Память льда
— Ты на какой стене был? — уточнил Бьюк.
— А какая разница? — огрызнулся Ворчун. — Ну, на северной. Там, где дом Лектара. Да, забыл спросить: этот ублюдок выходил на охоту прошлой ночью?
— Нет. Я же тебе говорил: помощь стоянок — дело нешуточное. По-моему, Брош пытается докумекать, почему и в позапрошлую ночь у него тоже все сорвалось. Ходил такой злющий, что даже Бошелен заметил.
— А вот это, Бьюк, нам уже ни к чему. Бошелена лучше сюда не впутывать.
— А я ведь предупреждал: дело это рискованное.
«Да уж, задачка явно не из легких: попытаться сделать так, чтобы безумный убийца не нашел себе жертв — и сам не понял почему — в осажденном городе… Худ тебя побери, Бьюк, во что ты меня втягиваешь?»
— И твои новые друзья поверили, что Брош опасен? — спросил Ворчун. — Я слышал, в Капастане не больно-то жалуют чужаков.
— Поверят, если дорога жизнь собственных детей. А Корбалу Брошу нужны здоровые внутренности.
— По-моему, ты только напрасно напугал этих людей. Меньше всего ночные прогулки нашего приятеля угрожают детям. Думаю, с закатом солнца родители вряд ли выпускают их на улицу.
— Так-то оно так. Но в городе хватает беспризорной ребятни. Четверых я отрядил вести постоянную слежку за особняком. Бездомные сорванцы. Вряд ли Брош обратит на них особое внимание. И за небом они тоже присматривают.
Бьюк вдруг резко замолчал, как будто сболтнул лишнее.
«Больно мне нужны твои тайны!» — внутренне усмехнулся Ворчун. И насмешливо поинтересовался:
— Слушай, а за небом-то чего следить? Или Брош умеет летать?
— На всякий случай. Вдруг его потянет на крыши.
«Дружище, ты, никак, забыл, что мы не в Даруджистане? Здесь нельзя запросто перепрыгнуть с одной крыши на другую».
— Главное, что их дом под присмотром, — продолжал Бьюк. — К счастью, Бошелен не вылезает из подвала. Уж не знаю, какую нору он себе устроил, но торчит там круглые сутки. А Корбал днем спит. Я тут начал говорить…
Ворчун резко взмахнул рукой, прервав его рассказ:
— Слушай!
Оба замерли.
Земля под ногами слегка задрожала. Со стороны городских стен доносился нарастающий гул.
Бьюк вдруг побледнел и выругался.
— Где Каменная? — спросил он. — Только не заговаривай мне зубы и не уверяй, что ты не знаешь.
— Знаю. Возле Восточных ворот, что ведут на Портовую дорогу. Там пять взводов «Серых мечей», полк джидратов и около дюжины лестарийских гвардейцев.
— Как раз с той стороны и громыхает.
— Вот же глупая девка, — нахмурился Ворчун. — Спрашивается, ну какого Худа туда она поперлась? А ведь Каменная правильно угадала, что именно оттуда все и начнется.
Бьюк стиснул его запястье:
— Так что ж ты, Худ тебя побери, прохлаждаешься здесь? Осада уже началась, и Каменная оказалась в самом пекле.
Ворчун выдернул руку:
— И что, предлагаешь мне отправиться ее спасать? Еще чего не хватало! Думаешь, я не предупреждал эту красавицу? Сто раз ей говорил! Все уши прожужжал. И тебе тоже объяснял: это не моя война! Ну что вы ко мне привязались?
— Тенескариям ровным счетом наплевать, твоя это война или нет. Они просто-напросто обезглавят тебя и бросят в котел!
Ворчун молча повернулся, побежал к двери и распахнул ее, изо всех сил рванув тяжеленный засов, который с громким лязгом упал. Пригнувшись, бывший командир стражников выскочил наружу.
Он сразу понял, насколько сильно стены стоянки заглушали звуки атаки. В переулке все грохотало. Повсюду слышались звон оружия, рев, громкие крики. Воздух сотрясали невидимые волны, летевшие от тысяч двигающихся вооруженных людей. Казалось, в движение пришли даже стены — осаждаемые и обороняемые одновременно. Но самым страшным в этом вихре звуков были тяжелые, ухающие удары паннионских стенобитных орудий.
Затянувшееся ожидание наконец-то закончилось. Началась осада.
«Им не удержать стены. И ворота тоже. К сумеркам враг будет в Капастане». Ворчун прикинул, не напиться ли с горя в стельку, и подобная перспектива несколько успокоила бывшего командира стражников.
