Хармс Даниил
Когда Пушкин кончил, Державин поднялся с кресла и кинулся к Пушкину, чтобы обнять его и поцеловать нового замечательного поэта. Но Пушкин, сам не понимая, что он делает, повернулся и убежал. Его искали, но нигде не могли найти.
— А где же он был? — спросил меня Кирилл.
— Не знаю, — сказал я. — Должно быть, куда-нибудь спрятался. Уж очень он был счастлив, что его стихи понравились Державину!
— А Державин? — спросил меня Кирилл.
— А Державин, — сказал я, — понял, что ему на смену появился новый великий поэт, может быть, ещё более великий, чем он сам.
Кирилл сидел на кресле некоторое время молча. А потом вдруг неожиданно спросил меня:
— А ты видел Пушкина?
— И ты можешь посмотреть на Пушкина, — сказал я. — В этом журнале помещён его портрет.
— Нет, — сказал Кирилл, — я хочу посмотреть на живого Пушкина.
— Это невозможно, — сказал я. — Пушкин умер ровно сто лет тому назад. Теперь нам дорого всё, что осталось от Пушкина. Все его рукописи, каждая даже самая маленькая записка, написанная им, гусиное перо, которым он писал, кресло, в котором он когда-то сидел, письменный стол, за которым он работал, — всё это хранится в Ленинграде в Пушкинском музее.
<А в Селе Михайловском ещё до сих пор стоит маленький домик, в котором когда-то жила пушкинская няня Арина Родионовна. Про этот домик и про свою няню Пушкин писал стихи. Это те стихи, которые ты выучил сегодня наизусть.>
Про собаку Бубубу
Жила была очень умная собака
Звали ее Бубубу.
Она была такая умная, что умела даже рисовать.
И вот однажды она нарисовала картину. Но никто не мог понять, что было на картине нарисовано.
Прибежала Мышка-Малышка, посмотрела на картинку, понюхала раму и сказала:
— Нет, я не знаю, что на картине нарисовано. Может быть, сыр, пи пи-пи! А может быть — свечка, пю пю-пю!
Пришел петух Ерофей. Встал на цыпочки, посмотрел на картину и сказал:
— Нет. я не знаю, что на картине нарисовано. Может быть, это пшенная каша, ку-ка-ре-ку! А может быть — это деревянное корыто, ре-ку-ка-ре!
Пришла Уточка-Анюточка. Посмотрела на картину с одного бока и сказала:
— Кря-кря-кря!Это завитушка,Кря-кря-кря!Может быть, лягушка.А потом посмотрела на картину с другого бока и сказала:
— Кря-кря-кря!Это не лягушка.Кря-кря-кря!Это завитушка!Прибежала обезьяна Марья Тимофеевна, почесала бок. посмотрела на картину и сказала:
— Бал-бал-бал-бал.Бол-бол-бол-бол.— Эй! — крикнули обезьяне, — говори понятнее!
А она опять:
— Лок! вок! мок! рок!Лук! Лак! Лик! Лек!— А ну тебя! — крикнули обезьяне. — Непонятно ты говоришь!
А обезьяна почесала ногой затылок и убежала.
Наконец пришел знаменитый художник Иван Иваныч Пнёв. Он долго ерошил волосы и смотрел на картину и наконец сказал:
— Нет, никто не знает, что нарисовано на картине, и я не знаю.
Тут вышла умная собака Бубубу, взглянула на свою картину и закричала:
— Ах-ах! Ав-ав! Да ведь картина-то повернута к вам не той стороной. Ведь вы смотрите на заднюю сторону картины. Вот смотрите!
И с этими словами собака Бубубу повернула картину.
Картина была такая замечательная, что мы решили напечатать ее в 1-м номере журнала «Чиж» 1936 года.
Хвастун Колпаков
Жил однажды человек по имяни Фёдор Фёдорович Колпаков.
