Любить королеву. Случай из адвокатской практики (СИ)

— Что, от этого мои деньги или мой член стали хуже? Или ты не знала, как делаются большие деньги? Святой была в своем ресторане?
* * *
Его голосом можно было резать металл. И ее этой фразой резануло по живому, особенно, когда дошел смысл. Вот оно. Наконец и прозвучало…
Она-то глупая… Официантка — Золушка…
Лена сжалась внутренне под его взглядом, съежилась, как цветок, на которого пахнуло ледяным холодом.
Цветы. Вокруг стояли цветы. Море цветов, что он подарил ей этим утром. Безразличные свидетели. И внезапное одиночество. Полное, безысходное.
Огляделась беспомощно вокруг. И бежать-то некуда. Прижала руку к губам. Не плакать. Не надо плакать. Нельзя. Просто это правда, а правда… она такая…
Звук. Разбитое стекло. Стакан об стену.
Он налетел стремительно, схватил ее, сжал крепко, стиснул, зашептал сдавленно куда-то ей в макушку:
— Прекрати! Что ты с нами делаешь! Прекрати это сейчас же! Прекрати… Не смей!
* * *
Целовал исступленно, сдирая одежду, таща на кровать. В то единственное место, где он мог что-то исправить. Любил безудержно, долго, не выпускал из объятий. Хотел криками наслаждения смыть, стереть все. Осуждение из ее глаз, холодность из души. Убрать, уничтожить, стереть эту упрямую складку меж бровей.
Она заснула от изнеможения, а ему досталось лежать без сна рядом. Мысли судорожно бились, выстраивая план. Найти и уничтожить того, кто покушался разрушить его мир. И тогда все будет хорошо. Хорошо и правильно.
А проклятый червь в душе подтачивал подлым предчувствием, заставляя зверя щетиниться от бешенства. И тогда он сжимал в руках тело своей королевы, понимая, что опять сжимает только тело.
Мужчина на многое способен. Но секс, даже самый умопомрачительный, это всего лишь секс. Самое слабое и беззащитное, что в людских отношениях бывает. Необходимое, но недостаточное условие для счастья. Но люди узнают об этом слишком поздно.
И он тогда об этом еще не знал.
Но лимит судьбы уже включился.
* * *
Сейчас, когда все так близко подошло к ужасному логическому завершению, Лена понимала, что всегда любила его. Наверное, с первого взгляда.
Чувствовала инстинктивно, что ей нельзя любить этого человека, что он страшен, может растоптать, даже не заметив, старалась избежать. Но когда вмешиватся судьба, отмеренного ею избежать невозможно.
Когда он нашел ее и взял себе, совсем как средневековый завоеватель берет военный трофей, все остерегалась поверить в сказку, считала, что он просто тешится ею, как куклой. А наиграется — выбросит без сожаления. Но как не береглась, все же в какой-то момент поверила. Что вправду важна для него, что значит нечто большее, чем просто игрушка в постели.
И тут ее наотмашь ударило правдой.
Внезапно высказанная сухая, колючая правда в один вмиг смазала те два года, когда они были счастливы. Будто треснула земля, а они по разным концам этой пропасти, как в тот первый день.
Но в одном Мережков был прав, если она его жена, значит, должна быть на стороне мужа. Даже, если он чудовище. Молчать, скрыть в себе это знание, потому что жена, потому что носит его ребенка. Что бы ни случилось, это ее долг.
Но вместе с похороненным знание в глубину души ушла любовь. Скрылась за отчуждением и холодом.
Продолжая смотреть сквозь свое отражение в ночь, Лена могла сказать, что это стало понятно лишь сейчас, когда она видела все прошедшее как бы сверху, с высоты пережитого. А тогда все казалось иначе.
* * *
Проснувшись наутро, оба не сговариваясь решили не упоминать произошедшее вчера, так, будто ничего не было. Но оно, это знание, все равно незримо вставало между ними.
Лена проснулась раньше чем обычно, спустилась вниз вместе с мужем. Теперь он не протестовал, если она иногда накрывала на стол и сама подавала ему то, что приготовил повар. Потому что ей это нравилось. Нравилось делать ему приятное, выражать так свою заботу. Но сегодня он смотрел как-то иначе, пристально, испытующе, словно искал в ней нечто.
