Золото: деньги прошлого и будущего

В результате весь период с 1940 по 1971 год был омрачен беспрестанными экономическими кризисами и конфликтом между внутренней кредитной политикой Центробанков и внешней политикой привязанных к золоту стабильных денег. В ответ на трудности, связанные с валютными курсами, страны стали вводить всевозможные ограничения на торговлю и движение капитала. Экспорт золота за рубеж, проистекающий из конфликта между кредитной политикой и золотым стандартом, был неверно истолкован как проблема торговых отношений. Распад международной торговли и мировой финансовой системы был на руку инфляционистам, поскольку противоречивые желания — девальвировать национальную валюту и установить фиксированный обменный курс — можно было примирить между собой только в том случае, если страны вообще не торговали друг с другом. В этом случае «официальный обменный курс» был бы просто фикцией, так как никто не менял бы валюту, за исключением случайно заехавшего туриста.
Не желая признавать свои ошибки, инфляционисты обвинили рынок в том, что он отреагировал на их политику единственным разумным способом. Они все сильнее верили в миф о государстве, способном укротить рынок. Этот миф дожил до наших дней, и его приверженцы не хотят признавать очевидного: в период стабильности мировой валютной системы 1870–1914 годов капитал свободно перетекал из одной страны в другую.
Инфляционисты время от времени брали верх, заставляя забыть о дисциплине Бреттон-Вудской привязки валют к золоту. В конце 1940-х годов британские денежные власти заявили, что «снижение процентных ставок» удешевит обслуживание госдолга, и сократили краткосрочные ставки до ничтожно малых 0,5 %. В 1919 году Федеральной резервной системе волей-неволей пришлось сыграть практически в ту же игру. ФРС смогла прекратить этот фарс (позже, в 1940-е годы, она вновь позволит себя вовлечь в те же глупые игры, но опять спохватится), но британцы довели все до логического конца: 18 сентября 1949 года фунт стерлингов упал с $4,03 до $2,80.
И в самом деле, Британии стало легче обслуживать государственный долг, так как правительство, по сути, объявило частичный дефолт, применив механизм девальвации валюты. Конечным итогом всех этих «снижений процентной ставки» стало неуклонное повышение ставок во всем мире после Второй мировой войны, так как кредиторы требовали дополнительной премии за риск девальвации и инфляционного дефолта (который все-таки произошел).
Несмотря на участившиеся нападки на золотой стандарт, он по-прежнему обеспечивал относительную стабильность валют, и инфляционный тренд 1950-1960-х годов был весьма бледен в сравнении с тем, что последовало дальше. В Соединенных Штатах, да и во всем мире процветал бизнес, и этот отрезок истории в дальнейшем будут воспринимать как «золотой век» с низкой инфляцией, незначительной безработицей, впечатляющим ростом экономики, особенно в Германии и Японии, и здоровыми нравственными и гражданскими устоями общества.
Золотой стандарт столь прочно утвердился во всех странах, подписавших Бреттон-Вудские соглашения, что окончательно развенчать инфляционистскую доктрину «снижения процентных ставок» так и не удалось. Напротив, весь мир академической науки оказался в ее власти. Принципы экономики, лежащие в основе золотого стандарта, после Второй мировой войны были старательно вымараны из учебников. Разочарованные тем, что им не удалось до конца воплотить свои идеи, последователи Кейнса упрочили свои позиции, привив свой образ мысли двум поколениям молодых ученых.
Послевоенные инфляционисты подкрепляли излюбленный тезис о «снижении процентных ставок» всевозможными умозрительными построениями. Дольше всех продержалась так называемая «кривая Филипса», предполагающая наличие обратной зависимости между уровнем инфляции и безработицы. На самом деле это представленный в графическом виде инфляционный бум, вызванный непроизводительным размещением капитала.
