След сломанного крыла

Но она отвергла то, что сулило ей так много, — ребенка. Подобная ирония судьбы не ускользает от Рани. Ее дети связали ее с человеком, за которого она вышла по принуждению, а Триша отказывается иметь ребенка и теряет человека, которого любит. В оглушающей тишине Рани кажется, будто она слышит, как дочь плачет наверху. Она оплакивает свой разрушенный замок грез. Триша не понимает, что замок, выстроенный на лжи, подобен бомбе, готовой взорваться в любую минуту.
Когда Рани узнала правду, она была практически уничтожена. В минуту слабости Брент произнес слова, от которых — Рани в этом уверена — ее сердце должно было остановиться. После таких признаний, которые ни одна мать не способна даже вообразить, женщины падают на колени, рыдают и спрашивают себя, как могли пасть так низко.
Брент открыл ей свой секрет не для того, чтобы исправить что-то, и не для того, чтобы получить наказание за свой грех. Нет, он признался только потому, что хотел облегчить свою душу. Этот грех, несмотря на множество остальных, он не пожелал взять с собой в потусторонний мир. Он плохо себя чувствовал и знал, что его время истекает. Брент спросил жену, не думает ли она, что его конец близок. И услышав, что это вполне возможно, опустил голову, вцепился в подлокотники кресла и признался в самом страшном грехе, который совершил. Когда Брент закончил свой рассказ, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, а Рани ушла из дома и вернулась много часов спустя.
С тех пор она часто повторяла про себя его слова и создала превосходный сценарий, чтобы рассказать Трише о сокрытой ото всех тайне. Но она никак не могла выбрать подходящий случай, слова не складывались вместе, не обретали смысл. Может быть, именно теперь, подумала Рани, пришла пора. Может быть, именно сейчас, без всяких планов и приготовлений, стоит воспользоваться моментом и рассказать дочери то, что ей следует узнать. Она имеет на это право.
Героями не рождаются. Люди становятся ими тогда, когда обстоятельства требуют от них большего, чем все, на что они были способны прежде. Когда они могут пожертвовать своими интересами ради другого человека и бороться за него, чего бы это ни стоило. В такие минуты не важны ни прошлое, ни будущее — лишь тот момент, когда тиканье часов звучит громче океанской волны, бьющейся о скалы, когда время замедляет бег и каждая секунда тянется дольше предыдущей. Когда выбор уже не принадлежит вам и все решает судьба. Когда ваша жизнь неотвратимо сплетается с жизнями других людей. Благополучие одного человека зависит от остальных, всеобщее благополучие — от каждого.
Рани встает и идет к лестнице, но мужество покидает ее. Нет, не сегодня. Рани не родилась героем или спасителем. Она еще не готова к этому разговору и не знает, будет ли когда-нибудь готова. Ей известно, что Триша составила план своей жизни, и у нее есть карандаш, чтобы помочь Трише исправить линии на этом плане. Тем не менее Рани очень боится рассказать ей правду. Она идет к двери, следуя тем же путем, которым до нее прошли две другие ее дочери, и оставляет Тришу в одиночестве.
 Марин 
 
По настоянию Брента Марин в старших классах занималась домоводством. Отец считал, что тогда, вместе с курсом математики и биологии, ее резюме будет полностью завершенным. Марин не возражала. Они делали яичницу — блюдо, которое Марин раньше не пробовала, — и ели ее вместе с тостами и джемом. Она привыкла есть каждое утро роти и маринованные корни куркумы, и американская еда была для нее в новинку. Марин поглощала ее, смакуя незнакомый вкус. А потом, после уборки и мытья посуды, школьники играли в одну игру.
— Если бы вы были фруктами, то какими? — спросила одна из девочек.
— Яблоком, потому что все их любят, — ответила другая.
— Помидором, — сказал один мальчик, — потому что это глупый вопрос.
Девочка-ведущая не стала спорить:
— Ну, с точки зрения ботаники, помидор — это ягода, так что спасибо.
Дошла очередь до Марин, и она ответила, что хотела бы быть виноградом, но не объяснила почему. Но когда другая девочка сказала, что хотела бы стать ананасом, Марин заинтересовал ее выбор.
 