 
Обычный разговор, завтрак вместе.
— Если хочешь, оставайся сегодня дома.
— Нет. — ответила, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я приеду как обычно.
— Хорошо. Тебе сопроводят.
Перед тем, как уехать, выстроил перед ней ее новых телохранителей. Знакомить.
— А где…? — только и успела открыть рот Лена.
За два года она привыкла к людям, постоянно сопровождавшим ее, где бы она ни находилась. Называла по именам, они уже казались ей почти родными.
Василий коротко ответил:
— Тебе незачем это знать.
И снова пристально взглянул на нее. Лена на миг задержала дыхание, словно его слова выбили из нее весь воздух. Однако, быстро овладев собой, ровно проговорила спокойным тоном:
— Хорошо, как скажешь.
* * *
Каким бывает утро после катастрофы?
Тихой, незаметной катастрофы, разрушившей твой мир? Когда вокруг ничего не изменилось, но ты больше не тот, кем был раньше. Сломалось в душе что-то важное, а ты и сам этого еще не понял. И потому делаешь вид, что ничего не происходит.
Все так же как и всегда. Откуда тогда эта неуверенность? Зачем ты ищешь точку опоры? Привычный ритуал, который, словно живительный глоток, неизменно давал тебе силы и радость жизни. Почему теперь осадок, будто тебе недодали?
Недодали. Но что? Ты истерзал ваши тела наслаждением, выжал из них все, и даже больше. И потом еще и еще. Почему проклятый осадок неудовлетворенности?! Почему что-то гасит свет, который ты хочешь найти в ее глазах?
Какая-то неуловимая тень.
А твой внутренний зверь бесится, хочет стереть эту тень, выгрызть зубами.
* * *
Василий сухо попрощался и ушел, понимая, если останется дольше, не справится с раздражением и опять на нее сорвется. Хрупкий худой мир. А ему хотелось хорошей ссоры, чтобы встряхнуть ее и заставить прекратить смотреть на него так, будто увидела чудовище.
Ничего, сказал он себе тогда. Пусть. Она женщина, женщины слишком впечатлительны, а беременные особенно. Пройдет немного времени, успокоится.
И переключился на мысли о делах.
Да, немного бессонницы пошло на пользу. А то расслабился, расплодил крыс у себя под боком. Отдать распоряжение взять всех, кто был с ним в тот день, когда была сделана эта гадская видеозапись, было правильным решением. И всех телохранителей, своих и тех кому он вверил охрану Лены.
Его жене действительно незачем знать, что с ними будет. Доверие обретается трудно, а вот потерять его — раз плюнуть. А за потерю доверия Мережков наказывать умел.
* * *
Вчера, когда Мережков с женой поспешно убрались из клуба, Морозов просто ликовал.
— Нет, вы видела? Видела? Как с фителем в заднице умчался!
Конечно, она видела, это ее здорово коробило, что Вася как привязаный, ушел следом за женой, которой вдруг сделалось то ли плохо, то ли скучно. По физиономии не поймешь. Она бы так и гадала, в чем дело, если бы Паша не стал хвалиться.
— Это все я. Небольшую киношку послал ей, где Васька в главной роли. Теперь она ему устроит промывку мозгов, — смеялся Паша. — А ему это вряд ли понравится. Рассердится…
И все же, женщины думают не так, как мужчины. У них своя логика. Ее спутник ржал, а Кристина смотрела на него прищурившись и думала, что теперь Пашка у нее в руках. достаточно слить Мережкову, кто потоптался у него за спиной… И хана Пашке.
С другой стороны, вроде бы даже хорошо выходило. Если в конце концов, Вася бросит свою официантку, то она, пожалуй, его утешит и пригреет. Бог с ним, что та беременная. Ну родит, так ребенка всегда отсудить можно.
Ей даже виделась картина в целом. Они с Васей муж и жена, а ребенок с отличными квалифицированными няньками и воспитателями. Можно всю за всю жизнь вообще не встретиться. Ну, деньги придется отстегивать. С этим она, скрепя сердце, готова была смириться. Вася заработает.