Поэты 1790–1810-х годов

  
106. КНЯЗЮ ГОЛЕНИЩЕВУ-КУТУЗОВУ СМОЛЕНСКОМУ  [117]
 
 
 
Князь славы! именем народов и царей,
 
Иноплеменничья избавившихся плена,
 
Объемлю я твои священные колена —
 
О, будь благословен, верховный вождь вождей,
 
Завоевавший гроб священныя свободы,
 
Расторгший рабства цепь и сокрушивший бич!
 
Тебе со плесками воскликнули народы,
 
Тебе звук арф, глас труб, торжеств и славы клич:
 
Ты не отечества — вселенныя спаситель!
 
 
 
Уже, господствуя, Европу зря в цепях,
 
В цареубийственных вращая скиптр руках,
 
Играл судьбою царств коварный похититель;
 
Уже, пронырствами и дерзостью велик,
 
На троны возводил и низводил владык;
 
Безверный потоптал законы и святыню,
 
Мнил мир весь положить в безлюдную пустыню,
 
Мнил видеть славы храм вдали уже отверст,
 
Мнил свой поставить трон высоко, выше звезд.
 
 
 
И тьмы тем, всадники, кони и колесницы,
 
Тристаты и пешцы по манию десницы
 
Готовы ринуться. Как сонмы вешних вод,
 
Свирепые, сломив спасительный оплот,
 
Уносят хижины и затопляют нивы,
 
Пастух, оцепенев, зрит прежде край счастливый
 
И плод рачения лет многих и трудов
 
Добычей жалкою свирепости валов,—
 
Так галлов полчища несметны, нечестивы
 
В Россию хлынули и полились в Москву.
 
Успехом упоен, враг верит горделивый:
 
 «Росс склонит под ярмо позорное главу!» 
 
Но гибельны пути лукавы и строптивы;
 
И справедливый бог не тако совещал —
 
Он перстом на тебя монарху указал.
 
О, вид торжественный! о, зрелище прекрасно!
 
Доверенностию полсвета окружен,
 
Поник седым челом, коленопреклонен,
 
Не в лыстех мужеских, не в силе войск ужасной,
 
Не в конской крепости… слезящий взор простер,
 
Ты в боге положил сердечно упованье
 
И молишь, в бой идя за веру, за царя,
 
Благословить твое святое начинанье.
 
 
 
И не умедлил бог! кто сильный постоит?
 
Ты стал в лице врагам, как ангел-истребитель:
 
Все вспять! полки, вожди, сам мира победитель…
 
Вослед им мразы, глад, отчаяние, стыд
 
И твой губящий гром — посол твоей десницы,
 
Как вышнего глагол, несущий казнь для злых,
 
От коего дрожит в основах мир своих;
 
И где Сеннахериб? где кони, колесницы?
 
Проклятый господом, исторгнут корень злых,
 
И на распутиях их трупы воссмердели,
 
Как жабы мерзкие, излезшие из блат.
 
И россы цепи рвать германцев полетели:
 
Ликуют небеса, и стонет мрачный ад.
 
 
 
Теки, о исполин! рази, карай злодейство,
 
Мир миру славными победами даруй
 
И раны согражда́н спокойством уврачуй.
 
Да будет целый мир — единое семейство!
 
Да обнимаются, как братия, цари!
 
Да встанут новые для Феба алтари!
 
Под Александровой счастливою державой
 
Дадут науки плод, искусства процветут;
 
Тебе обязаны спокойствием и славой,
 
Отчизне и тебе дань сердца принесут.
 
Уже бессмертие от муз тебе готово:
 
Векам провозгласит дела твои Платон,
 
Хвалами возгремит об оных Цицерон,
 
Созвездье в небесах откроет Гершель ново
 
И именем твоим великим наречет;
 
Рафа́эль оживит твой образ на холстине,
 
В меди́ и мраморе твой вид — гроза гордыне.
 
Я зрю: твой обелиск до облак восстает,
 
И восседит орел полночный на вершине.
 
Я слышу гласы лир: славнейшие певцы —
 
Державин, Дмитриев — плетут тебе венцы;
 
Коломбы росские вкруг света обтекают,
 
Дела твои в концах вселенной возвещают,
 
И имя славное твое из рода в род
 
В благословениях к потомству перейдет.
 
 
1812
 
  
107. К Ж<УКОВСКОМУ>
  
 
 
Ты, который с равной легкостью,
 
С равным даром пишешь сказочки,
 
Оды, песни и элегии;
 
Муз любимец и учитель мой
 
В описательной поэзии!
 
Добрый друг, открой мне таинства!
 
Где ты взял талант божественный
 
Восхищать, обворожать умы,
 
Нежить сердце, вображение?
 
Не Зевес ли положил печать
 
На челе твоем возвышенном?
 
Не Минерва ль обрекла тебя
 
При рождении чистым музам в дар?
 
Нам талантов приобресть нельзя,
 
Мы с талантами рождаемся.
 
