Порочные занятия (ЛП)
Я сжимаю губы, решив взять все, что он даст и не отдать то, чего он хочет. Профессору Сегалу нравится унижение. Преклонение колен, ползание, целование ног.
Он учит меня наслаждаться его прикосновениями — может быть, пришло время научить его получать удовольствие от того, что делает мне приятно.
Он водит вверх и вниз по внутренней стороне бедер. Каждый раз, когда он приближается к моей ноющей от жара плоти, она пульсирует.
— А теперь? — он спрашивает.
Я резко вдыхаю и заставляю голос не выдавать волнения.
— Все в порядке.
Затем он проводит им по моей обтянутой тканью киске.
— И так?
— Ох, — выдавливаю я. — Н-неплохо.
Его глаза вспыхивают вызовом, и он проводит зубцами от одной стороны моей киски к другой. Он замедляется над клитором, вызывая смятение. Они похожи на маленькие металлические пальцы, поглаживающие чувствительный пучок нервов, воспламеняющие линии динамита, прежде чем они встретятся внутри меня и взорвутся.
Бедра хотят сжаться вместе, но стремена не позволяют. Я хочу выть от удовольствия, но слишком упряма для этого.
Теперь он помещает инструмент на холмик, в нескольких дюймах от прикрытого клитора. Делает паузу, чтобы встретиться со мной взглядом проницательным взглядом, который говорит мне, что он анализирует каждый мой вздох.
Нежнейшим движением он скользит металлом по ткани. Я едва чувствую давление, но это призрачное щекотание растекается по моей коже.
Я закрываю глаза, потому что не хочу смотреть на него, когда эта штука достигает клитора.
— Глаза на меня, — он останавливается.
Мои веки распахиваются, и дыхание перехватывает. Как только он убедился, что завладел всем вниманием, зубцы ползут вниз.
Теперь удовольствие такое же прошибающее, как скрежет ногтей по классной доске, только я съеживаюсь не от дискомфорта, а от удовольствия. Издаю низкий стон, дрожу, и стараюсь не позволить глазам закатиться на затылок.
Профессор Сегал точно садист, и он только начал.
Прикосновение медленно спускается по моему клитору, заставляя бедра конвульсивно дергаться. Все это время я вглядываюсь в его пытливые черты.
Я была права насчет него.
Он сходит с ума от пыток, только сексуального характера.
Он полон решимости заставить меня умолять.
— Ну как? — спрашивает он, его голос дрожит от веселья.
— Может, еще раз попробовать? — мой голос дрожит.
Он не реагирует. Вместо этого завершает медленный путь вниз к внутренним и внешним губам, где удовольствие чуть меньше.
— Хммм… — протягивает он с любопытством ученого. — Если этого мало, то, возможно, мы можем перейти на колесо Вартенберга.
Прежде чем я успеваю спросить, о чем он говорит, он берет орудие с шипами.
Дерьмо.
Глава 12
ФЕНИКС
Я ошиблась, когда сказала, что у колеса Вартенберга дюжина шипов. Их не менее двадцати четырех. И в отличие от предыдущего прибора, все они очень острые.
— Что… — я прочищаю горло и набираюсь смелости. — Что вы собираетесь с этим делать?
— Колесо Вартенберга — это медицинский прибор, который используется для проверки чувствительности нервов, — говорит профессор Сегал, ведя колесом пыток по ладони.
Я сжимаю зубы.
Он не ответил на мой чертов вопрос.
Я вытягиваю шею, пытаясь найти пятна крови, но даже следа покраснения нет. Но, может быть, это потому, что он не давит?
— Вы собираетесь использовать его на мне? — шепчу я.
— Вы хотите, чтобы я это сделал, мисс Шталь?
Горло сжимается, и я сглатываю.
— Это зависит от того, — говорю я, сохраняя размеренность в голосе. — Будет ли больно?
Его глаза мерцают, а может быть, они сверкают злобой.
— Ровно также, как и приятно.
Прежде чем я успеваю запросить более приятную и менее зловещую пытку, он приближается ко мне с психо-вертушкой.
