Отступники (СИ)

Я стоял на крыше, глядя на затаившийся во тьме город, следящий за мной желтыми глазками освещенных окон. Я чувствовал, что, возможно, я ошибся. Я ошибся в первый раз, когда позволил себе поверить в это. Я ошибся во второй раз, когда не позволил себе разувериться. Город наблюдал за мной, зная, что когда-нибудь, — через минуту, — я сорвусь с этой крыши и побегу. Побегу во тьму. В любом случае. Так не все ли равно насколько глубока она будет?
В глубинах Пустого океана едва зримо мерцали светозвери.
Порой даже на дно опускаешься только преодолев кучу испытаний, оставив на колючках лоскуты чести, отваги, веры… Любви. Хотя, казалось бы, спускаться гораздо проще, чем карабкаться вверх. Достаточно лишь бездействовать.
Однако есть избранные неудачники, вроде меня, которые даже в клоаку бесчестия и безнадежности попадают только изрядно взмылив булки.
  
Глава 2. Белые волосы
 
«Было это в непечатные времена, лихие и свободные, не желающие объясняться перед нынешней историей. Великие герои голыми руками ковали настоящее, определяли будущее и оставляли за собой прошлое. Человек, о котором пойдет речь в этой главе, не из их числа. Это гнусный предатель и лжец, который…».
из литературно-исторического труда Октавиуса Меба
***
Отец мой нечасто бывал в той части резиденции, где обитал я с матерью. Поэтому я делал все возможное, чтобы попасться ему на глаза. Разумеется, я хотел не просто влезть в поле его зрения, но бросить ему определенный вызов, показать свои немногие таланты и вызвать в нем восхищение и гордость за ловкого пацана с его глазами.
В общем, я предпринял множество сомнительных ходов и закончил грандиозным провалом, украв уродливую сайскую статуэтку из коллекции отца. И тут же выронил ее, перелезая через оконную раму. Я еще помню гаснущие глаза родителя, которые провожали взглядом падающую фигуру. Это был фетиш, на который он потратил четыре года поисков и уйму профилей. Это был его триумф и часть его мужского либидо.
Бренц!
Той ночью я плохо спал. И вовсе не потому, что мне мешал отбитый зад. Отец пальцем меня не тронул, и это было хуже всего. Всю ночь в его кабинете горел свет. Я отчетливо представлял себе как папаша, склонившись над аккуратно рассортированными осколками, пытается склеить из них утраченную веру в меня.
А служанка, томно дыша, промокает ему лоб столовой салфеткой.
Утром он отослал куда-то гонца, который вернулся к полудню с отличной новостью для остальных отцовых статуэток. Я больше не мог угрожать их безопасности, ибо меня без вступительных испытаний принимал в ученичество Акт Незримой армии Авторитета. В Общей Номенклатуре Авторитета сказано: «Незримая армия, или же Акт Незримых, основывается на людях, исполняющих тонкие и особо сложные поручения, требующие сбора информации и устранения угроз благополучию Авторитета и Автора».
Такие люди есть у каждого государства. Даже у варваров есть нечто подобное.
Решение отца меня не удивило. Меня удивило то, что он сам пришел ко мне сообщить о нем, перед тем как явился представитель Акта. Отец был предусмотрительно немногословен. Я понял, что статуэтку склеить не удалось, и поэтому, молча, не собираясь пререкаться, собирал вещи в свой тончайшей работы вещевой мешок. Собирал всякую дребедень, не задумываясь, просто толкал все, что попадалось под руку. Я впервые понял, что со мной не собираются шутить, стращать и показательно лишать сладкого. Отец говорил об ответственности, и это была хорошо продуманная речь. Таким образом я понял еще, что отец давно все обдумал и утраченный идол только подтолкнул его вспомнить, что сыну уже достаточно нерестов для определения рентабельности.
В общем это была обычная судьба. Кого-то отдавали в офицерскую школу, кого-то в Акт Торговли, кто-то находил себя в искусстве. Но только Акт Незримых никогда не давал своим ученикам возможности увидеться с родными до конца обучения. Я не пререкался, ведь со мной не шутили, но я и не подал отцу руки на прощание, когда за мной явился посланник Акта. Убогий символ, но это единственное на что хватило тогда моей фантазии и выдержки. Хорошо хоть, что обошлось без истерик и бледнеющих в ярости лиц. Отец грустно покивал, как бы признавая часть своей вины, и умыл руки.
 
