедура, пароль… Не важно. Эй, ты, отойди от переговорной трубы, если не хочешь умереть.
В глазах бога засветились искры, но не земного пламени, а небесного. Из глазниц вылились ослепительные трескучие молнии, в миг охватив тело, они превратили его в сгусток энергии, который унёсся по металлической трубе сквозь неприступные стены и через миг Туарэй оказался внутри сокровищницы над кричавшим гномом, что лежал на полу, прикрывая лицо.
Тот, кто проектировал хранилище рексовых богатств, проделал хорошую работу. Ещё на подходах астрал переставал чувствоваться, сокрытые где-то анамкары создавали стабильное поле вакуума, которое мешало потокам гурханы, однако, позволяло рунам преспокойно исполнять своё предназначение. Воистину никто в мире не преуспел в деле борьбы с магией, как гномские мастера. Никто, кроме, возможно, Церкви Господа-Кузнеца.
Гном был уже не молод, длинную бороду охватывали металлические кольца, кожаный жилет скрепляли позолоченные цепи, а на поясе висели счёты. Туарэй терпеливо обождал, когда к смертному вернётся зрение, и приказал:
— Открывай.
Рычаг был тут же, навалившись всем телом, хранитель казны еле-еле смог опустить его. Заработали скрытые механизмы и одна за другой три пары несокрушимых дверей открылись.
— Смертный, веди меня к моим сокровищам.