Инфляционисты-кейнсианцы всерьез принялись «снижать процентные ставки» с
1970 года, ив 1971 году привязка доллара к золоту была разорвана. Естественно, что за этим последовал стремительный рост процентных ставок в США — до невиданного в течение двух столетий уровня. Бреттон-Вудская система не пережила потрясений и в 1973 году окончательно распалась; каждая страна отныне могла «снижать процентные ставки» на свое усмотрение. Началась эпоха свободно плавающих, не обеспеченных золотом валют.
 
Предсказания «кривой Филипса» так и не сбылись. Когда инфляция в сочетании с прогрессивным налогообложением привела к сокращению мировой экономики, она стала расти параллельно безработице. Это явление получило название стагфляции. С точки зрения классической экономики, такой поворот событий был вполне предсказуем: при сильном сокращении экономики подозрение всегда первым делом падает на нестабильность валют и растущие налоги. Однако с точки зрения теории, агитирующей за инфляцию, стагфляция стала откровением.
Инфляционисты не могли себе признаться в том, что 40 лет доктринерства лишили их инструментов, с помощью которых можно было бы справиться с инфляционной рецессией. Они лишь увеличивали дозы неверно подобранного лекарства. По их мнению, безработицу надо было лечить ускорением инфляции, а инфляцию — повышением налогов и контролем над ценами. В Соединенных Штатах за такой курс выступал профессор Йельского университета Джеймс Тобин.
Понятие инфляции каким-то непостижимым образом оказалось вырванным из комплекса представлений о денежных механизмах. Выдавая инфляцию за «снижений процентных ставок», кейнсианцы обманывали сами себя. Они считали, что рыночная стоимость валюты снижается не по их вине, во всем виноват рынок. Не по их вине вслед за девальвацией подскакивали цены. Виноваты были арабы. Виноват был избыточный спрос со стороны неразумных сограждан. Именно он повинен в росте цен и снижении зарплат. Виноваты были все и каждый, по только не снижение стоимости валюты.
Ни одни из предложенных кейнсианцами инструментов — в первую очередь девальвация и государственные ассигнования — не дал обещанных результатов. В конце 1970-х годов правительства ряда стран (особенно США и Великобритании) обратились к идеям монетаристов, воскресивших некоторые положения классической экономики о деньгах. По мнению монетаристов, инфляция — это чисто денежная проблема, и решать ее следует денежными средствами, а именно — регулированием денежной массы. С этим не поспоришь, но далее монетаристы перешли к определению денежной массы и, вместо того чтобы приравнять ее к денежной базе, поддающейся прямому воздействию, приравняли ее к депозитным деньгам, которые невозможно регулировать напрямую. Кроме того, во главу угла они поставили непосредственно денежную массу — вместо того чтобы видеть в ней инструмент стабилизации стоимости денег, как предписывает классическая монетарная экономика и золотой стандарт. Вследствие этих двух методологических ошибок монетаризм вслед за кейнсианством потребовал создания Управляющего совета и армии статистиков ему в помощь. Монетаризм не предложил самонастраивающейся системы.
Монетаристские эксперименты в начале 1980-х годов все же остановили инфляцию, набравшую обороты в 1970-е годы (в США и Великобритании к тому же были снижены налоги), однако валюты стали еще более нестабильными: их курсы резко колебались, совершая хаотические скачки то вверх, то вниз. Не отставали от них и процентные ставки, разогнавшиеся, как на американских горках. Выносить этот хаос становилось все сложнее: по сравнению с безотказной стабильностью золотого стандарта и даже с далеко не безупречным золотым стандартом Бреттон-Вудский системы достижения монетаризма были как небо и земля. Но к этому моменту борьба академических кругов с золотым стандартом длилась уже 50 лет, под влияние инфляционистов попали несколько поколений ученых, и экономисты уже совершенно не помнили, как он работает. Монетаристы, разделявшие кейнсианскую убежденность в том, что денежной политикой должны заниматься правители-философы, в 1971 году заодно с кейнсианцами выступили за отказ от золотого стандарта.