Отступники (СИ)

Я играл ва-банк.
Рем затрещал от негодования и, не в силах разжать челюсти, яростно замычал мне в лицо. Назревало страшное.
— Ваша еда, господин Тан’Тарен, — вежливо сказал Каффа. — Позвольте мне поставить ее на стол.
Еда для Рема была священна, и он на время ушел за баррикады. Сухолюд медленно слез на свое место, и благосклонно принял дары Каффы. Потом избрал самый большой кусок мяса и с размаху вонзил в него нож, глядя, при этом, на мою шею. Через секунду рот его забился достаточно плотно, и я заговорил с трактирщиком.
— Еще два стола, любезный Каффа?
— Да, — простонал он, мгновенно наполнившись слезами. — Еще два, господин Престон!
— Воистину, это дело требует немедленного разрешения, — сочувственно кивнул я.
— Бесплатно! — Каффа тут же припал передо мной на одно колено. — Все это бесплатно господин Престон. Всего один совет, умоляю вас!
— Что ж, — я посмотрел на этого грандиозного и совершенно безобидного громилу, трясущего предо мной сцепленными пальцами, — у меня есть для вас кое-что. Вы слыхали о черном дереве?
— Черном дереве? — старательно повторил Каффа. — Нет. Нет. Никогда.
— Из этого дерева избранные Сайские воители с величайшим трудом вытесывают для себя нагрудные пластины, — объяснил я, протягивая ему конверт. — Вот, возьмите это и отправляйтесь завтра с утречка в порт. Там найдете Руда. Вы ведь знаете Руда?
— Конечно, господин Престон, — Каффа с благоговением принял от меня конверт. — Должен мне двадцать профилей.
— Отдайте ему этот конверт, и он выведет вас на нужного человека. Сайский торговец мебелью. Он продаст вам несколько столов из Черного дерева. Такие столы ассассины даже поцарапать не смогут.
Громила довольно долго благодарил меня, не забывая макать душегубов в дерьмо. Вполголоса, конечно же.
— Ведь даже бумагу и перья им клал, — шептал он, подливая Рему бульон из чугунного котелка. — Все напрасно. Портят подлецы столешницы. А что они пьют? Постоянно просят подать яду. Причем такого, что я даже понюхать его боюсь. Недавно капелька попала служанке на руку, так она неделю без сознания провалялась!
Каффа оглянулся, и почесал поясницу.
— А едят только маринованных гадюк. Где я им добуду столько маринованных гадюк? Вы не поверите, специально нанял на кухню змеелова, что б меня в койке не зарезали… Эх, гусак я старый, — он спохватился. — Друзья, хочу напомнить, что через пять минут начнется облава.
— Да, Каффа, мы помним, — сказал я. — Вот только господин Рем пока не доел свою гордость, а потому мы еще чуть-чуть посидим.
— Как изволите, — тряхнул кочаном трактирщик. — Оба выхода открыты, — он заговорщицки мне подмигнул и оставил котелок на столе.
Рем придвинул котел к себе и залез в него головой. Раздался сосущий звук, и я понял, что сухолюд дает мне время высказаться.
— Друг, — сказал я со вздохом. — Я знаю, что желание мое кажется тебе фарсом последней степени, пьяным авантюризмом, ребячеством, наконец, — котел забурлил утвердительно. — Но я вынашивал эту идею пять нерестов! Пять нерестов я видел ее перед собой, как тебя сейчас, и теперь мне кажется, что я потяну это дело.
— Кажется?! — Рем вынырнул из котла.
Мне в лицо попал бульон, но я мужественно утерся.
— Ах, тебе, сукиному сыну, кажется? Знаешь, что казалось Штирсману, когда он решил забраться в казармы Белой гвардии? Что это здорово поднимет его репутацию. Его даже вешать не стали, просто выкинули посреди трущоб Кмерхи. Одна нога здесь, другая — там.
— Рем, ты знаешь, что я вор по зову сердца, — сказал я терпеливо. — Ты знаешь, чем я пожертвовал. Если у меня есть талант, то талант этот должен требовать шедевров, понимаешь? Не спасую в этот раз, стану настоящим художником.
— Ты станешь этим, — Рем подтолкнул ко мне блюдо с костями. — Представим на секунду, что ты не обделался. Глупая мысль. Ну и что дальше, Сливочный? Тебя все равно потом зарежет Председатель. Он наденет перчатки и подвесит тебя за шары где-нибудь на видном месте, чтоб не падала дисциплина. Вельд не любит, когда его простые правила нарушаются. Не приближаться к Миркону — простейшее из них. Даже малолетний дурак вроде тебя способен его запомнить.
