Студент по обмену, или Принцесса с сюрпризом (СИ)

Мне удалось чуть приподняться и опереться на локоть. Случайно он, видишь ли!
— Не знаю. Может, у меня что-то с головой, но не помню, чтобы мы на «ты» переходили.
Ой, чего-то меня понесло не туда! Я же должен излучать в пространство добро и мир во всём мире, чтобы нас не бросили здесь на съедение всяким зубастым, а пригласили в гости. Видимо, это нервы. Я улыбнулся. Просто улыбнулся. Как слабая девушка. Похоже, это сработало.
— Простите, мара. В нашем обычае нет обращения на «вы», а я не слишком часто выхожу за пределы страны, поэтому допустил ошибку при обращении.
В голосе парня слышалось сожаление.
— Ничего страшного. Вы тоже извините за резкость. Просто мне стало слишком больно. У вас есть вода? Пить очень хочется.
— Конечно. — Парень поднял с земли небольшую фляжку, которую он, видимо, уронил, когда наши тела так мило познакомились. — Я хотел вас напоить специальным отваром, восстанавливающим телесную силу и магию.
Он приблизил к моим губам флягу, а сидящая внутри сознания «манечка» вдруг начала нашёптывать, что нельзя доверять незнакомцам, которые с удовольствием приглашают на свою территорию девушек, а мужчин почему-то приглашать не хотят. Вдруг там какое-нибудь подавляющее волю зелье? Вот так глотну из фляжки, а затем очнусь в роли какой-нибудь наложницы и — прощай свобода выбора полового партнёра.
— Сначала вы.
— Что? — не понял парень.
— Сначала вы отпейте. Мало ли что там за отвар.
«Отведай ты из моего кубка». Так, что ли, Иван Васильевич Шурику говорил? Ага.
— Вы думаете, что я вас хочу отравить?
Парень от удивления даже шлемофон свой с головы стащил, чтобы, значит, я в его глаза посмотреть мог, которые зеркало души.
Глаза оказались лавандовые, а волосы — ярко-рыжий ёжик, взъерошенный и влажный от долгого присутствия кожгалантереи на голове. Мой временный нянь был молод и даже красив. Я не как девушка это констатировал, а как несостоявшийся художник. Сам рисовал плохо, но чувство прекрасного мне не чуждо. Красота парня была настоящая, мужская. Немного тонкие губы, прямой, не слишком широкий нос, рыжая небритось дней этак в несколько, немного тяжеловатая, на мой вкус, челюсть. Брови прямые, средней ширины, по цвету, как ресницы и проклюнувшаяся борода — немного темнее шевелюры. Мне он понравился. Я, конечно, не физиономист ни разу, но чем-то этот абориген привлекал. Вероятно, своей явно читавшейся обидой в глазах на моё заявление. Придётся сглаживать.
— Ну… может, и не отравить. Зачем травить, если легче просто добить? Скорее опоить подчиняющим зельем, например. У нас о вашем народе небылицы ходят, если вы те самые подземники, к которым мы идём ради утоления своего любопытства. Вы нас встретили не слишком радушно, особенно если учесть то, в каком состоянии мы сейчас находимся: два полутрупа, не считая зубельхориса, и две напуганные вивернами девушки. Так что опасения мои — лишь мера разумной безопасности. Извините, если обидела. Можно воды? Просто воды.
Эта пламенная речь совершенно утомила. Во рту — Сахара вместе с пустыней Духов, а веки снова потяжелели. Мой очередной удивлённый захлопнул рот, затем снова открыл, запрокинув голову, и демонстративно влил некоторое количество жидкости в рот, держа фляжку так, чтобы её горлышко не соприкасалось с его губами, а мне было видно, что он пьёт на самом деле, показательно глотнул и протянул фляжку мне. Я жадно присосался к живительной влаге, уже зло цыкнув на свою «манечку», которая заныла, что питьё из одной посуды может тоже что-то значить в обычаях этого народа. Мол, сначала надо выяснить это, а потом пить. А вдруг мы теперь считаемся после этого мужем и женой? Но мне уже было плевать. Вкус вполне приятный, жажду утолил за три глотка.
— Мара, напоите свою зубельхори-синь. Она на меня шипит, а ей тоже надо восстановиться. Ваша защитница полностью обессилена, а это в её возрасте очень вредно.
Зубельхори-синь? Это такое местное название? Или обозначение самочек — ведь парень в её сторону сказал «она». Абориген так легко определил пол? Вот это поворот! Удивил.
 