Штаб-квартира Акта Незримых располагалась, естественно, при Гротеске.
Гротеск — колоссальная твердыня, которая ведет собственную внутреннюю летопись, налоговую политику и учет населения. Он виден из любой точки города, в любую погоду и время суток.
Готеск был построен внутри остатков яйца, из которого по легенде вылупился Первый — зверь-прародитель всего сущего. Обычно его изображают как болезненно раздобревшего льва с человеческим лицом. От Первого пошли все разумные и неразумные виды, и даже сам его великий Враг — Хладнокровный. Хладнокровный родился змеем с двумя головами, венчающими оба конца чешуйчатого тела, и уже сам этот факт сильно настроил его против родителя. К тому же Хладнокровный был чем-то вроде естественного противовеса Первому: злой, скрытной и изощренной силой, которая научила зверей поедать друг друга, а людей грешить и врать женам.
По легенде Первый порождал только травоядных животных и праведных людей, но Хладнокровный как-то раз искусил одного из зверей отведать сырого мяса, а человека легко научил лгать. В результате появились хищники и сволочи. Хладнокровный рассчитывал добраться и до Ранней расы, но Первый вцепился в него и втоптал глубоко в землю, где Великий Змей и остался. Однако злодей успел укусить отца ядовитыми клыками, и тот потерял физическую оболочку, став бессмертным, всевидящим духом.
От самого яйца осталось немного. Выступающая из земли неровная стена скорлупы и ее осколков. Эта скорлупа насыщенного желтого оттенка, толщиною в несколько локтей и пахла она как… легенда. Да, не стоит сравнивать столь значимую реликвию с гнилым зубом. Говорят, когда наши предки только нашли это место после воцарения религии Зверя, скорлупа в иных местах возвышалась скалами на многие хвосты ввысь. К сожалению, время сточило ее и выветрило прах.
Предки почему-то ни секунды не сомневались, где именно должна вырасти столица Авторитета и где должна быть заложена цитадель.
Гротеск, это не просто дворец, резиденция Автора и донжон нашей обороны. Это маленькое независимое государство, в котором есть свои княжества, уделы, области, разъезды и прочая геополитическая муть. Амбиции тэнов разделяют Гротеск пунктирными линиями. Через них переходят только послы, вассалы и гвардия Автора. И почти никогда люди, отмеченные различными геральдиками. У каждого тэна в Гротеске есть своя дружина, свой неофициальный свод законов и своя, в широком смысле, атмосфера за пунктирной линией. Среди десяти этих мужей, управляющих промышленными и социальными отраслями Автортета, есть парочка таких, от которых так и ждешь гильотины за разбитый бокал. Есть несколько вполне объяснимых предпринимателей, один доброхот, один профессиональный интриган и троица действительной компетентных людей.
Я не любил Гротеск даже за его название. Хоть и облазил его в свое время вдоль и поперек.
Акт Незримых находился в обустроенном северо-западном крыле на нейтральной территории. Однако, слова «нейтральный» хватало лишь на то, что бы не опасаясь носить при себе короткий ученический меч, который нам строго-настрого запрещалось вынимать из ножен. Это было бы очень трудно сделать. Был замок, были две хитроумно спрятанные скобы, которые позволяли поднять клинок из ножен всего на три сантиметра. Далее он застревал. Эти три сантиметра дорогой блестящей стали должны были символизировать наше положение начинающих разведчиков, которым не помешало бы почаще утирать сопли.
Курсанты постарше, уже прошедшие практику, имели право обнажать сталь в исключительных случаях, когда задевалась честь Акта. Честь Акта задеть было трудно: язык не слушался, он ползал по зубам, и человек мог разве что недоброжелательно хмыкнуть в адрес Незримых. Так что мы постоянно теряли наши точильные камни, забрасывали их на шкафы, меняли на хлеб, яростно пожиравшийся по ночам.