Открытый мир (СИ)

Крыса закончила меня пережевывать, и решила, ничтоже сумляшесь, пропихнуть меня себе в глотку прямо с ногами, чтобы проглотить.
— Да, ты ж… зараза! — я сморщился от отвращения, увидев вперед собой содрогающуюся плоть пищевода.
— Ничего, оттуда есть два пути, — оптимистичным голосом подбодрила меня Нора, — Каким сам пойдешь, каким мать пошлешь?
Я начал медленно, но верно свирепеть. Моё сознание расширилось за границы моего бренного, крохотного тела, захватывая и подчиняя чужие живые клетки. Барьером на его пути была отнюдь не чужая воля, а скорее сопротивление пустой, недостаточно насыщенной магией среды. Она ощущалась вовне меня, как прикосновение крупнозернистой наждачки к обнаженному нерву.
Невыносимая боль, как от удара током, едва не заставила меня пожалеть о том, что я родился… когда внезапно всё кончилось. Тело несчастной крысы теперь было подчинено моей воле целиком и без остатка, а от её разума остались лишь рудиментарные инстинкты, и память мышц.
Успех, который я без крайней нужды повторять больше бы не хотел. Ясно теперь, в чём разница между Землей и Ухикой. Моя Родина оказалась неласкова к метаморфу, который решался высунуть нос из уютной раковины, которой была его оболочка из плоти и крови.
Я унял дрожь во всем своём новообретенном теле. Боже, что же я теперь за химера…
— Крысоморф! — отчеканила Нора, — Это как крыса, у которой метаморф в глотке застрял, да так и остался. Ля, какой красавец!
— Пакость! — хотел выдавить я… и подавился.
Немудрено, ведь моё старое тело торчало сейчас у нового из глотки, частично врастая в стенки пищевода. Осознав этот неприглядный факт, я содрогнулся от одновременных позывов к рвоте и попыток задохнуться. Последнее у меня бы не вышло, поскольку расширившиеся поры кожи жадно впитывали кислород прямо в кровь. А первое случилось бы со всей неизбежностью, не застрянь у меня кое-что в глотке. Гм.
Изнутри подкрадывалась волна панической атаки, источником которой была скорее, мышечная память. Моё новое тело отчаянно желало издохнуть, лишь бы не существовать этаким уродцем.
Надпочечники вбросили в кровь ударную дозу гормонов стресса, и ноги сами понесли меня куда-то вбок и вперед. Распугивая пищащих от испуга грызунов, я на всей скорости влетел в стену башкой, затем оступился и засучил лапками, лежа на боку.
— Виктор! — Нора задыхалась вместе со мной. Только от смеха, — Да уймись же ты, в самом деле! Наводи порядок у нового тела, ты же метаморф, а не… я не знаю кто. Хотя и похож.
Я изо всех сил зажмурился, пытаясь отрешиться от сигналов тела. Крохотное сердце отбивало чечетку, заходясь в ужасе. Лишь нескоро, мне удалось как-то восстановить равновесие — сначала духовное, а потом и телесное. Уже вслед за ним, поспели и напрашивающиеся трансформации новообретенного тела. Но сначала, конечно, я убрал всякую пакость из собственной глотки.
Я выдохнул, слитным движением подскакивая на задние лапки, чтобы выпрямиться. Оглядевшись вокруг, я довольно пошевелил длинными усиками. Зрелище прямоходящего крыса ввергло окружающих меня грызунов в полную панику и прострацию. Спустя всего пару секунд, я наблюдал лишь их стремительно улепетывающие спины и трясущиеся от ужаса хвосты.
Так вам, будете знать, как на маленького метаморфа нападать!
— Мастер Сплинтер! — буркнула Нора, — А где твои черепашки? Уж не с Эйприл ли, О’Нил они развлекаются там, а? Сходи, проверь!
— Э? — не сразу додумался я, что речь о мультяшных черепашках с крысой-сенсеем, — Чего проверять?
— Чтобы не развлекались там без тебя, сенсей, — хмыкнула Нора, — Это же безобразие!
— Действительно, — я устало растер, гхм, мордочку лица растопыренной пятерней, — Нора, ты как всегда. Я ещё в себя прийти не успел, а ты уже переводишь разговоры на баб-с. Интересно, кстати, сколько производители пиццы проплатили мультипликаторам за свою рекламу? Я из всего сериала запомнил только, как они пиццу всё время жрут.
— Хорошая, наверное, была пицца. Говорят, даже Советский Союз развалили, только чтобы в её рекламе сняться, — выдала Нора.
 
