Алхимия крови и слез (СИ)

— Эти подонки притащили взрывчатый порошок! Откуда он у простого отряда на границе? — яростно сказал Кэл. — Нас ждали! И это стоило жизни паре моих ребят.
— Ваше высочество, можно не дергаться? — спросил лекарь. Немолодой мужчина с аккуратной бородкой. Он как раз занимался раной и поднял глаза на императора. — Великий Дракон, принц был у самого взрыва. Его рана не опасна… но нужно извлечь осколки стекла.
— Так в чем проблема?
— Обезболивающие зелья потеряны при взрыве.
Эйдарис прекрасно знал, как действуют лекари: алхимики поставляют им настолько сильные зелья, что пациенты почти ничего не чувствуют. Вытащить осколки и обработать рану. Но наживую это очень больно.
— Как будто у нас есть выбор, — усмехнулся Кэл. — Давай уже, сделай всё быстрее.
Эйдарис видел, как лекарь колебался. Потом кивнул и проворно зажег еще несколько фонарей, ярко освещая рану. Взял какое-то металлическое приспособление. Снова помедлил.
— Давай уже! — рявкнул Кэл.
Он выглядел бледным, влажные волосы слиплись вокруг лица, на щеке виднелся мутный кровавый потек, как будто он провел по ней грязной рукой, утирая. Он прекрасно понимал, что ему предстоит. Эйдарис ничем помочь не мог: его присутствие усмиряло приступы, но не более того. Он даже не умел, как брат, нажимать на нужные точки, чтобы облегчить боль. Хотя в данном случае даже такие умения не помогли бы.
Эйдарис присел рядом с братом. Лекарь снова глянул на него, прежде чем начать:
— Ваше сиятельство… держите его. Будет дергаться, станет только хуже, а дергаться без зелья будет.
Ухватив Кэла одной рукой за запястье, другой Эйдарис уверенно надавил на плечо, заставляя лечь, и удерживая в таком положении. Кэл вздохнул и прикрыл глаза, но, когда лекарь своим приспособлением сунулся в рану, Эйдарис почувствовал, как напряглось тело брата.
Кэл некоторое время сдерживался, потом всё-таки дернулся, глухо застонав. Эйдарис сильнее прижал его к шкурам, не давая двинуться. Лучше бы Кэл отключился… но он был в сознании. Правда, дальше уже не сдерживался, пока лекарь вытаскивал из раны осколки, шипел от боли, срываясь на болезненные стоны, дергался.
Кэл крепко вцепился в руку брата, а Эйдарис успокаивающе шептал:
— Всё хорошо, шалир, всё хорошо.
  
6
 
До Хаш-Таладана и императорского замка оставалось не больше дневного перехода, но Эйдарис видел, насколько устали его люди. Снова дул северный ветер, суровый, изнуряющий, так что мороз прихватывал щеки, а горизонт казался запорошенным далеким снегом.
Эйдарис приказал остановиться в одной из деревень, когда до заката оставалось еще много времени. Пусть люди отдохнут этим вечером, а завтра они вернутся домой. К тому же Эйдарис сразу заметил, что над входом крепко сбитого постоялого двора висел не просто бычий череп, на его рогах повязали красные ленточки. Знак того, что хозяин — член клана.
Им оказался мужчина средних лет, в простой, но добротной одежде. Рубаху подпоясывал кожаный ремень с тиснением, поверх накинута меховая жилетка. Его густую короткую бороду и слегка волнистые волосы обильно украшала седина, но взгляд был уверенным. Эйдарису подумалось, что вот таких людей стоит брать в министры. Они бы знали настоящую жизнь. Жаль только, в политике не разбирались.
Глаза трактирщика расширились, когда он узнал вошедшего. Торопливо бухнулся на колени, как и следовало при виде императора, но ладонь ко лбу приложил в клановом жесте. Эйдарис услышал отчетливый шепот:
— Великий дракон, какая честь…
Для многих он прежде всего глава клана, и это представлялось куда более важным, чем даже императорский титул.
Им накрыли обильный стол, выделили комнаты.
— Когда прибудем в замок, я распоряжусь, чтобы вам прислали тюки с зерном и мешки с овощами. Мои люди не должны вас объедать.
— Благодарю, ваше сиятельство.
— Как жизнь на этой земле?
Это было одной из обязанностей Великого дракона, возложенной на него самим небом: заботиться о своих людях. О тех многочисленных чешуйках, что рассеяны по всей империи и составляют тело дракона, тело клана.
 
