Миднайт Хилл

– Проходите, мистер Гаст, – послышался изнутри басистый голос.
Пол юркнул внутрь и снял шляпу. Перед ним стоял мужчина во фраке. С темной густой бородой.
– Позвольте ваше пальто, – сказал он.
Пол не двигался. Внутри больше никого не было, свет горел лишь в отдалении. Глаза мужчины мистически поблескивали.
– Вас уже ждут, – произнес тот, настойчиво забрал из рук Пола шляпу и помог снять пальто.
В сопровождении швейцара, от вида которого Пол даже не мог спокойно сглотнуть, он следовал по пустынному коридору. Все окна были зашторены, не пропуская и без того блеклый солнечный свет. Мужчина остановился в нескольких метрах от створчатой двери и жестом пригласил идти дальше без него. Пол сжал сухие губы, на одеревеневших ногах дошел и открыл ее. Он прищурился от света. В просторном помещении был эркер с высокими окнами, за которыми виднелся зимний сад. Тихо потрескивал камин. Впереди спинкой к Полу стояли два высоких кресла с видом на улицу. Сзади захлопнулись двери, заставив его в очередной раз вздрогнуть. Из-за изголовья кресла показались золотистые волосы.
– Вы не из тех, кто любит откладывать дела, верно, мистер Гаст? – задорно вопросил Оскар О’Коннелл, наклонившись в кресле, чтобы увидеть гостя. – Прошу, присаживайтесь, – он указал на соседнее место.
– Это вы написали письмо?
– Нет, но говорить буду я. Не стесняйтесь.
Пол подошел к креслу и аккуратно сел в него. Как ему только пришло в голову приехать сюда? Почему-то перед глазами возникла сестра. Она будет плакать по нему, если он больше не покинет территории этого поместья?
Поверх рубашки Оскар надел багровый шлафрок с золотистыми узорами. Он с прищуром смотрел на Пола, который не мог расправить плечи от напряжения.
– Люблю сидеть здесь в любое время года, – сказал О’Коннелл, обведя рукой пейзаж за окнами. За покрывалом леса виднелись городские крыши и заснеженные верхушки гор. По саду вились свежие тропы. – Здесь очень спокойно, как считаете?
Пол только поежился в кресле. Оскар не переставал ухмыляться. Он взял со стола резную шкатулку и открыл ее.
– Желаете? – спросил он, протянув Полу папиросу.
– Не курю.
– Да, я заметил, что вы больше по алкоголю. Сейчас принесу.
– Н-нет, не нужно, – Пол жестом остановил Оскара, но тот все равно пошел к длинному стеллажу в конце комнаты. Его походка была такой расслабленной, будто он только вылез из горячей ванны.
– Боюсь, без бокала вы не расслабитесь, мистер Гаст. Нас ждет длинная дружеская беседа.
– Я больше не пью.
Пол услышал сбивчивое дыхание, похожее на подавленный смех, и уязвлено сжал губы. Оскар вновь появился в поле его зрения. Между пальцами правой руки все еще была зажата папироса, а другая ловко удерживала бутылку вина и два бокала. Он оставил их на столе, фамильярно рухнул в кресло и, достав из кармана спички, подпалил кончик папиросы. Пол наблюдал, как глубоко затягивается Оскар, все сильнее опадая в подушки.
– Вы предложили помощь, – устав ждать, сказал Пол.
Оскар зажал папиросу зубами и стал разливать вино по бокалам.
– А вы – услуги, раз вы здесь, – он подвинул бокал к Полу, а другой ухватил пальцами, один из которых украшал перстень с печаткой с соколом. – У нас с вами есть общий хороший друг Альфред, – Оскар сделал паузу, поймав на себе взгляд Пола. – Как думаете, ему нравится политика?
Пол свел брови.
– Не понимаю, к чему вы ведете.
Губы под медовыми усами вновь расплылись в улыбке, дым вышел из ноздрей. Оскар нагнулся и прошептал:
– Ему не место в мэрии. Вы же тоже это понимаете. Он слишком мягкотелый.
– Зато он честный политик.
