Отец Пепла (СИ)

Это было тяжело, безумно тяжело, чтобы вернуть их Туарэй потратил больше сил, чем вложил в метание копья. Он был богом разрушения, он мог десять раз смести весь город с лица Валемара, и это было бы легче, нежели возвратить кого-либо к жизни. Но в телах этих воинов тёк и его ихор тоже, его сила пропитывала их суть на всех слоях бытия, они не ушли за Кромку, и он растратился, вернул их обратно, потому что те были слишком ценны. В грядущем понадобится каждый.
Понимание происшедшего распространилось в сознании всего Первого легиона, провинившиеся стояли перед господином на коленях, опустив головы, но он не намеревался карать их, — разочарование братьев по крови и оружию станет лучшей карой, они ещё долго будут отчаянно стремиться загладить вину.
Вместо этого Туарэй притянул Доргонмаур и направился к гному. Теперь он понимал, что за «нимб» окружал его голову, такой же, как у легата, такой же как у белого орка. Маги ничего не знали о метках подобной природы, просто не могли воспринимать их, а вот божественные очи видели всё.
Гном отразил первый выпад, ударная волна разошлась во все стороны, сотрясая крепость, по стенам побежали трещины. Усмехнувшись, бог нанёс второй удар, но не по гному, а по телу его призрачного покровителя, дух Туландара закричал в Астрале, раненный в плечо, его смертное воплощение со стоном выронило топор. Убрав дерзкого смертного с дороги лёгким ударом хвоста, Туарэй прошёл через двери, которые тот столь отважно охранял. Ничего необычного там не оказалось, несколько богато обставленных помещений с большими, но зарешечёнными окнами, покои знати. Пугливо светили из резного шкафа три огонька жизни.
— Выходите сами, или я войду к вам.
Дверцы со скрипом творились и на ворсистые паласы ступили, оглаживая помятые платья, женщины гномского племени. Две молодые и одна постарше, между ними виднелись явные кровные линии. Между ними и защитником, которого уже схватили воскрешённые легионеры.
— Не убивать. Всех четверых доставить в тронный зал. В целости.
Туарэй переместился туда, воссел на троне и обратил взгляд вовне. Крепость была захвачена, многие солдаты успели сдаться, челядь не оказывала сопротивления. Легионеры же продолжали рыскать, вылавливая прятавшихся, ища тайные ходы. Снизу поднималась Первая центурия, бои на подземных ярусах почти прекратились.
— Победа, — констатировал бог.
Через время легионеры ввели пленников: мать, две дочери и сын, уже без шлема, в цепкой хватке полубогов. Подперев кулаком подбородок, Туарэй некоторое время смотрел на гномов, изучая их ауры, попутно следя за тем, как конвои перемещали сдавшихся солдат по крепости.
Их следовало разделить на относительно небольшие группы и запереть, благо, помещений для этого хватало. Челяди уже было приказано восстановить работу служб, особенно поварни и стоков. В ближайшее время всех обитателей крепости нужно будет кормить, поить, а также следить за чистотой. Верные поймали рексова придворного кастеляна, разыскивали других чинуш, скоро бог решит, кто из них будет полезен, а кто отправится в огонь. Он вздохнул: вступать во владение всегда сложнее, чем завоёвывать и разграблять.
— Твоё имя, воин?
Молодой гном был не то чтобы особо велик даже для своего народа, он выглядел жилистым и быстрым, тяжело дышал от усталости, но взгляд хранил остроту и ясность, то был упрямый взгляд.
— Хорошо. Я окажу тебе милость, спрошу ещё раз, и, если не услышу внятного ответа, одна из этих женщин умрёт. Выбирать жертву будешь ты, а если откажешься, убью всех трёх. Итак, твоё имя?
— Груориг.
— Груориг Улдин эаб Зэльгафивар, — процедил Фуриус Брахил, стоявший у подножья трона, запахнувшись в чёрные крылья.
Бог потянул из памяти легата нить воспоминаний о войне, которая продолжилась после гибели неудачливого Оредина Зэльгафивара. Улдин Необъятный послал в Пепельный дол ещё б о льшие силы, которые возглавлял его младший… его последний сын. Груориг показал себя лучшим полководцем, он был уже знаком с тактикой Девятого легиона, а ещё обладал хитростью, волей, удачей наконец. Он тоже не смог победить, гроганцы остались несломленными, непокорёнными, но, уходя, гном разбудил вулканы пороховыми бомбами, тем прикрыв свой отход и отомстив за неудачу.