Трактирщик рассказывал о себе и своей деревне, о детях, один из которых зарезал пару барашков для нынешнего ужина, о жене, что проворно подносила жаркое с этим мясом. Травяной напиток приятно покалывал язык специями и согревал.
Поев, император попросил лишнюю миску с жарким, чтобы отнести брату: Кэлу плевать, холодная еда или нет, но он точно будет голодным.
Вместе с ним у отряда был десяток раненых, вдвое больше нашли последний приют у Завесы Халагарда. Двигаться приходилось медленно. Накануне даже Кэл уже сел верхом самостоятельно, без поддержки, но в таверне не остался со всеми, как бы сделал в другое время, а пошел спать, не дожидаясь, пока приготовят барашков. Эйдарис видел, что брат бледный и измученный, но ничего, через день сможет нормально отдохнуть и до конца залечить рану.
Собственный шрам Эйдариса тоже ныл. Видимо, для него схватка не прошла незамеченной, как и скачка после. Но хотя бы не болел.
Подхватив жаркое для Кэла, Эйдарис церемониально спросил:
— Что еще может сделать для вас драконий клан?
Услуги составляли важную часть клановой жизни, так называемые терисы. Считалось, если тебе сделали что-то серьезное и хорошее, теперь это терис — не совсем долг, скорее, именно услуга, не обязательная, но такая же добрая и от всего сердца.
Эйдарис был благодарен за приют и кров. Трактирщик имел право попросить в качестве возврата териса деньги, скот или лишние мешки с зерном. Мог и определенные налоговые льготы. Если это было во власти Эйдариса и в пределах разумного, он должен был выполнить.
— Возьмите моего сына, — неожиданно сказал трактирщик. — Старшему минуло шестнадцать, он сильный, крепкий. Он мечтает служить во дворце, но у него простое происхождение. Возьмите его императорским воином.
Эйдарис кивнул. Вообще-то это будет делом Кэла, он определит, куда юноша подходит лучше всего, и, если он действительно хорош — и верен Клану, — у него есть все шансы неплохо послужить.
Может, даже умереть в грядущей войне. Или любой другой.
Эйдарис отогнал мрачные мысли, ритуально согласился и оставил пропахший едой и специями душный зал. Поднялся в комнату, которую отвели ему с Кэлом. Императору хотели дать собственную, но Эйдарис настоял на одной. Так и людей сможет больше разместиться, и за Кэлом присмотрит.
В первые дни брат только спал, и Эйдарис успел испугаться, хотя лекарь заверял, что всё нормально, просто тело восстанавливается. На третий день Кэл правда выглядел почти здоровым и куда более похожим на себя.
Каждый вечер Эйдарис распоряжался ставить для них одну палатку. На самом деле, он опасался, что ранение Кэла могло вызвать новые приступы проклятия. Хотя ничего такого не происходило.
Сейчас Кэл спокойно спал, устроившись на одной из кроватей. Он накрылся теплой овечьей шкурой, оставив брату одеяло. В темноте Эйдарис прошел до стола, споткнулся обо что-то — кажется, сапоги Кэла. Тот вздохнул, но не проснулся.
Эйдарис постоял еще пару мгновений, прислушиваясь к дыханию, но явно никаких судорог и приступов у Кэла не было. Спать хотелось ужасно, Эйдарис почти на ощупь добрался до своей кровати и нырнул под шерстяное одеяло, подумав, что утром стоит послать Вестника из деревни.
Вестник прибыл во время завтрака в замке близ Хаш-Таладан, который тоже называли хаш-таладанским, или Замком Черных Зубьев. Дея находила это не слишком поэтичным, учитывая, что на зубьях порой висели чьи-то головы.
В последнее время они с Лиссой завели привычку завтракать вместе, вот и теперь сидели в покоях императорской сестры. На взгляд Лиссы, всё здесь было в умеренном согласии местного и южного, мараанского. С холодным массивным камнем стен отлично сочетались дутые комоды, изящные ножки стола и яркое разноцветное покрывало, брошенное на софу с продуманной небрежностью.