Закатное солнце почти не слепило (СИ)

— Не заливаю, у нас в городе — база флота и такое встречается сплошь и рядом.
— И где же твоя тельняшка в таком случае? Не скажешь, что родители тебе навязывают одежду на свой вкус.
— Вы не представляете, с какими боями мне пришлось отстаивать каждое платье, каждые кожаные штаны и косуху с заклёпками! А о когте, — она показала на свой громоздкий перстень, — они до сих пор не знают! Если бы мои родители решали, во что мне одеваться, я бы сейчас была похожа на ту… девочку с ножом, — Вика не сказала «замухрыжка», но небольшую паузу вместо этого слова сделала, — потому что у меня лежат в чемодане похожая юбка, курточка и колготы, которые мне положила мама со словами: «Если вечером будет холодно».
— Покажешь? — с любопытством спросила Хиз.
— Покажу, только одевать не буду.
— Так ты против того, чтобы открывались двери к нашим соседям только из-за одежды? — Вернула Аня разговор в злободневное русло.
— Нет, конечно. Одежда — это всегда только часть целого, то, что на виду. Вот, угадайте, где я учусь?
— В лицее?
— В гимназии?
— В одиннадцатом классе?
На этом предположения закончились и Вика, выдержав паузу сказала тоном, каким делают самые скандальные заявления:
— В морском кадетском корпусе!
Все ахнули, а почтальон с непонятной ревностью посмотрела на готессу. — А я сама хотела пойти к вам, но родители против. — Сказала она негромко. — Они сказали, что не готовы отпустить меня учиться в другой город, и сначала надо закончить школу. Они надеются, что я передумаю. — Последнюю фразу почтальон произнесла совсем тихо, для себя.
Вика быстро глянула на Аню, с некоторой брезгливой жалостью и в ответ получила такой же взгляд. Обе резко отвернулись и гордо вздёрнули подбородки.
— И что с того, что ты из военного училища? — спросила Марина.
— А то, что люди в форме сначала оденут всех в форму, потом заставят ходить строем…
— И петь хором! — выкрикнула Ира и засмеялась вместе с Таней. Их этот разговор веселил.
— И поселят в казарму, как меня, и, в конце концов, отправят на войну! — Закончила Вика речь, не обращая внимания на инсинуации арьергарда.
— Ты живёшь в казарме? — Доминика открыла рот от изумления.
— Когда идёт учебный год — живу.
Ольга протянула длинную руку и согнутым указательным пальцем, подняв подбородок Доминики, закрыла той рот, даже захлопнула, потому что раздался отчётливый «клац» зубами. — Извини, не удержалась. — Оправдалась почтальон в ответ на обиженный взгляд Доминики. — Она обняла Штурмана за плечи. — Извини, пожалуйста, больше не буду!
— Я буду! — пошутила Вика.
— Только попробуй. — Тут же вступилась Ольга. — Затрещину от меня такую получишь — в ушах до вечера звенеть будет.
— Успокойся, я же прикалываюсь! — Вика с опаской смотрела на почтальона.
— Я тоже прикалываюсь. — Ответила та и её желваки дёрнулись под порозовевшей на скулах кожей.
Все замолчали, отряд переваривал факт, что с их почтальоном шутить надо осторожно.
Плавно изгибающаяся среди кипарисов асфальтная дорожка кончилась, и теперь Нимфы выстукивали частый ритм кроссовками по длинной белого бетона лестнице с поворотами через каждые два десятка ступенек. Аня, выполняя обещание бегом передвигаться только вниз, задала такой ритм, что девчонки полностью сосредоточились на спуске.
Наконец ступеньки закончились, выведя отряд на огромную открытую площадку, вмещавшую два корта и невысокие трибуны. Отряд отправился по проходу между кортами. Девчонки оглядывались по сторонам, но их взгляды постоянно возвращались к распахнувшейся панораме моря… и грязно-бурому в потёках ржавчины кораблю, который с этой, расположенной ниже точки, казался крупнее, но странным образом дальше.
Нимфы в молчании перешли открытое пространство, самое большое, не считая автобусной стоянки, которое пока встретилось им в лагере. Выходом с кортов была такая же белая лестница, спускающаяся по более крутому, чем выше, склону, поросшему зелёно-жёлтой травой и рядами низких кустов с мелкими листьями. Верхушки сосен и кипарисов раскачивались ниже.