 
— А ты, я смотрю, становишься все послушнее, — процедил я, выбирая из блюда косточку подлиннее. — Мы с тобой, как будто бы давно распределили роли. Я — прикрываю наши спины, ты — рвешься на подвиги. Теперь, значит, все наоборот. Коллективная ответственность, круговая порука, «простые правила», все это вытаскивает из тебя…
Я поднял кость на уровень глаз.
— Одну за другой. Одну за другой. Знаешь, дружище, я пойду один. От правильного Рема мне не будет никакого толка.
Лицо Рема окаменело. Держу пари, сейчас на нем можно было выбить картину первобытной охоты, а сухолюд не почувствовал бы даже легкого покалывания.
— Ты действительно думаешь, что я наступлю в этот невидимый капкан? — спросил он бесцветным голосом. — Сливочный, ты себя владыкой умов возомнил?
Я подпер кулаком подбородок.
— Думал тебя спровоцировать.
Рем забрал у меня провокационную кость и задумчиво отгрыз кончик.
— Частично тебе это удалось, — признал он. — Змей Хладнокровный, я действительно начинаю сдавать в этом загоне. Что скажет Вельд… И когда это начало меня волновать?
Я приложился к ополовиненному кувшину.
— А я тебе о чем? — удар по столу. — Мы тонем в рутине. Мы перестали развлекаться и начали работать. Шесть дней в неделю стрижем баранов, а потом уныло пьянствуем. Тебе хоть нравится вкус этого вина? Это уже не тот божественный нектар, который раньше охлаждал наши горящие от азарта глотки. Это пойло для двух уставших башмачников, которые хреново прибивают подметки на хреновые сапоги, заказанные хреновыми клиентами.
Рем хмыкнул и одобрительно покивал.
— Что есть, то есть. Сначала у тебя не стоит на работу. Потом перестает стоять на девок.
— А-ха. Я ничего не чувствую, Рем. Становлюсь неосторожным, беспечным. Как и ты. Думаешь, я не вижу? Мы будем выносить квартирки лавочников, пока нас самих не вынесут вперед ногами. Так и будет. Не хотел об этом говорить, но Вельд превратил Компанию в стойло для рабочих лошадок.
Вино действительно вызывало тоску.
— Ладно, хорош нагнетать, Сливочный. Вельд стареет, хочет занять устойчивое положение. Пока он не дает нам пойти вразнос, Гигана смотрит на него вполглаза. Это и наших задниц касается. Вельд хоть и пустил парней по колее, но Компанию он любит.
— Это я знаю. Но мне больше невмоготу. К змею сайцев, они такие же увальни, как и местные купчишки в большинстве своем. Я хочу, чтобы смерть дышала мне в затылок, понимаешь?
Я почистил зубы большим пальцем.
— Ну так что, мне брать на тебя билет?
Рем посмотрел на меня и улыбнулся.
— Что с информацией?
— Задействовал старые связи, — сказал я, протягивая сачок к бурлению. — Сегодня мы будем знать о Мирконе ровно столько же, сколько знает об этом Незримый легион Авторитета. Мы — герои, Рем.
— Ты говоришь так, словно я уже трепыхаюсь в твоей лодчонке, Престон, — сказал Сухолюд, грозя мне пальцем. — Еще ничего не решено, понял, ты, дешевый искуситель? Теперь иди к змею, и надейся, что я не всажу тебе арбалетный болт в спину, когда ты решишь, что обманул меня…
— Через неделю, в полночь, в точке номер два, — сказал я невозмутимо, прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы. Там, невыносимо гремя металлом, подкрадывались к дверям удальцы из городской стражи. — Все необходимое возьмешь в тайнике на крыше. Там есть ритуальная бижутерия, которой отгоняют нечисть.
Рем ухмыльнулся, пригладил вздыбленную копну, взял с собой недоеденного цыпленка, и пошел к подземному ходу.
— Господин Престон! — взволнованно крикнул Каффа.
— Я знаю, знаю. Честное слово, Каффа, мне иногда кажется, что они устраивают эти идиотские набеги, только для того, чтобы конфисковать ваше прекрасное вино и поглазеть на Пеппи и служанок.
Каффа восторженно оскалился и помахал мне конвертом. Я подошел к лестнице на второй этаж и быстро по ней взобрался. В этот момент стражники собственными лбами вынесли парадное, и одновременно, судя по визгу на кухне, набежали с черного хода. С глубоких тылов, с улицы, залаял сержант, призывая пустой зал не препятствовать действиям властей. Зал не препятствовал. Стражники, гремя и лязгая, бегали по нему, заглядывая под столы, и простукивая половицы наконечниками копий.