Тело, душа и магия (СИ)

Нет. Ива хочет жить. И если она и погибнет, то лишь в битве.
Собрав вокруг себя столько нитей, сколько могла, Ива взорвала себя.
Боль пронзила тело, мгновенно парализуя его. В чувствительных ушах зазвенело, и Ива упала на землю, надеясь, что хоть почва охладит её голову. Запустив руку в волосы, Ива ощутила липкую влагу. Бледная ладонь окрасилась в алый.
Вокруг поднялись плотные тучи из песка. Вскинув пляшущий взор, Ива пригляделась. Пропали… Где эти чудовища? Ждут, чтобы напасть? Давайте, твари, Ива готова. Её душа наконец-то взбаламутилась, как бушующий океан.
Но их всё нет и нет. Ива на дрожащих руках поднялась, ноги не держали. Глаза щипало, Ива промыла их своей водой. Пылевые облака постепенно спали.
Зелень. Запах свежей листвы. Видимо, окраина леса. Степь плавно переходила в редкий пролесок. Пышные и ароматные деревья чем-то походили на зазеркальские, тем не менее Ива их не узнавала, хотя в биологии разбиралась достаточно.
А над массивами — словно лесными волнами — высилась гора. Скала, пик. Словно наконечник копья гигантского воина.
На вершине сиял свет, затмевающий солнце. Земная звезда. Ива заворожённо замерла, вглядываясь в неё. Была ли то магия… Или нечто совсем другое?
Вдруг, словно из света, вышли силуэты. Тонкие фигуры, похожие больше на живые лучи, нежели на настоящих существ. Слепленные из белизны, они сияли внутренней силой. Не магической и не физической, а скорее… душевной?
Невозможно… Ведь все живые существа Вселенной состоят из тела, души и магии. Тело — их материальная оболочка. Магия — их волшебная энергия, или чудеса, как называют её беры. А душа — личность и характер. Лишь немногие расы могли отличиться отсутствием одной из составляющих. Но чтобы отсутствовало две?
Оглянувшись, Ива вдруг заметила, как пятятся чудовища. Фигуры точно выжигали их, изничтожали само естество. Как животные, те шипели и извивались тонкими мерзкими конечностями, закрывали места, рассыпа́вшиеся пеплом.
Вновь Ива обернулась к силуэтам. Теперь они стали намного ближе, намного конкретнее. Кажется, их было около десяти.
Точно слепки. Как эллиадские церковные статуи. Будто художник пытался запечатлеть чей-то лик и сделал его до жути правдоподобным, но, вопреки мастерству и стараниям, лишённым всякой жизни.
Ива сосредоточилась и почувствовала: когда-то эти существа были живыми. Но теперь — лишь призраки самих себя.
У них были причудливые головы, ноги, руки. Щупальца и обрывки. Некоторые и вовсе не имели формы и походили больше на растекающиеся по пространству круги. Кто-то имел черты лица, кто-то — только глаза, кто-то — только рот. Кто-то — совсем ничего. Чистые и пустые, словно белый лист.
Они плыли гордо, величаво. Подземные чудовища не смели противостоять — уползали вниз, в свои тёмные пещеры. Позорно скрываясь в этот раз, но — отчего-то Ива знала — обещая в следующий раз вернуться с подмогой.
Ива остановилась, в недоумении глядя на силуэты. Взгляд упал на один из них — тот, что намеревался подплыть к самой Иве.
Тогда она впервые почувствовала, что её тело онемело. Оно словно рвалось двинуться, но потеряло эту способность. Что-то мешало, как застрявший на повороте реки камень.
Это последствия взрыва? Нет. Нечто совсем иное.
Ива не могла отвести взора от силуэта. Тот же — похожий на безликую, но близкую к зазеркальцу фигуру — приблизился опасно близко, вынуждая смотреть себе в глаза. Пустые и блёклые, как два запыленных зеркала, они были единственным, что выдавало в этом существе бывший разум.
Стоило Иве взглянуть в них, как внутри неё точно всё перевернулось, ослепительный свет пронзил сознание.
Кто… Кто такая Ива?
Мысли растворились белым молоком. Ива, помнившая теперь лишь собственное имя, погрузилась в долгожданный сон.
***
В незнакомой далёкой степи даже ветер не дул. Словно в пустой и затхлой комнате, тело охватило ощущение духоты. В груди скапливался тяжёлый воздух, будто ты не живой, а лишь предмет, вещь, забытая своим хозяином. А мысли повисли в голове, как пылевое облако.
