Охота на магов: путь к возмездию (СИ)
— Заходи, — прошептала она, поднимаясь. — Я скоро пойду. Уже немного осталось.
— Верное решение собираться здесь, в закрытой каюте, — ответил Анариэль, затворяя дверь. — Но, кажется, они скоро и ее проломят, голодное племя. Уверен, что их дерзость достигнет и нашу каюту.
— Страх силен перед другими чувствами. Не осилят. Я вот стала сомневаться… Деревня у них, должно быть, не одна. Хотя бы две или три. Помню лишь, что домик Рэнделл у самого подножья, хоть бы его камнями не придавило, — Диамет перебросила через левое плечо кожаную сумку. — Не смотря на весь говор, крутящийся вокруг них, народ этот отзывчивый. И следует указу своего капитана. Уж некоторые меня должны помнить.
— Что в ней? — метнул он взглядом на сумку.
— Пистолет. Нельзя всегда полагаться на свои силы — нужна и опора. Но, признаться, он до сих пор навевает не лучшие воспоминания. Хорошо, что в тюрьме отняли тот. Он бы и не выдержал, все хрупкое было, а нынче… — она замолчала, подойдя к нему. — Может, я выпрошу еще. Рэнделл поверит мне, а муж у нее, вроде как, в этаких делах замешан.
— Если тебя не узнают, Афелиса. Вдруг туда уже проникли слухи о твоей лжи?
Губы ее дрогнули, раскрылись в несказанном слове, и расплылись в легкой улыбке. Это сделалось слишком ярким, напротив всему ее виду: мутный, рыскающий взор, как у хищного зверя, щеки покраснели. Хоть бы льда… И весь румянец исчезнет. Афелиса, видимо, старалась унять его волнение, и все прекрасно понимала, но говорить об этом — рискнуть потерять многое. Нельзя идти раньше времени — поплатишься и бед наживешь. Поэтому она молча наблюдала за его выражением, движениями, желая заглянуть в мысли.
— Будто одна я там такая! — с усмешкой бросила она. — Таких предателей много. Хоть топи, и дна не останется! Конечно, дошли. Весть о позоре всегда летит вместе с чайками, иногда и доносится до других земель. Тем более, на хорошем счету я была, и такое падение не может не отпечататься вечным стыдом на моем имени. Хотя для меня это не важно, совсем. Делала я это ради нас.
— Я понимаю, что все действия обдуманны, и прости, пусть всегда так остается. Если ты так спокойна, то будь по-твоему. Здесь все по-твоему делается, неужели будем разрушать эту цепочку?
Отойдя в сторону, он дал девушке проход. Каюты опустели: все колдуны мялись на палубе, да выглядывали мечтательно на прибрежные волны. Уход Афелисы заметили мальчишки, и, тыкая пальцами, ударяли друг друга по плечу, приговаривая на ухо: «Скоро и мы пойдем за госпожой!» После об этом узнал и весь парусник, тяжело выдохнув. В каждое сердце закрался страх: за будущее, за жизнь госпожи, за их одинокий корабль… Сколько волн еще будут ему покорны? Перед выходом Диамет наведалась к Бозольду, чтоб спустить лестницу, да удержать ее. И сколько же особой заинтересованности в этом лице — только и перенимай!
— Осторожны уж будьте, госпожа, иначе не переживем этого. Без Вас ничего не осилим! Будьте и нам преданны. Жаль, что наблюдать мы не в силах. Полностью доверяю, и капитан Яромил надеется на Вас!
— И правда жаль, — сказала она, спускаясь по трапу. — Но будьте спокойны, я и не думаю о смерти. Мне уже есть, что рассказать Рэнделле.
— И что же расскажете? — шагнув на ступень, проговорил Бозольд. — Историю выдумали? Нетерпение с ума сведет не только меня, но, уверен, и всех остальных на палубе.
Мужчина, неподвижный, стоял перед Диамет, нервно хрустя пальцами, и глаза его, обеспокоенные, выражали переживание. Все было тихо: отойдя от корабля, Афелиса оглянулась и на борту заметила знакомую фигуру. Анариэль. Мелких черт не разглядеть, но на лице обрисовалось вдруг… спокойствие? Ему ли сейчас быть спокойным… Рядом с ним оживленно размахивал руками Элид, переговариваясь с кем-то за спиной. Люди собрались у фальшборта, изнуренные и равнодушные. Сквозь хвою летел ветерок, расплетая пряди у лба. Задерживаться нельзя, время — та еще драгоценность! За тихую, мирную минутку колдун отдал бы весь дар свой, убив сразу две беды и застав наяву желанную свободу. Тропинки давно заросли: густая трава поглощала ноги по щиколотку. Обнявшиеся лиственницы будто срастались, млея под тусклым солнцем, рассыпая шишки. Афелиса пробиралась между кустами, раздвигая ветви, и не отводила взгляда с едва приметной земли.