— Потому что ананас колючий снаружи и его трудно разрезать. Но уж если доберешься до мякоти, поймешь, что стоило потрудиться, — объяснила девочка. — Не всегда следует верить своим глазам.
* * *
Марин ест за письменным столом, в одиночестве. После возвращения Джии в школу они с Раджем редко разговаривают. Прокурор, который ведет дело Адама, держит их в курсе, но дело двигается медленно. Марин старается умерить свой пыл, но ей хочется ускорить процесс, хочется держать все под контролем, как на работе. Она переключает свою энергию на труд и радуется, что ее семейная жизнь идет почти по-прежнему. Единственная разница состоит в том, что теперь каждый день они с Раджем по очереди забирают из школы Джию: она потеряла их доверие.
— Три часа? — Марин висит на телефоне, стараясь перераспределить свое расписание встреч, которые она пропустила из-за Джии. — Я перезвоню позже.
Закончив разговор, она отправляется на поиски Раджа, чтобы узнать, не сможет ли он забрать Джию. Она находит его в кабинете. Муж сосредоточенно смотрит в окно. Марин привлекает его внимание, стуча в открытую дверь, как будто они коллеги, а не муж и жена.
— Ты можешь забрать Джию из школы сегодня? У меня сегодня встреча.
Он молча бросает на нее беглый взгляд и продолжает смотреть в окно.
— Радж! — Марин теряет терпение. — Ты можешь забрать Джию из школы сегодня?
Он продолжает молчать, а потом протягивает ей листок бумаги. Марин смотрит на листок, но не берет его в руки.
— Что это? — спрашивает она.
— Я нашел его несколько дней назад. Думаю, пора показать тебе это.
С трудом двигаясь на подгибающихся ногах, Марин делает шаг и берет листок. Что-то в голосе Раджа, в его глазах вызывает у нее дурное предчувствие, желание укрыться в своем кабинете и погрузиться по уши в работу. С первого взгляда она узнает почерк Джии. Дочь пишет о любви и потере, о своем одиночестве. Марин читает быстро. Джия подробно описывает свои сердечные страдания. Последние несколько слов заставляют Марин задуматься о том, когда же все пошло не так в ее великолепном плане. Монолог Джии повествует о жизни, и она спрашивает себя, не легче ли умереть. Возможно, жить вообще не стоит, а возможно, где-то в другом мире жить легче, чем здесь. Ведь она не может быть такой, какой ее все хотят видеть. Ей просто хочется быть самой собой, но она боится, что этого покажется мало.
— Где ты взял это? — спрашивает Марин, закончив читать.
— Нашел в ее ежедневнике. Там стояло позавчерашнее число, — спокойно говорит Радж, все так же отводя взгляд в сторону.
— Ты обыскивал ее комнату? — спрашивает Марин. Ей нужно кого-то сделать виноватым.
— Я это слышу от женщины, которая следила за Джией? Которая подняла руку на нашу дочь, хотя ее и так избили? Которая унизила ее перед ее друзьями и соучениками, когда привела полицию, чтобы арестовать ее бойфренда? — наконец он поворачивает голову и смотрит на жену с неприязнью. — И ты осмеливаешься осуждать меня?
— Я все это делала для нее, — прерывисто дыша, говорит Марин. — Я делала то, что считала правильным для спасения ее жизни.
— Жизни, которой она не хочет жить, — Радж встает и вынимает листок из пальцев Марин. — Я годами следовал твоим указаниям. Доверял твоему выбору школы для нее, выбору развлечений. Ее оценки в школе были твоими козырями. Я не вмешивался, полностью доверяя тебе. Теперь я вижу, что ошибался.
 
— Ты думаешь, что знаешь больше меня? — Марин удерживается от бранных слов. — Будь же реалистом.
— Я реалист, — спокойно и очень серьезно отвечает Радж. — Она страдает, и если ты думаешь, что, посадив Адама в тюрьму, решишь все проблемы, то ошибаешься. Мы заберем ее из школы немедленно. Мы дадим ей время прийти в себя.
— Ничего подобного мы делать не будем! — отвечает Марин. Картина предстоящего успеха дочери, дороги, которая должна определить место Джии в мире, начинает размываться под натиском цунами, оставляющего за собой только обломки. — Я не позволю тебе портить ее будущее.