Все пиитики, риторики,
 
Все Лагарпы, Аристотели
 
Не соделают поэтами.
 
Что наука? Кормчий смысленный,
 
Искушенный и воспитанный
 
В школе времени и опытов;
 
Но без ветра морем плыть нельзя
 
И писать без дарования.
 
Ты поэтом родился́ на свет,
 
В колыбели повит лаврами.
 
Родился — и улыбнулася
 
Мать-природа сыну милому,
 
И все виды для очей твоих
 
В красоту преобразилися,
 
И все звуки для ушей твоих —
 
В сладкогласие небесное.
 
Представляешь ли Фантазию,
 
Как она по свету рыскает,
 
Подостлавши самолет-ковер,
 
Алый мак держа в одной руке,
 
А в другой ширинку белую, —
 
Претворяешь в пурпур рубище,
 
В пышный храм шалаш соломенный,
 
Узы тяжкие железные
 
В вязь легчайшую, цветочную.
 
Все блестящи краски радуги
 
На палитру натираешь ты,
 
Все цветы, в полях растущие,
 
Разноцветны, разновидные,
 
Рвешь, плетешь из всех один венок
 
И венчаешь им прелестную
 
Дщерь Зевесову — Фантазию.
 
 
 
Со друзьями ли беседуешь
 
Под покровом кленов сетчатым,
 
На ковре лугов узорчатом,
 
Где ручей журчит по камышкам,
 
Где шум сладкий бродит по лесу,—
 
Ты, сливая голос с лирою,
 
Поощряешь к наслаждениям,
 
К сладострастию изящному.
 
«О друзья мои! — вещаешь ты.—
 
Жизнь есть миг, она пройдет, как сон,
 
Как улыбки след прелестный,
 
Как минутный Филомелы глас
 
Умолкает за долиною.
 
Посмотрите, как за часом час
 
Оставляет нас украдкою.
 
И как знать? Быть может, завтра же
 
Мы уснем в могиле праотцев;
 
Так почто же дни столь краткие
 
Отравлять еще заботами,
 
Подлой страстью сребролюбия,
 
Домогаться пресмыканием
 
Мзды за низкость жалких почестей?
 
Насладимся днем сегодняшним!
 
В чаше радости потопим грусть
 
И, стаканом об стакан стуча,
 
Смерть попросим, чтоб нечаянно
 
Посетила среди пиршества,
 
Так, как добрый, но нежданный друг».
 
 
 
Иль с Людмилою тоску делишь
 
О потере друга милого.
 
Иль с Светланою прелестною
 
Вечерком крещенским ре́звишься,
 
Топишь в чашу белый ярый воск
 
И, бросая свой золот перстень,
 
Ты поешь подблюдны песенки.
 
 
 
О соперник Гете, Бюргера!
 
Этой сладкою поэзией,
 
Этой милой философией
 
Ты пленяешь, восхищаешь нас;
 
Превосходен и в безделицах,
 
Кисть Альбана в самых мелочах.
 
Но почто же, мой почтенный друг,
 
Ты с цветка лишь на цветок летишь
 
Так, как пчелка златокрылая,
 
Так, как резвый мотылек весной?
 
Ты умеешь соколо́м парить
 
И конем лететь чрез поприще.
 
Состязайся ж с исполинами,
 
С увенча́нными поэтами;
 
Соверши двенадцать подвигов:
 
Напиши четыре части дня,
 
Напиши четыре времени,
 
Напиши поэму славную,
 
В русском вкусе повесть древнюю, —
 
Будь наш Виланд, Ариост, Баян!
 
Мы имели славных витязей,
 
Святослава со Добрынею;
 
А Владимир — русско солнышко,
 
Наш Готфре́д или Великий Карл;
 
А Димитрий — басурманов бич;
 
Петр — Сампсон, раздравший челюсть льва,
 
Великан между великими;
 
А Суворов — меч отечества,
 
Затемнивший славой подвигов
 
Александра, Карла, Цесаря;
 
А Кутузов — щит отечества,
 
Мышцей крепкою, высокою
 
Сокрушивший тьмы и тысячи
 
Колесниц, коней и всадников
 
Так, как ветр великий севера
 
Истребляет пруги алчные,
 
Губит жабы ядовитые,
 
Из гнилых болот излезшие
 
И на нивах воссмердевшие;
 
А Плато́в, который так, как волхв,
 
Серым волком рыщет по лесу,
 
Сизым орлом по поднебесью,
 
Щукой зоркой по реке плывет
 
И в единый миг и там, и здесь
 
Колет, гонит и в полон берет!
 
 
 
Выбирай, соображай, твори!
 
Много славы, много трудностей.
 
Слава ценится опасностью,
 
Одоленными препятствами.
 
В колыбели сын Юпитеров
 
Задушил змей черных зависти,
 
Но зато Иракл на небо взят;
 
И тебе, орел поэзии,
 
Подле Грея, подле Томсона
 
Место на небе готовится!
 
 
7 января 1813