Студент по обмену, или Принцесса с сюрпризом (СИ)
— Да, он очень тебя любил. До этого времени я не знала таких бурных чувств. Никогда не предполагала, что способна так полюбить, ведь всю свою жизнь только и делала, что училась. Даже парней воспринимала лишь как своих одноклассников и однокурсников. Для меня учёба и познание мира стали важнее отношений. И тут такой взрыв эмоций. Никки открыл мне другую сторону жизни.
— Но зато ты вернулась к своим родителям. Уже начала понемногу ходить. Скоро совсем поправишься, вернёшься в университет и заживёшь по-прежнему. Я тоже потихоньку привыкаю и уже смирился со своей участью. Никому не понять замысла богов…
— Замысел богов? Ты думаешь, в этом причина того, что наши души и чувства перетасовали, словно карты?
— Мы лишь игрушки в их руках. Как нам понять их волю? Смертные могут лишь принять то, что они посылают им. Надеюсь только, что скорая женитьба позволит залечить сердце Светоча Асории от раны, которую нанёс ему своей смертью. Я буду молить богов, чтобы юная асорэ пробудила в сердце повелителя новую любовь.
— Знаешь, мне кажется, что грасии Эльсине не суждено стать асорэ. Она сбежала незадолго до свадьбы, а у Никки появился знак богов.
— Какой знак? — удивился Мэт.
— Знак истинной пары.
Глава 20. «Незваный гость хуже татарина». Так пригласите!
Никто не способен быть таким милым, как непрошеный гость.
Нет, это не те самые летающие тарелки в привычном понимании. Они скорее напоминали катеры-флаеры, закрытые сверху прозрачным стеклом, как их описывали фантасты. Или не стеклом, а, например, защитным магическим полем. В моём раздолбанном состоянии как-то было не до подробного разглядывания и анализа увиденного. Силы почти совершенно покинули меня — не столько от физических ран, сколько от магического истощения. Как только пришелицы с той стороны от барьера уничтожили последнего монстра, из меня как будто выдернули стержень, что поддерживал тело в вертикальном положении. Я рухнул на землю и мог лишь наблюдать, как из флаеров вышли пилоты и направились в нашу сторону.
Их было четверо — по двое в каждой из летающих машин. Высокие, более мощные по комплекции, чем олии, одеты в кожаные куртки и кожаные штаны, заправленные в сапоги. На головах — подобие шлемов, тоже из кожи, полностью закрывающих лица. Лишь продолговатые окошки, видимо из стекла, позволяли смутно видеть их глаза.
Спирит, едва держащийся на ногах от усталости, сделал шаг вперёд, чтобы закрыть меня от предполагаемой опасности, но я жестом остановил его, посылая успокаивающий импульс, что отнял последние силы.
Наши девушки, почти не пострадавшие, но растрёпанные и испуганные, стояли рядом с Берисом, который, весь окровавленный, лежал на земле. Кажется, он потерял сознание.
В руках «пришельцы» держали короткие палки. Магические жезлы или бластеры? Пилоты молча разглядывали нас, словно экзотических зверей, оценивая уровень опасности непрошеных гостей в нашем лице и решая, видимо, непростую задачу: добить, чтобы не мучились, или помочь несчастным путникам, едва выжившим после нападения летающих ящеров.
— Кто вы и зачем пришли на эту землю? — наконец подал голос один из них, вероятно, старший, даже не соизволив при этом открыть своё личико. Тоже мне — Гюльчатай-переросток.
— Мы простые путешественники. Нами движет дух познания. Идём в Дивные горы. Если пустят, — прохрипел я голосом простуженного алкаша утром с бодуна — в горле пересохло, а до попить надо ещё дотянуться: фляга, притороченная к седлу хоррга, была временно недоступна из-за разного уровня нашего положения относительно поверхности земли.
— С чего вы решили, что мы пропустим вас на свою землю?
— Мой брат ранен, я магически истощён, двух хорргари растерзали ваши милые птички. А если ещё такие же твари прилетят, то кто защитит от них наших сестёр? Пожалуйста, помогите нам! Мы с миром пришли. Неужели у вашего народа не существует закона гостеприимства? Да хоть и не существует. Неужели вы спокойно сможете бросить двух беззащитных девушек и раненых на растерзание? Даже совесть потом мучить не будет?