— Чего? — я удивленно открыл рот… затем закрыл. Ноосфера, разговаривающая о политике? Куда «котится» этот мир? Впрочем, о чём это я? Известно куда.
В любом случае, в условиях недоапокалипсиса обсуждать политику интереса у меня не было, так что разговор я не поддержал.
Подбежав к вентиляционной трубе, я выдернул из неё тряпичный кляп и с головой пролез внутрь. В лицо мне пахнул холодный, морозный воздух. Я поёжился.
— Интересно, сколько времени там прошло? — вслух задумался я, а потом вспомнил, что кое-кто может рассказать об этом с точностью, до минуты, — Нора?
Нора загадочно молчала. Как всегда, когда она придуривалась и не желала меня в чём-либо просвещать. Вот же, заноза!
— Нора, — настойчиво обратился я к ней, — Я же от тебя не отстану…
В ответ, Нора обидно хихикнула. Мы оба прекрасно знали, что терпение откажет мне гораздо раньше, чем она решит «расколоться». На то она и Ноосфера.
— Это что, из-за того, что я не стал про политику с тобой разговаривать? — догадался я, — Ну, блин, прости, Нора. Давай ещё раз попробуем? Ты что-то про пиццу рассказывала.
Я ещё некоторое время потоптался перед вентиляционной трубой, однако Нора изволила продолжать придуриваться. В итоге, я просто плюнул и полез наружу.
Уже вскоре мой нос защипали укусы морозного, негостеприимного воздуха. Это был воздух свободы — и какого-то гаражного кооператива на окраине городка.
— Прасковск, встречай! — как дурной, крикнул я.
  
Глава 3
 
— Что же вы, сволочи, сотворили с нормальным городом? — прошептал я.
Спрыгнув с уходящей вертикально вверх вентиляционной трубы, я сполз с крыши гаража в сугроб, покрытый странноватым пурпурным налетом — словно из воздуха на землю выпала аметистовая взвесь. Её было не так много: буквально, крупица кристалла на квадратный метр заснеженного, и ещё ни разу не убранного гаражного закоулка.
Впрочем, мне и такого количества хватило, чтобы удивиться. В конце концов, аметистовая пыльца ещё и слегка подсвечивалась в сумерках, буквально крича о своём внеземном происхождении.
— Кто в мае город покинул — всю весну пропустил, — загадочно обронила Нора.
— Намекаешь, что я на самом интересном месте свалил в иной мир? — предположил я, — Может быть и так.
Я пробежался вперед, оставляя за собой цепочку мелких крысиных следов. Снег под моими лапами практически не доставлял дискомфорта своей температурой — в отличие от рыхлой поверхности, в которой я так и норовил провалиться. Пришлось трансформировать лапы во что-то утинообразное — с обширной, как у снегоступов, площадью поверхности.
После этого дела резко пошли на лад. Перебирая ногами, я быстро добрался до места, где пурпурный кристаллический осадок выпал сильнее всего.
— Ты, часом, не на зуб его пробовать собрался? — заинтересованно уточнила Нора, — А то знаю я тебя, Виктор. Как вспомню, как ты палец в пространственную аномалию совал, так просто… гм.
Я слегка притормозил. Вообще-то, именно это я и собирался сделать.
— Да, а что? — спросил я, насторожившись, — Ты что-то знаешь?
— Всё хорошо, — хихикнув, ответила Нора, — Просто хотела сказать: постарайся попутно не съесть желтый снег! Он подозрительный, почему-то.
— Знать бы ещё, почему, — отозвался я.
Я пропустил аметистовую пыльцу между пальцев, и принюхался. Ничто не вызывало у меня подсознательного ощущения опасности. Впрочем, это ни о чём не говорило. С тех пор, как у меня появилась Нора, обязанности интуиции я целиком повесил на неё. Справедливости ради: до сих пор она неплохо справлялась. Когда не придуривалась, конечно.
Я всё же, решился коснуться пыльцы кончиком языка. По какой-то причине, так мне проще удавалось понять структуру и свойства предметов перед собой. Это было что-то из моих особенностей, как метаморфа. В конце концов, я мог ассимилировать и не вполне живую материю, скажем так. Костная ткань — показательный пример, ведь опорой всей её конструкции были кристаллы минералов внутри неё. Присвоить себе уже готовую, чужую кость было несравнимо проще, чем выращивать её из «проглоченного» стройматериала, но всё же…