— Я, — говорил Фёдор Фёдорович Колпаков, — ничего не боюсь! Хоть в меня из пушки стреляй, хоть меня в воду бросай, хоть меня огнём жги ничего я не боюсь! Я и тигров не боюсь, и орлов не боюсь, и китов не боюсь и пауков не боюсь, — ничего я не боюсь!
Вот однажды Фёдор Фёдорович Колпаков стоял на мосту и смотрел, как водолазы под воду опускаются. Смотрел, смотрел, а потом, когда водолазы вылезли из воды и сняли свои водолазные костюмы, Фёдор Фёдорович не утерпел и давай им с моста кричать:
— Эй, — кричит, — это что! Я бы ещё и не так мог! Я ничего не боюсь! Я и тигров не боюсь, и орлов не боюсь, и китов не боюсь, и пауков не боюсь, — ничего я не боюсь! Хоть меня огнём жги, хоть в меня из пушки стреляй, хоть меня в воду бросай, — ничего я не боюсь!
— А ну ка, — говорят ему водолазы, — хочешь попробывать под воду спуститься?
— Зачем же это? — говорит Фёдор Фёдорович и собирается прочь уйти.
— Что, брат, струсил? — говорят ему водолазы.
— Ничего я не струсил, — говорит Фёдор Фёдорович, — а только чего же я под воду полезу?
— Боишься! — говорят водолазы.
— Нет, не боюсь! — говорит Фёдор Фёдорович Колпаков.
— Тогда надевай водолазный костюм и полезай в воду.
Опустился Фёдор Фёдорович Колпаков под воду. А водолазы ему сверху в телефон кричат:
— Ну как. Фёдор Фёдорович? Страшно?
А Фёдор Фёдорович им снизу отвечает:
— Няв… няв… няв…
— Ну, — говорят водолазы, — хватит с него.
Вытащили они Фёдора Фёдоровича из воды, сняли с него водолазный костюм, а Фёдор Фёдорович смотрит вокруг дикими глазами и всё только «няв… няв… няв…» говорит.
— То то, брат, зря не хвастай, — сказали ему водолазы и ссадили его на берег.
Пошёл Федор Федорович Колпаков домой и с тех пор больше никогда не хвастал.
В. Буш
Плих и Плюх
Вольный перевод с немецкого
Глава перваяКаспар Шлих, куря табак,Нес под мышкой двух собак.«Ну! — воскликнул Каспар Шлих, —Прямо в речку брошу их!»Хоп! взлетел щенок дугой.Пл их! и скрылся под водой.Хоп! взлетел за ним другой,Плюх! и тоже под водой.Шлих ушел, куря табак;Шлиха нет, и нет собак.Вдруг из леса, точно ветер.Вылетают Пауль и Петер,И тотчас же с головойИсчезают под водой.Не прошло и двух минут.Оба к берегу плывут.Вылезают из реки,А в руках у них щенки.Петер крикнул: «Это мой!»Пауль крикнул: «Это мой!»«Ты будь Плихом!»«Ты будь Плюхом!»«А теперь бежим домой!»Петер, Пауль, Плих и ПлюхМчатся к дому во весь дух.Глава втораяПапа Фиттих рядом с мамой,Мама Фиттих рядом с папой,На скамеечке сидят.Вдаль задумчиво глядят.Вдруг мальчишки прибежалиИ со смехом закричали:«Познакомьтесь: Плюх и Плих!Мы спасли от смерти их!»«Это что ещё за штуки?» —Грозно крикнул папа Фиттих.Мама, взяв его за руки,Говорит: «Не надо бить их!»И к столу детей ведёт.Плих и Плюх бегут вперёд.Что такое?Что такое?Где похлёбка?Где жаркое?Две собаки Плюх и ПлихСъели всё за четверых.Каспар Шлих, куря табак.Увидал своих собак.«Ну! — воскликнул Каспар Шлих, —Я избавился от них!Бросил в речку их на дно,А теперь мне всё равно!»