Притворись, прошу! (СИ)

Я высушил руки, лицо, одернул замявшийся блейзер и вернулся в зал. Ситуация за столом изменилась в благоприятную для Сары сторону: Отис таки вспомнил, что для нее эта встреча — свидание, и приноровился переводить разговор на ее работу, интересы, умения. Все чаще Сара и Роберт смотрели друг на друга и беседа троих превращалась в диалог очаровательной пары. На лице Отиса сияла улыбка, коя сразу же испарилась, как только я занял свой стул. В то же время Сара, одарив собеседника пустым смехом, накрыла его пальцы своими, и Роберт взглянул на плененную поверх скатерти руку так, будто только-только осознал намерения Сары. Его плечи задеревенели, мимика оскудела. Его реакция показалась мне странной, но всяческие размышления отошли на второй план: Сара действует, умница; надо бы и мне.
Отпустив вилку, я левой рукой как ни в чем не бывало поднял бокал, а освободившуюся правую не глядя опустил Отису на брюки… Стол вздрогнул, посуда пронзительно звякнула! Я отдернул руку; все взгляды устремились на Отиса, а Роберт под шумок освободил свою кисть из пут нежности Сары.
— Извините, — с минимумом эмоций высек Отис, — продолжайте разговор, — после чего прошипел в мою сторону: — Какого черта ты делаешь?..
— Я всего лишь хотел положить руку тебе на бедро…
— Это было не бедро!.. — сквозь зубы процедил он.
— Спасибо, я уже понял!.. Я не присматривался. И вообще привык делать это с женщинами, а там ухватиться за что-то не то чрезвычайно сложно…
Я осекся слишком поздно, вспомнив, что упоминать при Отисе бывших любовниц — не самая лучшая идея, но на этот раз он не был зол. Отис повернулся ко мне вполоборота, я сделал то же под короткий душераздирающий визг стула по кафелю.
— Зачем тебе это делать? — снисходительно спросил он, чуть смяв локтем скатерть. На его губах больше не было улыбки, но ее слабые отблески я видел в уставших темных глазах. — Еще не наигрался, Кэм?..
— Я уже не играю…
— Верится с трудом…
— …Я пытаюсь показать свое расположение, но выходит криво-косо.
— Потому что мы не геи.
— Тогда почему пытаемся переспать друг с другом?
— Не приписывай мне свои грешки, — поморщился вдаль Отис.
— Серьезно? — Я пододвинулся вместе со стулом еще ближе, на этот раз тихо. Сара вовсю ворковала с окончательно зажавшимся Робом, так что меня слышал только Отис, как и его — только я. — Хорошо, ты мне не веришь, я понял, — озвучил я факт, и Отис с призраком тревоги мельком окинул Сару взглядом. — Но давай констатировать и прочие истины. Я тебя хочу. Ты хочешь меня. Но дотронуться друг до друга мы можем только при условии, что адреналин или алкоголь затуманивают разум и отключают мне нежелание вести себя по-гейски, а тебе — неуверенность в серьезности моих поступков.
— И что ты предлагаешь?
— Хватит выпивки. Хватит стычек с обвинениями и мордобоем. Мы должны постепенно сближаться на трезвую голову, продвигаться без спешки, раз уж у обоих чуть ли не фобия…
У дальней стены монотонно заиграли на классических инструментах музыканты в скучных черных костюмах. На просторный пятачок, выделенный специально под танцы, вышли две-три пары, одной из которых были вообще «хрустальные» старики: не дай Бог оступятся — исчезнут, аки Оби-Ван Кеноби, а на пол упадет лишь их одежда. Энтузиазм захватил Сару столь же быстро, как залп салюта расцветил бы ночное небо. Она утащила Роберта к танцующим за трещащий от натуги рукав, и мы с Отисом синхронно ухмыльнулись им вслед, скрестив руки на груди. Лицезрение чужих умеренных страданий расслабляло. Отис неспешно пил вино, наблюдая за Сарой, — кольцо соприкасалось с бокалом, и в моей только голове раздавался мерзопакостный звон…
— Тебе не тяжело на это смотреть? — озвучил я вопрос и к Отису, и к самому себе.
— И да, и нет, — пожал он плечами. — Честно признаться, я еще не привык к тому, что огромная веха подошла к концу — что рисунок на свитере, который мы с Сарой кропотливо вместе вязали, расползся на наших глазах: нити по-прежнему соединяют меня с нею и Риной, но самого рисунка не осталось… ни общего дома, ни единой семьи, держащейся за руки… Но в то же время я не чувствую желания добиваться Сары снова. Я скучаю по концепции семьи… и с ума сходил, когда узнал про других мужчин в жизни жены, но сейчас… выгорел… — сломленно подытожил Отис и сделал глубокий глоток из бокала.