«Значит, давненько здесь никто не шаркал. А по поверьям, животные здесь невиданные… Оттого и не идут. Может, чернокнижники бродят у окраин и точно знают, что никто не зайдет в лес? Но будут ли они так осторожны?» В нос ударил первобытный, нетронутый запах… Благовоние хвои — замечательное явление! От колючих ветвей остались мелкие царапины на рубашке, под ноги катились шишки, трава верно оберегала кочки. Вскоре просвет между кронами вывел ее на полянку. Тут же лучи солнца внедрились глубоко в кожу, нагревая румяные щеки. Смахнув ладонью выбившуюся прядь и подбочинясь, маг облегченно выдохнула. «Овраг, значит, — в сощуренные глаза бросилась пропасть. — А там уже, кажется, и подножье. Хоть бы не крутым оказался…»
Небольшой гремучий ручей протекал, прыгал между острыми камнями, с журчанием уходил вдаль, в густые камыши, и безмолвно сливался с озером. Оно-то и виделось нетронутым, и все так же чистым, без живности. Отдышавшись, она быстрыми шагами спустилась в овраг: все пусто и тихо. Земля, покрытая мхом, возвышалась напротив с округленными отступами. Афелиса перебралась через маленький ручеек и принялась взбираться по камням: вид близкой деревушки возвышался с противоположной стороны. Дома были темны, чуть поодаль подножья острый купол воздвигнут к небу, рябиновые кусты выстроились вдоль площади. Ни одного человека на улице. «Это мне хорошую роль сыграет. Судить по одному человеку весь народ я не смею, но мало ли, какие дураки бывают. Да и примечательного во мне ничего нет, жаль, что поселение небольшое: слилась бы с толпой, никто и взгляда не повел».
Дальше нужно идти по полю, скудному и голому. С того времени поменялась лишь площадь: возвышения не было. Взгляд ее зацепило девичье личико, безмолвно выглядывающее из щели. Глаза ее вскоре скрыл плащ, и дверь с грохотом захлопнулась, спустя мгновение шторы вздернулись: из маленьких окошек высунулись детские носы. Позади них — надменная фигура. Все внимание впиталось в эту картину. Афелиса подправила сумку, напоминая себе о пистолете. Но одно правило все же вертелось в уме — необходимо внушить самой себе роль бедной тюремщицы. Заточение знатно умотало ее, и вот одно спасение — подруга Рэнделл! Показалось, что промелькнул в окне слабый свет. Останавливаться было опасно, иначе заподозрят ее. Подходя к крайним домам, она вслушивалась в каждый шорох: раскаленное сердце сильно забилось, как обездоленная птица в клетке, увидевшая кровавую пищу. Страх подскочил, удивление подбило его и, вырвавшись наружу, отозвалось дрожью. Окна низкие, точно с каждым шагом проваливались в землю, крыши осыпались. Перебравшись через доски, впившиеся в землю, она прошла между двумя стенами, подойдя к ветхому домику, что отличался своей живостью. Внутри слышались невнятные голоса. Одно понятно — женский, а второй только иногда звучал. Но продлилось это не долго, девушка разрушила разговор, набирающий обороты. Дверь выходила на овраг, и дом был отвернут от всех. У самого подножья лежали лишь одни вырубки, камни, да смех молодежи слышался. Теперь ошибаться Афелиса могла исключительно в том, что Рэнделл непременно дома. Не хотелось, чтобы на порог выскочил взбешенный муж (какие обычно и водятся в кругах чернокнижников) и твердой рукой толкнул дверь, выламывая. Еще стук, ничего. Кто-то шагнул, подбодряемый женщиной, и дверь скрипнула, отворяясь, затем захлопнулась. И вдруг, совсем распахнулась, и все замолкло снова. Диамет отступила, вглядываясь в мальчишку: совсем ребенок, лет одиннадцати, в коричневых штанах и серой жилетке. Ничего необычного, если не присмотреться к лицу: впалые щеки, растрепанные русые волосы и глаза потупленные: ни страха, ни радости, ничего в них не горит.
— Кто пожаловал? — прохрипел он, кашляя.