Порочные занятия (ЛП)

Между ног пробегает жар, а сердце замирает в предвкушении. Он собирается вернуть должок. Может быть, он привяжет меня к этому приспособлению и будет дразнить фаллоимитаторами и языком, пока мои глаза не закатятся к затылку?
— Звучит отлично, — я кладу руку на сиденье трона и отталкиваюсь вверх.
— Ползи, — говорит он, и его слова прохладны, как ветерок.
Мои губы сжимаются в тонкую линию. Я бы пожаловалась на унижение, но это только поставит под угрозу мой оргазм.
Приближаюсь к нему на четвереньках, кожа зудит. Грудь налилась в тесном лифчике, а клитор набух так, что трется о ткань трусиков.
Профессор Сегал притопывает ногой.
— Поторопитесь, мисс Шталь. Мы же не хотим просидеть здесь до утра?
— Я иду так быстро, как могу, — ворчу, ускоряя темп.
Когда добираюсь до стула, он, наконец, позволяет мне встать, но только, чтобы я откинулась на спинку кресла и положила ноги на стул.
Он связывает запястья кожаными наручниками, свисающими со спинки.
— Скажешь мне, если будет слишком туго.
Сердце подпрыгивает.
— Да, сэр, — говорю хриплым от волнения голосом.
Он раздвигает мои бедра, ставя в стремя левую ногу, затем правую. Следующими он затягивает кожаные застежки, фиксирующие бедра, колени и лодыжки.
Мои нервы расслабляются со странным ощущением спокойствия. Это приятное ожидание, которое переполняет меня перед массажем или перед тем, как Шарлотта заплетет мне волосы. Наверное, должна быть противоположная реакция на связывание, но меня греет мысль, что я буду лежать беспомощная, пока он вылизывает мне киску.
— Как ощущения?
Я дергаю ограничители, проверяя их на прочность. Они мягкие, но крепкие и не поддаются мне.
— Хорошо, — бормочу я.
— Еще несколько корректировок, и мы начнем.
Он обходит спинку и крутит рукоятку. Подергивающимися движениями стремена раздвигаются все дальше и дальше, раздвигая ноги, пока не начинают болеть бедра.
— Ты готова? — спрашивает он, нежно касаясь рукой моей руки.
Я облизываю губы, и энергично киваю ему.
— Всегда помни стоп-слово «желтый». Воспользуйся им, я приторможу и проверю, как ты.
Я хнычу, каждый сантиметр кожи покалывает в предвкушении, но, когда клитор продолжает тереться о трусики, я понимаю свою ошибку.
Профессор возвращается к трону и наклоняется, чтобы поднять бутылку с вином.
Мои брови хмурятся. Как, черт возьми, я получу куннилингус одетая?
— Сэр? — говорю я с придыханием.
Он оборачивается и смотрит так пристально, что я вздрагиваю.
— Ты говоришь только тогда, когда к тебе обращаются или если нужно использовать стоп-слово. Еще одно несанкционированное высказывание, и я воспользуюсь кляпом.
Мой рот закрывается.
Он подходит к низкой тележке с бутылкой вина, ставит ее наверх, затем идет к ящикам и выдвигает один посередине.
— В прошлую субботу я кое-что купил в «Красной комнате», представляя, как сильно тебе понравятся эти игрушки, — он усмехается. — С нетерпением жду, когда увижу, как мило ты умоляешь.
Вытягивая шею, я оглядываюсь, увидеть, что он делает, но вижу лишь отблески металла.
Желудок дрожит. Какого черта? Я думала, он будет использовать вибратор.
Примерно в это же время я понимаю, что мало чего знаю о профессоре, кроме поверхностной информации, которую я нашла в Интернете. Он читал лекции в Лондонской школе финансов, опубликовал несколько статей в некоторых финансовых и бухгалтерских журналах и выступал на некоторых конференциях.
До сих пор я не задумывалась над тем, почему ученый живет в доме стоимостью в миллионы фунтов или почему он уехал из такого престижного места, как ЛШФ, чтобы преподавать в глуши вроде Марина-Виллэдж?
Черт, черт, черт.
Во всех непристойных книжках, которые я читала, мужчины либо шлепали женщин, либо использовали кнуты, но никак не металлические предметы.
