Притворись, прошу! (СИ)

— Так вот что она тебе сказала. Занятно — учитывая, что это Я ее поцеловал. Я делал ей комплименты. И Я ее обнял. А она — ответила. Но тебе представила случившееся иначе, мол, накинулась на меня от боли расставания с Гэвином: не по той ли причине, по какой скрывала все прошлые интрижки? Не для того ли, чтобы оставить удобную лазейку и при случае трахнуть твоего «бойфренда»?
— Идиот ты пьяный. Сара взяла на себя вину, чтобы я тебя не убил на месте.
— Да… — тяжело выдохнул я в темный потолок. — Я знаю…
Что со мной такое?.. Откуда это яростное желание опорочить Сару?.. Отис рассердился из-за того, что я лапал ее — но обратная ситуация ему глубоко безынтересна. Это задевает меня?.. Он ревнует ее — оно и понятно: она его жена, документально еще даже не бывшая…
Недолго мы сидели в тишине, но эти несколько минут казались мне полными взаимопонимания, словно мы читали не столько мысли друг друга, сколько нечто более глубинное…
— Ты же понимаешь, что это все несерьезно, Кэм?.. Твои… мерзостные эксперименты с Ларри вкупе с возможной потерей меня привели к полному беспорядку в твоей голове, вот и все… Твои желания не проверены временем, они минутны. И если поддаться им, после останутся только неловкость и сожаления. В попытке избавиться от них ты похеришь нашу дружбу, и даже работать вместе, вероятно, мы не сможем.
Мне захотелось подняться и сесть на кровать по правую руку от Отиса, но тогда мне бы точно не хватило серьезности для продолжения этой беседы.
— Я похерю нашу дружбу, — повторил я, извратив его тон. — А чем в это время будешь занят ты, если мы поддадимся атмосфере?
Отис откинулся спиной на пружинистый матрас и прикрыл глаза рукой, скрывшись для меня из вида. Пришлось все-таки оставить нагревшийся пол и обрушиться на самый край постели, на всякий случай как можно дальше от Отиса…
— Кэм, ты даже не знаешь, как заниматься сексом с мужчиной…
— У меня готовы сразу два ответа. Первый: да кто в наше время вообще об этом не знает. Второй: а ты по этой части эксперт с каких пор?
— Я не про теоретические или практические знания, Кэм. Две большие разницы: смотреть гей-порно — и представлять, как делаешь нечто подобное сам. В воображении, со стороны все это может выглядеть для тебя красиво, но в реальности способно отпугнуть: близость к мужской коже, отличной от женской, запах мужского тела, количество волос.
Вновь скрипнула кровать, когда я пододвинулся к Отису вплотную, уперевшись левым предплечьем в матрас, а грудью — в его правое плечо. Отняв руку от лица, он с недоверием посмотрел мне в глаза. Наши взаимные взгляды преодолевали дюймов пять, не больше, но почему-то именно сейчас эта пятерка перестала быть всего лишь цифрой, превратившись в невидимую стену. На показательное выступление в тот момент я больше решиться не мог, так что единственное, что осталось, чтобы доказать его неправоту…
— Прямо сейчас я без проблем могу представить все. Десять лет мы ходим в одну душевую в спортзале, десять лет пользуемся соседними шкафчиками в раздевалке, десять лет отливаем в один желобковый писсуар. Нет, я еще в себе и я не пялился. Но так уж получилось, что, думаю, из пяти разнообразных фото-вариантов я даже твои яйца узнать смогу.
— Отличная идея для шоу на ТВ.
Мы кратко рассмеялись, не отводя глаза. Только когда серьезность вернулась к нам обоим, я продолжил свою мысль:
— Я довольно реалистично могу нарисовать в фантазии что угодно, связанное с тобой. Например, как… оставляю засосы на твоей шее, чувствуя ладонью волосы на твоей груди, жар кожи, упругость мышц, биение сердца — которое, к слову, я спас вместе со всем прочим… Как звенит пряжка ремня на твоих офисных брюках… Как веду языком вверх по стволу члена — с нажимом, двигая кожу…
Отис напряженно сглотнул.
Мой пульс сходил с ума. За барабанной дробью я не слышал больше собственных мыслей, что уж говорить о попытках узнать, о чем думает Отис в этот момент. На интуитивном уровне я знал лишь одно: переходить к действиям сейчас нельзя, иначе после очередного мозговыносящего поцелуя я окажусь с подбитым глазом на полу.