 
— И несмотря на это, носишь кольцо… — упомянул я, наконец-таки, то, что не давало покоя. Звон в голове прекратился…
— Я пробовал снимать его в самом начале, но пальцу одиноко — неприятно пусто.
…как и тебе…
— Хочешь потанцевать? — не без труда предложил я. Отис ответил усмешкой:
— Не усердствуй, Кэм. Ты все равно не сможешь.
— Почему?
— Потому что я поведу.
— Не уверен, что получилось бы даже в ином случае… — откровенно признал я.
Слова Отиса большущей иглой воткнулись в пучок нервов где-то глубоко внутри, все ныло, в животе просыпались и принимались извиваться змеи, противные скользкие гады… В чем ценность поступка, если нет превозмогания?..
— А давай, — кивнул я.
— О чем ты?
— О танцах.
— Ты что, серьезно? — не поверил мне Отис и сверкнул зубами в слабой издевке.
— Да. — Для пущей уверенности я поднялся, по-солдатски браво одернул блейзер, будто форму, отправляясь на войну. — Давай, пока я не передумал.
— Кэм, никому не нужны эти соревнования: я знаю, что тебе не слабо…
— Дело не в этом. Я не стараюсь тебе или себе что-то там доказать. Я делаю это не из-за речи, озвученной ранее, не для того, чтобы быть человеком слова. Раз для доказательства серьезности моих намерений необходимо делать шаги в выбранном направлении, вот он — мой первый шаг.
Поддавшись глупому клише, я подал Отису ладонь, но он не торопился принимать приглашение, тем более такое пафосное. Убрав руку, я бы выглядел жалко, так что я выбрал нелепость и продолжил стоять в позе «Дай мне денег на такси до дома».
— Куда ведет тебя выбранное направление, Кэм? — подозрительно сощурил глаза Отис.
— Не в койку. Это всего лишь приятный бонус.
Уголки его губ приподнялись, пальцы дотянулись до моих. Отис встал со стула — и застыл на месте, когда я протянул ему вторую ладонь.
— Кэм, мы не в детском саду, чтобы держаться за обе руки.
Без объяснений, которые я толком и для себя-то сформулировать не мог, я грубо схватил его за пальцы и стащил кольцо.
— Что ты…
— Пусть побудет у меня, — перебил я его недовольные причитания, спрятав кольцо в свой карман. — Пока мы, прости Господи, танцуем.
Неловкость заставила Отиса улыбнуться, меня же сделала хмурым, как грозовая туча. Повисшая на Роберте Сара одобрительно махнула нам, ступившим на танцевальный пятачок. Отис не отпустил мою руку — поднял обе наши, прижал к своей груди.
— Это обязательно?.. — харизматично изогнул я одну бровь, дурнея от учащенного биения его сердца в мою кисть.
— Никак иначе не танцую. — Его вторая ладонь легла на мою поясницу, и прикосновение даже через пару слоев одежды оказалось слишком чувственным, слишком интимным… — Кэм, сделай лицо попроще: от такого выражения молоко бы скисло.
— А ты, смотрю, любитель представлять что-либо белое — и мое лицо.
Отис зажмурился, сморщился, словно я сунул ему под нос охапку дождевых червей, но покачиваться вместе со мной в такт музыке не прекратил.
— Не ожидал от тебя такого подлого удара…
— Ага, я тогда так же подумал.
— Проклятье, Кэм… — Его скорежило вновь, и я добавил еще — пусть будет красивый хет-трик:
— Прости, жестоко с моей стороны — прямо выстрел в лицо!
— Кэм!.. — Он рассмеялся с закрытыми глазами, немного запрокинул голову, отчего захотелось укусить его за шею…
Тяжело сглотнув, я прогнал бетонную мысль, едва не раздавившую в блин мой самоконтроль. Чтобы окончательно развеять наваждение, следовало отвлечься на постороннюю тему, однако на ум пришло только это:
— Скажу, пока мы на людях, не то наедине ты меня убьешь скукой многочасовых нотаций. Я, может быть, излишне смело пошутил в офисе, и благодаря сплетникам, коих пруд пруди — в кого ни плюнь, все теперь думают, что я отсасывал тебе за повышение. В котором ты мне отказал, так что способности мои, видать, оставляют желать лучшего.