И тут внимание его привлекло какое-то движение наверху. Ворчун поднял голову. С запада летели огненные шары. Несколько десятков. Их строй постепенно редел: снаряды падали на крыши и врезались в стены домов. Повсюду гремели взрывы и полыхали пожары.
«А вот и передовой отряд паннионцев пожаловал», — подумал Ворчун, добавив заковыристое даруджистанское ругательство.
Вторую волну шаров выбросили катапульты, обстреливающие Капастан с севера. На этот раз звук был гораздо громче. Он все усиливался… Одно из зловещих паннионских «солнц» летело прямо к Кальманарскому переулку.
Ворчун бросился назад, к спасительной двери.
Метательные снаряды паннионцев состояли из обычных булыжников, густо покрытых смолой. Подожженная, она не гасла даже в полете. Расчет был прост: поджигать и рушить одновременно.
По Кальманарскому переулку поползла огненная змея — запылал сухой мусор. Паннионское «солнце», стукнувшись о землю, отскочило и вторично ударило в стену стоянки. Удар пришелся в каких-нибудь десяти шагах от двери. Упавшие обломки тут же загорелись.
Ворчун на время оглох. Осколки исцарапали ему руки и лицо. Кое-как пробравшись по мосткам над сточной канавой, он очутился возле лестницы. Из дыры в стене валил дым. Кажется, кто-то кричал, но звон в ушах мешал воспринимать окружающие звуки.
«Плохо оказаться в огненной ловушке».
Ворчун уже почти добрался до двери, когда та неожиданно распахнулась сама. На пороге стоял Бьюк. На руках он держал бесчувственную женщину.
— Вас сильно задело? — крикнул бывший командир стражников.
— А, ты еще здесь? — удивился Бьюк, поднимая голову. — Обошлось. Огонь почти потушили. Чего медлишь? Беги куда-нибудь, прячься.
— Спасибо за совет, — буркнул Ворчун.
Небо заволокло дымом. Густые клубы его поднимались в восточной части города, образуя завесу, которую ветер гнал на запад. В Даруджийском квартале, среди храмов и домов, виднелись языки пламени. Рассудив, что безопаснее всего сейчас держаться поближе к городским стенам, Ворчун побежал к Портовым воротам, мысленно убеждая себя, что лишь по чистой случайности направляется туда, где сейчас находится Каменная.
«Ладно, эта дура может воевать, раз ей так хочется. Но меня ни за какие сокровища на эту их бойню не заманишь. Меня не раз звали в армию, чтоб им всем провалиться к Худу в задницу. Но я не настолько глуп».
Вражеские катапульты дали новый залп. Вскидывая голову и мельком оглядываясь на дымные хвосты, Ворчун побежал быстрее, но вскоре понял, что в этом нет никакого смысла. Огненные шары были уже далеко от него, над центром города, где и падали, выбивая зловещую дробь.
«Еще несколько залпов — и я точно тронусь умом».
Впереди в дыму мелькали бегущие люди. Звон оружия усилился. К нему примешивался какой-то непонятный шелест, похожий на шум волн, что обрушиваются на прибрежную гальку.
«Я почти рядом. Осталось найти ворота и вытащить оттуда эту глупую девку. Задерживаться тут я не собираюсь. Будет фордыбачиться — просто оглушу. А потом нужно будет по-быстрому уносить отсюда ноги».
На пути у него оказались лотки небольшого рынка, за которым начиналась Предпортовая улица. Проходы между ними были густо завалены разной дрянью. Попади сюда хоть один огненный шар, мало не покажется. Сама Предпортовая улица скрывалась за пеленой дыма. Кое-как пробравшись через завалы, Ворчун оказался на улице. Слева едва виднелись ворота. Их массивным створкам здорово досталось. Возле них громоздились тела убитых. Из бойниц почерневших башен тоже валил дым. Башни приняли на себе все виды ударов, от паннионских стрел и до булыжников катапульт. Но внутри еще продолжался бой, и оттуда слышались крики и лязг оружия. По парапетам стен ползли солдаты в форме «Серых мечей».
Справа от Ворчуна из дыма вынырнуло несколько взводов наемников. Их передние ряды, готовые вступить в бой, яростно размахивали мечами. Замыкали колонну стрелки с заряженными арбалетами. Они пробежали почти под самым носом у даруджийца и рассыпались, заняв позиции возле створок. Тела убитых служили им заграждением.