 
«Жестокий,» — отметил про себя Туарэй, изучая суть русоволосого и светлоглазого карлика.
— Он совсем немного на тебя похож, — заметил бог в сторону Улдина Необъятного, что валялся на полу ровно старый обессиленный морж и придушенно сипел. — Ему повезло.
Жена и дети смотрели на рекса со смешанными чувствами, в них не было любви к этому чудовищу, не было сострадания, однако, то, что Улдин оказался повержен, значило скорую смерть и для них. Ни один завоеватель не позволит потомкам прежнего владыки жить.
— Я Император-дракон Туарэй из дома Грогана, повелитель драконьего племени и бог всех верных элрогиан, пришёл сюда вершить справедливое возмездие над обидчиками моего народа. Я сделал с вами то, что вы хотели, но не смогли сделать с моими верующими в Пепельном доле. Вот они, гляди, уже не люди, но нечто большее, пришли, чтобы вершить возмездие. Когда только этот злодей прекратит дышать, — пылающие глаза бога мимолётно скользнули по туше рекса, — месть будет исполнена.
Наследник крови некоторое время следил за Фуриусом Брахилом, осознавая сказанное, потом выпрямился, стоя на коленях, насколько позволяла хватка легионеров, — не слишком.
— Я знаю рекса всю жизнь и пусть горы простят мне это, скажу: никто не будет плакать по нем! Но зачем вы разрушили город? Зачем вы перебили столько невинных, если только…
— Правитель является главой, — сказал Туарэй, — а народ — тело его, также обязанное нести ответ. Я жесток, но справедлив, воздаю вершинным гномам пеплом за пепел народа моего.
— Пускай, — сказал молодой гном, — пускай кровь за кровь, это закон гор. Оредин говорил, что та война была несправедливой, стыдной, думаю, он был рад, что понёс наказание. И я, когда шёл в долину, знал, что иду злодействовать, так покарай меня! Зачем убивать стольких сторонних, невинных… Намного больше, чем пало твоих в долине вулканов! В сто раз!
— Не тебе, смертный, взвешивать души, нет у тебя ювелирных весов чтобы вымерять ценность таких самоцветов, — сузил глаза бог. — Для меня каждый верующий элрогианин за тысячу гномов пойдёт, ибо вас, горных карликов, — что грязи, а моих Верных мало.
Груориг дышал тяжело, с присвистом, но взгляд его не терял упрямства.
— Город разрушен, многие тысячи мертвы, остался он, зачинщик. Убейте его, да и меня заодно…
Все три женщины завыли от ужаса. В отличие от отца семейства, последний сын и брат был им дорог.
— Не торгуйся, смертный, — велел бог с некой будто бы усталостью, — не пытайся договориться, не пытайся выставить условия. Все судьбы сейчас зажаты в одной руке, и она — не твоя. — Десница Туарэя немного приподнялась с подлокотника и опять опустилась. — Легат, немедленно пошли две декады под землю, но не в нижний город, а ещё глубже, через большой центральный подъёмник. Не все чужаки знают, что Охсфольдгарн — это город-порт. Глубоко под землёй, на берегу широкой подземной реки стоят многочисленные причалы и паровые корабли перемещают товары. Пусть легионеры установят контроль над фарватером, все корабли нужны мне в целости, вместе с экипажами, и, особенно важно захватить арсенал, где в сухом доке стоят корабли Улдина Зэльгафивара.
Фуриус Брахил не задавался вопросом, отчего бог сам не отдаст мысленные приказы, — очевидно, всё это было сказано для гномов.
— Сделано, мой император, солдаты выдвинулись на захват.
— Хорошо, — протянул бог, выдыхая струйки дыма с искрами. — На кораблях поместится вся казна рекса, все сокровища банка, а ещё рунные мастера, рунные кузнецы и каменщики. Я заберу ваших инженеров, механиков, металлургов и запас материала, всю машинерию, что можно будет демонтировать с подземных заводов. Всё это послужит прекрасным подспорьем для моей будущей империи.