– Просто мало опыта. Это изменится, – хмыкнул Оскар. – Мир не стоит на месте, Пол. Прогресс, развитие, наука – вот что должно интересовать властителей. Вы же тоже человек науки, должны меня понимать. Послушайте, ведь Альфред помешался на суевериях. Даже завел дикую девчонку. Но самое ужасное, конечно, в том, что он пошел по стопам отца. Он решил, что соль, кресты и бездомная соплячка защитят его от расправы, которая настигла его отца. Но это не так, – Оскар поднялся и затянулся. Он уставился куда-то вдаль. Там, в конце аллеи, вздымался снег. – Не подписав указ, он, скорее всего, подписал себе смертный приговор. Что, по-вашему, предпримет Альфред, оставив себе полномочия? – Оскар развел руки, будто правда ждал ответа. – Люди платят налоги, хотя могли бы получше накормить своих оборванцев-детей. Думаете, они будут рады знать, что на эти деньги мэр устраивает облавы на свои паранойи, вместо того чтобы построить школу или университет?
 
Приближающийся клуб снега оказался всадником на черном жеребце. Конь перешел на шаг.
– Такими темпами ему станет только хуже. Вы же доктор, мистер Гаст, хоть и неполноценный. Вы понимаете, о чем я. А у Альфреда такая чудесная семья. Любящая жена, малыш на подходе. Как бы они все не пострадали от его политической деятельности. Мне их жаль, а вам?
– И что же вы от меня хотите? – все больше вжимаясь в кресло, спросил Пол.
– Думаю, что Альфред очень близок с женой. Только с помощью нее можно повлиять на него пересмотреть свое решение с городским советом или… покинуть пост. Вы, доктор Гаст, могли бы съездить с ней куда-нибудь. На свежий воздух, подальше от дома, – Оскар изобразил, как глубоко вдыхает, и к ноздрям повалил дым от папиросы. – А то она почти не покидает поместье. Там мы бы с ней и поговорили. Объяснили бы ей все.
– И что я получу?
Оскар хмыкнул, языком переложив папиросу во рту.
– Вы получите от меня материальную благодарность. Возможно, из архивов даже пропадет информация о незаконной торговле лекарствами.
Полу было сложно дышать из-за туго затянутого галстука. Пальцы залезли под воротник, ослабляя его. Он нахмурился.
– Я не такой идиот, господин О’Коннелл, чтобы поверить, что вы просто хотите поговорить с Дороти.
– Верно, вы не идиот, – Оскар приблизился к Полу и наклонился, агрессивно зашептав. – Но и не добряк, каким хотите казаться. Вы ужасный человек. Грязный лжец, алкоголик и игроман. Но я не осуждаю, – вдруг улыбнулся Оскар, взмахнув рукой. – Такие, как вы, зарабатывают хорошие деньги за свои скромные, но требующие определенного отсутствия совести, услуги. И я готов заплатить вам за то, какой вы человек. Не волнуйтесь, – сказал он, заметив напряжение на лице Пола, – с прелестной Дороти все будет хорошо. И вам ничего не придется делать. Согласитесь, такие легкие деньги на дороге не валяются. Отправитесь с ними в Нью-Дарши, заживете с чистого листа.
– Что, если я откажусь?
– Если откажетесь, что ж… Для вас судьба сложится иначе, но боюсь, что не для меня.
О’Коннелл вновь затянулся папиросой, погрузив руки в глубокие карманы, пока сзади него всадник приближался к окнам эркера. Широкополая шляпа с вуалью оттеняла лицо девушки. Вороной конь фыркал и топтался, снег разлетался из-под копыт, словно бьющиеся о скалы волны. Мышцы завораживающе играли под упряжью, из ноздрей валил пар. Девушка управлялась с ним так уверенно, будто это был податливый ишак. Руки в перчатках, багровый костюм, россыпь волнистых медных волос на плечах: Пол не мог не узнать в статной фигуре свою последнюю партнершу по танцам.
– Кто это? – спросил Пол.
– Моя жена. Роскошная женщина, верно? – Оскар обернулся и подошел к окну. Он с восхищением наблюдал за ней, слегка запрокинув голову, словно перед ним было не окно, а полотно живописца. – Она словно вылеплена Богом. Каждый кусочек ее тела восхитителен. Кожа – как карта горных рек. Хотели бы взглянуть?
– Это будет входить в вознаграждение?
Оскар вдруг заливисто захохотал, чуть не поперхнувшись дымом. Госпожа О’Коннелл пришпорила коня в сторону леса, оставив за собой снежный шлейф. Он с широкой улыбкой пальцем пожурил Пола.
– Теперь я понял, чем вы ей приглянулись, доктор Гаст, – его лицо резко стало серьезным. – Дам вам время подумать до завтра. Не сделаете вы, сделает кто-то другой.