Пока все эти мысли табуном проносились в голове, я осторожно напоил мою девочку, наливая понемногу из фляжки в свою ладонь. Действие зелья тем временем не заставило себя ждать. В голове прояснилось, а глаза уже не пытались закрыться. Сил немного прибавилось, но не так, чтобы прям сразу вскочить и бежать.
— Спасибо. — Отдав парню фляжку и немного замявшись, всё же спросил: — Как вы с нами поступите?
Я оглянулся по сторонам. Возле Бериса хлопотали Рада, Нира и ещё один из пилотов. Видимо, тоже отпаивали восстанавливающим отваром и занимались его ранами. Другая «тарелка» исчезла. Наши хоррги лежали ещё двумя трупами, не считая ранее погибших хорргари.
— Зачем вы убили наших животных! — отчаянно крикнул, пытаясь встать. — Они же для нас не просто средство передвижения, а боевые товарищи!
— Не волнуйтесь, мара. Ваши боевые товарищи просто спят. Через крин* они проснутся и смогут нормально передвигаться, не шатаясь от усталости. Вы затем их сами напоите, а то нас они не подпускают к себе, да и усыпили их ещё потому, что мешали оказывать вам помощь. К этому времени вернутся Дри́зис и Кевло́т с решением о возможности или невозможности пригласить вашего брата, а данные нами приглашения для вас и ваших спутниц в утверждении ки́фраса не нуждаются.
— Кифрас — это правитель? — решил уточнить я.
— Кифрас — не имя, а глава земельного деления. Правят всеми владыки. Как только позволят больше, я обязательно расскажу вам, а сейчас, может, всё же стоит познакомиться? Меня зовут Са́дис из рода Дилисриво́. А вас?
— Вирона ри-Силь. Из какого рода мой отец — сказать не могу. Дала магическую клятву мачехе не раскрывать его.
На лице Садиса появилось удивлённое выражение. И чего это он на меня так уставился? Да, видок у меня, конечно же, не для торжественного приёма: грязный, лохматый, полудохлый. Извиняйте. Какой есть.
— Вы не похожи на ристрака из ресов. Ваши волосы… Они синие и очень тёмные. Насколько я знаю, только у чистокровных и магически сильных олиев встречается такой цвет. И глаза…
Опаньки! Прокол. Я и забыл, что полученное истощение перекрыло подпитку цветовой маскировки, наложенной мною на внешность. Спалился! А эти аборигены неплохо ориентировались в реалиях остального мира. Сами все такие засекреченные, а во внешку, вероятно, разведчиков засылали. Вот ведь жучары хитромудрые!
— У меня есть причины скрывать не только своё имя, но и внешность. Думаю, что нужный цвет снова вернётся, как только магия восстановится. Если подружимся, то я тоже кое-что смогу вам о себе рассказать. А Вирона — одно из моих настоящих имён. Да, и предлагаю общаться без излишнего официоза, просто по имени, — мило улыбнулся и похлопал ресничками.
Кажется, поверил. Напряжение и недоумение сразу пропали с лица. Подружимся.
— Хорошо, Вирона, — губы парня тронула тёплая улыбка. — Можно вопрос? — Я кивнул. — Я услышал незнакомое слово. Виверны. Это вы о рукокрылах говорили? У нас их называют ещё ре́нвилами. Они дикие и не поддаются приручению. Наши двойки постоянно проверяют округу, выискивая места их скопления, но твари быстро размножаются. Своих домашних животных от этой напасти нам удаётся уберегать. Ренвилы достаточно разумны, чтобы не попадаться на пути вооружённых дозоров, несущих смерть, однако они научились связывать всплески защитной стены с нахождением в том месте добычи — стад диких копытных, поэтому рукокрылы появились, когда вы задели преграду, и напали на вас.
— Поэтому вы прилетели, увидев, что стена мерцает?
 
— Да. Хорошо, что мы находились не так далеко.
— Скажите, Садис, а почему животные могут пройти сквозь стену, а меня она не пустила? Вы так только от других рас отгораживаетесь, чтобы к вам никто не лез?
— Правильно. Мы к себе редко кого допускаем. На это есть свои причины. Сейчас я пока не могу вам ничего рассказать. Не обижайтесь, Вирона.
— Я понимаю. Вы поможете мне встать? Хочу к брату. Очень беспокоюсь за него.