— Девушек мы приглашаем, а мужчинам проход на наши земли заказан, — покачал головой «пришелец».
— Вирона тоже девушка! — вдруг воскликнула Нира, переборов свою робость. — Прости, что выдала твою тайну.
Моя любовь так жалобно смотрела на меня, что я тяжело вздохнул и послал ей слабую улыбку: мол, ничего страшного, вырвалось — ну и незачем об этом сожалеть.
— Разве это девушка? — подозрительно оглядывая меня с ног до головы, с сомнением в голосе произнёс мужчина.
— Я не «это», но очень старалась соответствовать — есть причина скрывать свой истинный облик, — криво усмехнулся я. — Вам надо доказательства предъявлять или так поверите, на слово? Думаю, сейчас уже смысла нет скрываться.
— Предъяви доказательства. Думаю, что ты не сможешь этого сделать.
— Почему? — искренне удивился я.
— Ты дерзкий. Девушки себя так не ведут.
Железобетонная логика! Раз девушка, то должна в тряпочку молчать и не вякать. Они явно не в курсе, что есть такое страшное слово «эмансипация женщин», но зато мужской шовинизм у них цветёт махровым гладиолусом. Я, мужчина до глубины души, вдруг разозлился, в очередной раз на своей шкуре испытав прелести отношения мужской половины этого мира к женскому полу. Реально психанув, вдруг почувствовал, как моя девочка потянула эмоции, восстанавливая силы. Лулу лежала сзади меня, поэтому эти четверо, вероятно, её не заметили.
— Вам доказательства предъявить сверху или снизу?
Наглеть и ошарашивать — так с размахом. Мне терять нечего. Жаль, что лица у них закрыты. Хотелось бы посмотреть на выражение. Интересно, если бы я отказался предъявлять доказательства, то они это к чему отнесли: к девичьей скромности или тому, что «парень» признал невозможность доказать обратное?
С кривой раздолбайской ухмылкой глядя прямо в глаза предполагаемого предводителя молчаливых пилотов, ну, в то место, где они невнятно виднелись за стеклом шлемофона, начал расстёгивать пуговицы сначала на куртке, а затем у рубашки. Да, я девушка без комплексов. Не ожидали? Правда, почти полудохлая девушка без комплексов. Пуговицы поддавались ослабшим пальцам с большим трудом, но, подстёгиваемый весёлой злостью, упорно боролся с ними до полной победы, а затем распахнул рубашку.
— Что это? — удивлённо спросил предводитель, а остальные сделали дружный шаг в мою сторону, но остановились, предупреждённые недовольным «хоррг-хоррг» моего боевого товарища.
— Повязка, чтобы сделать грудь незаметной. Её снимать не буду. Сил уже нет. Вам надо — сами и снимайте.
— Что у тебя за рисунок на коже? Это то, что я думаю?
Чего ты разволновался-то так, милый? Откуда же мне знать, что ты подумал? Ни сил, ни нормального контакта глаза в глаза. Может, ещё и стёклышко шлема экранирует.
— Без понятия, что вы там думаете. Я мысли читать не умею.
На меня начала наваливаться апатия. Веки тяжелели, а эти недоверчивые принялись оживлённо переговариваться между собой на непонятном языке. Поспать что ли, пока они митингуют?
Я прилёг, обняв Лулу, как ребёнок любимую игрушку, и закрыл глаза. Сон — лучшее лекарство.
Пробуждение моё было — врагу не пожелаешь. Будто током шарахнуло. Левая часть груди до ключицы болела и пекла, отдаваясь неприятной пульсацией по шее вверх до самой скулы. Я вскрикнул и открыл глаза, услышав сердитое шипение моей девочки. Лулу, едва очухавшись, уже пыталась перекрыть меня не только от внешнего воздействия на мозг, но и старалась отпугнуть незнакомца, растопырив капюшон с дьявольскими глазами. На бо́льшее пока сил не хватило.
Видимо, супостата приложило откатом. Он шипел не хуже Лулу и тряс кистью. А вот не трогай руками ценный экспонат!
— Прости, я случайно прикоснулся к твоему узору. Не знаешь, почему такая реакция?