 
— Надо же, — едва усмехнулся Отис, — никогда бы не подумал, что услышу от тебя когда-нибудь возбуждающую пошлость… И уж тем более — что твои слова вообще покажутся мне таковыми…
— И не говори, не секс будет, а сплошное взаимное недоумение.
— «Будет»?
— А что, нет?
— Кэм, в какую именно голову из двух отправилось воспоминание о том, как я говорил о временности твоих желаний?
— А почему ты, собственно, не допускаешь, что это не временно? Сколько я должен подождать, чтобы убедить тебя в этом? Неделю?
— А десять лет не хочешь? Как по мне, так это более показательно.
— Не понял, — чуть сощурился я.
— Забудь, — отрезал Отис и поднялся с кровати, чтобы варварски выдернуть из-под меня покрывало. — Надо ложиться спать: завтра рано вставать для поездки на виноградники.
Пока я, непонимающий ровным счетом ничего, лежал поверх смятого одеяла, Отис оставил гавайку на спинке кресла и в майке и штанах забрался в постель. Его обращенная ко мне спина поставила точку в разговоре. Я лежал ближе к половине кровати, руки дремали на груди. В гостинице и вокруг нее было настолько тихо, что, кажется, мысленную нить из разума Отиса снова засосало в мое подсознание: внутри черепной коробки я будто слышал белый шум, тяжелый, напряженный, как если бы Отис усиленно боролся с самим собой… Но не бывает телепатии. Не бывает чтения мыслей. Все, что мы имеем, так это старую-добрую проекцию! Я сегодня не смогу уснуть. Мои мысли замкнулись на Отисе. Я удерживаю себя всеми силами, чтобы не попробовать подрочить ему во сне. Я его хочу…
Я сошел с ума…
========== Глава 18 ==========
Второй выходной мы все провели совершенно не так, как планировали. Разбитая вдребезги Сара, едва сдерживая слезы, извинилась перед нами обоими в фойе: понятное дело, после разрыва с Гэвином ей было не до поездки на виноградник и прочих развлечений. Только-только проснувшись, она связалась с няней Рины и предупредила, что вернется домой раньше запланированного часа. Изменить договоренность опять было нельзя, так что ни я, ни Отис не попытались уговорить Сару остаться. Отис по-семейному тепло гладил ее по плечам и спине, отвечая на многочисленные «Извините, что испортила отдых…» — «Ты ничего не испортила…», «Не бери в голову…» и прочие весьма правдивые ободрения. Я точно знал: не Сара испортила этот уикенд — Гэвин испортил; озеро, попытавшееся убить Отиса; я…
Уж не знаю, чего больше хотел избежать Отис — общения со мной или развития тягостных раздумий в голове Сары; поехали в город они на одном такси, довольно сухо попрощавшись со мной снаружи гостиницы. Солнце пекло макушку и плечи, ветер злокозненно дул прямо в ухо, явно желая его мне застудить — даже погода гнала меня прочь от места, где я не раз и не два сделал то, что позволять себе было нельзя: снял блокировку морали и явил… себя?..
По возвращении домой я почувствовал, что оставил что-то там, в номере, который делил с Отисом сегодняшнюю ночь. Однако из тех немногих вещей, что я брал с собой, все было на месте — в этом я убедился дважды. Помыслить углубить поиски я не мог, потому как моя квартира, а также офис и знакомые бары-рестораны находились под непроницаемым вечным мыльным пузырем. По его подрагивающим на ветру тонким прозрачным стенкам проплывали радужные блики традиционной нормальности, и мысли, не подчиняющиеся ее законам, просто-напросто не могли попасть внутрь. Защитный барьер значительно потрескался в гостиной: всякий раз проходя мимо дивана, я видел то себя и Ларри, то себя и Отиса, вот только головы были размыты до неузнаваемости, а по схожей комплекции представлялось невозможным с уверенностью сказать, кто же из нас двоих сидит на полу… Я держался от гостиной подальше, впервые за пару последних лет обедал и ужинал в кровати, как уставший от жизни женатик со сварливой супругой да шумными малолетними разбойниками, висящими гирями на моей шее — норовящими ее сломать.