Я не в себе. Все, что я думала о сабах, было чушью. Теперь я понятия не имею, что будет дальше.
Что, если он как суд-мед эксперт Декстер3, который внешне кажется респектабельным, а на досуге убивает людей? Например, девушек, которые занимаются сексом по телефону с мужчинами, а потом шантажируют их?
 
Меня вот-вот трахнут, и не так, как я хочу.
— Профессор Сегал? — спрашиваю я тихим голосом.
Он стоит, держа в руках то, что я могу описать только как вертушку психопата. Нет, это круглый скальпель, но вместо лезвия он покрыт более чем дюжиной острых иголок.
— Да? — отвечает он с легкой улыбкой.
Я замечаю сразу три важные вещи.
Во-первых, в его штанах выпуклость, которая подсказывает, что он собирается заняться чем-то, что ему нравится больше, чем минет.
Во-вторых, в руке он держит что-то похожее на крошечные грабли.
В-третьих, он больше не наказывает за то, что я говорю без разрешения.
На коже выступил пот, и каждое нервное окончание покалывает от трепета. Моя киска, которая еще не в курсе происходящего, сжимается от желания.
В этом есть смысл. Зачем профессору заниматься такими тривиальными вещами, как разговор, когда он собирается…
— Для чего они? — спрашиваю я, прерывая свою истерическую спираль мыслей.
Он кладет их на поверхность тележки рядом с бутылкой вина и возвращается к ящикам, чтобы достать перочинный нож.
Я делаю глубокий вдох.
— Что вы делаете?
— Вы хотите использовать стоп-слово, мисс Шталь? — спрашивает он, его слова пронизаны весельем.
— Будет ли это иметь значение? — мой голос повышается на октаву.
— Ты можешь покончить с этим в любой момент, но это значит уйти отсюда без оргазма.
Как ни странно, предположение, что это просто что-то необычное, успокаивает меня, но я все еще шепчу:
— Зачем нож?
— В основном для игр, — говорит он, как будто ответ очевиден. — Но мы займемся этим в другой раз.
Я выдыхаю с облегчением, что мы не собираемся начинать с ножа. Теперь я чувствую себя дурой, не назвав ему список ограничений, но я даже примерно не представляю, что мне нравится или не нравится в реальной жизни.
Если не считать пьяного секса на одну ночь, который я едва помню, то весь мой опыт строится на книгах.
Профессор Сегал катит тележку через игровую комнату ко мне. Я пытаюсь сесть, но стремена приковывают к кожаному креслу.
Он резко открывает нож, и я вздрагиваю. Мой клитор, однако, пульсирует, как будто ничего страшного не происходит.
Я бы сжала бедра, но не могу из-за ремней.
Он приближается ко мне, его взгляд заставляет извиваться, и мое дыхание становится поверхностным. Внутри мерцает крохотный огонек надежды. Может быть, он воспользуется этим лезвием, чтобы освободить меня от нижнего белья, а затем сделает приятно языком.
— Пришло время проверить твою реакцию, — его голос холодный, клинический, расчетливый, и от него у меня дрожат внутренности.
Первым инструментом, который он берет, являются мини-грабли, которые состоят из нескольких тупых зубцов. Напряжение в груди немного ослабевает, и я говорю себе, что это просто игрушка.
— Это инструмент для щекотания клитора, — говорит он.
Мои глаза расширяются.
— Он так же чрезвычайно эффективен на груди. Хочешь попробовать?
— Да, — шепчу я.
Он проводит тупыми зубцами по внутренней стороне моего бедра.
— Как ощущения?
Удовольствие пробегает по нервам, словно статическое электричество, и собирается в клиторе. Я сжимаю зубы, пытаясь сдержать стон, но он эхом отдается в груди.
— Хорошо, — пищу я, предвкушая, что почувствую его где-то еще.
— Я разрешаю тебе стонать, плакать и умолять сколько душе угодно, — говорит он с ухмылкой.
Слова ударили, как пощечина реальности, потому что я осознала его намерение вытянуть все это из меня.
— Подожди, — говорю я хриплым голосом. — Ты же не собираешься использовать эту штуку на моем клиторе?
— Возможно, собираюсь, — растягивая слова, проводит инструментом вниз по моему бедру.