 
Аня, первой взглянув вниз по лестнице, отошла в сторону и облокотилась на перила.
— Пропускаем более шустрых соперников.
Девочки не возражали постоять немного, глазея на море, корабль и другой отряд, который поднимался сейчас вверх всего полусотней ступеней ниже. Шли те с «уловом» — впереди весело подпрыгивали малявки, которым на вид было лет по девять-десять.
По мере приближения другого отряда всё слышнее становился бодрый гвалт. Пленные, похоже, ни капельки не тяготились своим подневольным положением, а охотники совсем расслабились и уже предвкушали лёгкую победу, планируя, как быстренько сплавят эту малышню и отправятся за партией следующей.
Когда идущий вверх караван, заметил, что впереди ждёт другой отряд, разговоры стихли и, что удивительно, малыши угомонились и теперь пристально рассматривали Нимф. Когда они подошли к площадке вплотную, стало заметно, что они нагло пялятся. Молчание стало неловким, прежде чем малышня разразилась приветствиями, вежливыми и не очень. Из какофонии стало понятно, что в плену находится отряд Эдельвейс, а ведут их Ночные Фиалки.
— Привет, цветочки! — здоровались Нимфы. Еще секунду назад им хотелось казаться серьёзными и хмурыми, как положено гордым аутсайдерам, но при виде взорвавшейся сотней писклявых нот детской банды, не улыбаться стало невозможно. И самым забавным казалось то, что младший отряд вел себя так, словно был хозяином положения и вёл за собой более старших девчонок. Те, действительно, уступали в бодрости, но при виде Нимф постарались распрямиться и шагать увереннее.
— Привет! — Замахала рукой Аня. Она в качестве почтальона чувствовала себя еще и лицом отряда, поэтому постаралась излучать доброжелательство. — Мы — Горные Нимфы!
— Привет! А мы — Ночные Фиалки. — Ответила за свой отряд смуглая костистая девчонка. Весь её отряд замахал и начал здороваться. Нимфы делали тоже самое, и некоторое время стоял радостный шум, словно встретились не два отряда в парке, а затерянные в диких землях пилигримы, не видевшие долгими месяцами себе подобных.
Тем временем, примолкшие Эдельвейсы в полном составе вышли на площадку.
— Бежим! — неожиданно закричала девочка, которая шла впереди и все, явно ожидавшие этого сигнала, кинулись врассыпную с оглушительными визгами.
Два старших отряда на несколько долгих секунд остолбенели, прежде чем смуглая почтальон с воплем: «Держи их» бросилась следом. К этому времени малышня успела получить приличную фору, рассеиваясь по трём направлениям: одни бежали по центральной дорожке, их было меньшинство, другие устремились вправо и влево, где в зелени темнели провалы неизведанных аллей.
— Они же разбегутся по всему лагерю! — Аня посмотрела на свой отряд, который был поглощен чарующим зрелищем весёлой беготни. — Надо им помочь! — Ответом на предложение стали недоуменные взгляды. — Ну, давайте же! Вы направо, вы налево — закрывайте выходы. — Она умоляюще посмотрела на Нимф и отряд дрогнул, девчонки переглянулись и почти все сорвались с мест. Двум-трём последним лентяйкам не оставалось другого, как затрусить вслед остальным.
— Хватай!
— Стойте! — Хиз с Ирой неслись бок о бок по направлению к левой аллее и вопили, по мере сил внося вклад в брызжущую летом и удалым счастьем какофонию.
Бегущие впереди Фиалки никак не могли схватить петляющих беглянок, и те, в кураже, кричали остальным, бежать что есть духу. Из пятерых девочек, помчавшихся в эту сторону, трое почти попались, у них не было шансов против длинноногих охотниц, а вот ещё двое, торжествующе оглянувшись через плечо и обнаружив, что ближайшие преследователи заняты менее удачливыми и быстрыми беглецами, припустили с неослабевающим воодушевлением.
Хиз с Ирой настигали беглянок, но слишком медленно, те успели ворваться в аллею. Преследователи нырнули за ними следом, звуки, доносящиеся сзади, ослабли, приглушенные листвой, теперь отчётливо слышался топот четырёх пар ног.