Кожу жалит, когда он проводит ею по внешней стороне бедер. Давление легкое и не длится достаточно долго, чтобы нервы опознали его как боль.
Это причудливая форма удовольствия, которая балансирует на грани опасности. Если бы он надавил сильнее, то порвал бы мне кожу.
Я быстро дышу, грудь вздымается и опускается, когда он катит колесо по тазовым костям и вверх по животу, где я немного более чувствительна.
— Как боль? — спрашивает он.
Теперь я задыхаюсь, мое сердце колотится, потому что иголки направляются к груди.
— Терпимо.
Он отвечает мрачным смешком, от которого волоски на затылке встают дыбом.
— Умница, ты хорошо справляешься, — размышляет он. — Кайфующая от боли маленькая шлюшка.
Жар внизу живота пульсирует в унисон с нарастающей паникой, и я хочу большего. Незнакомая часть меня наслаждается ужасом.
Это похоже на собственный фильм ужасов, где я героиня, отданная на милость плохому парню. И он хочет заставить меня кричать.
Профессор Сегал проводит прибором по моим ребрам, и каждый укол вызывает искры ощущений повсюду — вниз по животу, по груди, даже в глубине легких. Я бы заерзала, но не хочу, чтобы меня проткнули.
Когда колесо достигает пояса моего лифчика, ужас нарастает до такой силы, что у меня стучат зубы.
— Ааах…
— Есть что сказать, мисс Шталь? — он насмехается, как учитель, пристыдивший меня за болтовню в классе.
— Н-нет…
Он не такой. Он не станет. Черт, он же хороший.
Профессор Сегал нажимает колесом на чашечку лифчика, только на мне кружево, поэтому ткань не дает никакой защиты. Крошечные взрывы боли и удовольствия взрываются в груди, усиливаясь по мере того, как достигают соска.
— Пожалуйста, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
Он делает паузу.
— Красный, желтый или зеленый?
Я так задыхаюсь, что не могу подобрать слова. Мои бедра дергаются вверх и вниз, пытаясь коснуться чего-нибудь, чего угодно, чтобы создать трение.
Профессор Сегал отодвигается на несколько сантиметров. Этот сукин сын с черным сердцем хочет, чтобы я трахала воздух.
— Ваши слова, мисс Шталь, — говорит он с равной долей строгости и садизма. — Они существуют для какой-то цели.
Он знает. Знает, как на меня действуют иголки. Точно знает, что мне нужно. Знает, что задразнил меня до той степени, когда это выходит за рамки разумного. Тем не менее, он смотрит на меня сверху вниз, и его черты изображают маску безразличной интриги.
— Ради всего святого. Зеленый! — я начинаю плакать.
При первом уколе, который пронзает ареолу, моя спина выгибается.
Блять, блять, блять.
Это как удар током, только тока нет.
На секунду, хотя может быть и больше, все замирает. Я не могу двигаться, не могу дышать, я даже не уверена, что могу видеть. Затем воздух со свистом возвращается в легкие, и мое сознание с глухим стуком падает на кожаное гинекологическое кресло.
— Да, мисс Шталь? — говорит профессор Сегал.
Я сжимаю зубы.
— Прикоснитесь ко мне, — рычу я. — Пожалуйста.
— Именно этим я и занимаюсь, — он скользит колесиком по соску.
— Ммм… — я шумно втягиваю воздух, мои глаза расширяются.
Он смотрит на меня с абсолютно пустым выражением лица, но я знаю, что он смеется, по тому, как дрожит его грудь.
— Твоя чувствительность восхитительна, — говорит он без тени веселья, хотя в уголках глаз появляются морщинки.
— Рада предоставить Вам такое блестящее развлечение, — рычу я. — Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство? Теперь можно перейти к вашему языку у меня между ног.
Шлепок.
Удар ладонью по внутренней стороне бедра посылает эхо в самое ядро желания.
Мое лицо замирает.
Будь я проклята, если признаюсь, что это было горячо.
— Очаровательно, — он подводит колесом к другой стороне моей ареолы и обратно вниз.
Оно ходит туда-сюда, адское устройство поскрипывает на случай, если жертва забудет о двух дюжинах металлических игл.