 
Иногда Джанту казалось, что он движется по кругу, и рано или поздно он снова вернётся на «Черепаху». И этого Джант боялся, хоть и признаться в этом не мог даже себе. Всё равно, поругают его или осудят… Но если там, далеко-далеко, нет ничего, нет её, легче умереть в пути.
Тем временем степь нисколько не менялась: всё тот же камень, те же пески, та же беспроглядная, душная, нескончаемая пустота. Стояла жуткая жара. Джанту временами, краем глаза, виделись силуэты. Ребята, Ив… и мама. Тёплого, пылающего Джанта пробирала самая настоящая, леденящая дрожь.
Но вездесущая надежда не давала развернуться, продолжала гореть, как маленькая свеча в бесконечной темноте. Она была всем, что у него осталось. И какому-то страху её ни за что не потушить.
Сперва Джант путешествовал круглые сутки. Но ему хватило одного полного дня, чтобы понять: так не пойдёт. Ещё чуть-чуть, и он просто-напросто упадёт со Снежка в песок и там же и останется. Необходимо правильно расходовать свои силы.
К тому же никто не отменял того, что за Ив придётся побороться. В таком случае силы однозначно пригодятся.
Одной ночью, когда Джант наконец ощутил ломящую усталость, он решил разбить лагерь прямо посреди степи. За всё путешествие он не заметил ни одной живой — или околоживой — души, так что ожидать визита непрошенных гостей не приходилось. А погода стояла душная, зато без каких-либо сюрпризов.
Даже костра Джант разводить не стал. Во-первых, банально не из чего, магию он решил не тратить. Во-вторых, и без того ужасно жарко. Голова порой кружилась так, что Джант подумывал, не случилось ли у него игнисового удара (дневная звезда здесь светила другая, но имя ей Джант ещё не придумал, так что пускай называние будет таким). Но, благо, вспомнил, что у него огонь на голове, и умереть от жары ему точно не светит. Только от собственного взрыва. А его Джант себе больше не собирался позволять. Бедная Ив и без того часто его спасала, а теперь, когда её нет… точнее когда она так далеко — точно, да, — Джант должен быть ещё сильнее, чем прежде.
Зато погибнуть от голода он мог вполне. Особенно учитывая те скудные пожитки, которые он ухватил в спешке. Если питаться два раза в день, хватит на дня два. Если экономить — на четыре. Но Джант-то не привык голодать. До этих подсчётов он и не думал, что настолько изнежен…
Ладно, сегодня, за вроде как успешный выход, можно позволить себе полноценный ужин. Завтра ехать весь день, и если без завтрака…
И воды — смертельно мало. Даже для Джанта, который воду толком почти не пьёт — та неприятно щекочет его огненную магию.
Почему же Джанту не пришло в голову взять больше? Он, дурак, посчитал, что остальным нужнее. Ведь это он вырвался неизвестно куда, всех подставив. Может, он вообще умрёт по пути, а мёртвым еда уже не нужна.
От одной мысли пробило дрожью. Не умрёт Джант, не умрёт! Ив его ждёт, он ей нужен. До последнего он будет сражаться за неё.
Значительно ободряла и мысль, что Джант путешествует не в одиночку. Пусть с Нудлзом и Снежком и не поговоришь, так даже лучше. Не нужно объясняться. Гораздо полезнее той же Бич, не умолкающей ни на секунду. Хоть из-за попутчиков и возникали свои трудности.
На Нудлза приходилось тратить добрую четверть обеда. Привередливый коловёртыш по-обезьяньи забавно плевался от сушёных фруктов, но поскольку больше ничего Джант ему предоставить не мог — к сожалению, вяленое мясо и сушёную рыбу травоядные коловёртыши не едят, — приходилось малышу есть, что дают. Скрючившись, Нудлз обиженно отсел и, смешно щурясь, принялся раздражённо жевать сухую кожицу.
Не в пример ему, Снежок всегда оставался спокоен. Ночью он снова обратился в свою менее крупную форму и свернулся калачиком у ног Джанта. Толкая его большим лбом, он требовал внимания, и Джант — чего уж тут утаивать? — гладил его мягкую шёрстку, постепенно раскисая. И Снежок тоже скучает по Ив… Она-то всегда его замучивала объятиями, и теперь баранец явно тосковал от одиночества. Джант его понимал, как никто другой.