1000 не одна боль

* * *


Все заволокло песком, и он мчался вслепую, надеясь, что не потерял направление. Конь жалобно ржал, становился на дыбы, не хотел идти, выбился из сил, но Аднан не давал ему передышки, впивался каблуками в бока и гнал изо всех сил.

— Давай, милый! Давай, мой хороший! Не время сейчас трусить и уставать. Немного нам осталось продержаться.

Но конь проскакал еще несколько метров остановился и рухнул на передние колени. Бедуин тут же вместе со своей ношей бросился на песок, а несчастное животное завалилось на бок, хрипя и закрывая глаза. Аднан в отчаянии хрипло выругался, застонал от бессилия, раскачиваясь в песке на коленях и всматриваясь в лицо девушки, заслоняя ее от ветра и снова прижимая к груди. Поднялся на ноги и упрямо пошел вперед. Уже скоро. Ему бы дойти до первых насыпей, а там и до пещеры рукой подать. Только отчего-то казалось, что заблудился он и никогда не выйдет отсюда, песок засыплет их обоих. Вдалеке послышался вой и Аднан насторожился, приподнял выше Альшиту, уже не чувствуя рук и всмотрелся красными глазами в желтую вязкость воздуха. А потом усмехнулся.

— Анмар, ко мне! — и свистнул, чуть пошатываясь и пытаясь устоять на ногах, когда сильный порыв ветра швырнул в него вихрь желтой грязи. Из-за марева показался пес, испачканный в песок, свесивший на бок язык. Он заскулил и радостно завилял хвостом, склоняя голову, прижав уши ткнулся в ноги хозяину.

— Молодец, малыш! Хороший мальчик! Давай, выведи нас отсюда к старой ведьме… Где Джабира, Анмар? Искать! Найди старую…

Взревел, сделав шаг и упал на колени, прополз еще несколько метров. Не чувствуя рук, ощущая, как его драгоценная ноша выскальзывает из онемевших конечностей и рухнул с ней на песок, прикрывая собой от ветра.

Пес заметался, заскулил.

— Не ной, Анмар. Ты мужик или нет? Давай иди за ведьмой. Найди ее и приведи сюда. Буря скоро кончится.





* * *


Он все еще смотрел туда за горизонт.

— Неправда… я его увидела. Если мираж видят двое… разве это мираж?

Усмехнулся как-то горько и повернулся к ней.

— Мираж могут видеть и тысячи. Это долина смерти. Здесь люди видят самые жуткие и самые красивые явления в мире.

— Но ведь ты говорил не о природном явлении, Аднан.

Опустил на нее взгляд и зарылся обеими руками ей в волосы, привлекая к себе.

— Я говорил о лжи, Альшита, и о том, как иногда легко нарисовать ее для кого-то. Только однажды рано или поздно мираж обязательно исчезает.

— А если рисовать правду?

— Ты все еще веришь в правду?

— А ты нет?

— Я давно не знаю — во что мне верить… очень давно. Но иногда я прихожу сюда, чтобы посмотреть на все великолепие лжи и увидеть, как быстро она тает в сгущающейся реальности.

А потом вдруг резко схватил ее за волосы сзади и дернул к себе.

— Не рисуй мне миражи, Альшита. Никогда! Поняла? Называй меня Господином.

Она перехватила его руки и стиснула сильные запястья.

— Я все же предпочла бы называть тебя любимым.





* * *


— Ты знаешь, я бы сдох от счастья, если бы ты назвала меня любимым. Я вспоминал потом этот разговор бессчётное количество раз и смаковал то, как оно звучит твоим голосом. Любимый — адресованное мне. Но ты ни разу этого не сказала.

Провел пальцами по холодным щекам и положил ладонь ей под грудь жадно считая каждый удар сердца. Когда-то он не верил, что способен на такие эмоции. Это было чуждо для таких, как он. Чуждо для мужчин его народа, чуждо для того образа жизни, который он вел… И появилась она. Как девственно чистые хлопья снега, укрывающие собой грязное полотно его жизни, пряча черные и кровавые пятна. Он даже не сразу понял, как этим полотном накрывает и его самого. Ему захотелось любви. Той самой, о которой все говорят, но мало кто видел, о той, что пишут в книгах, которые он никогда не читал. А если и читал, то совсем не это искал на их страницах. Но она пришла… эта белая стихия в его сердце и сотворила с ним нечто невообразимое.

Она сводила его с ума, она манила, затягивала с свои сети, опутывала и в тот же момент отогревала, распаляла, поджигала. Русская девчонка подарила ему то, чего он никогда не знал. И сейчас, когда он бессильный перед стихией, перед волей Всевышнего и человеческой подлостью, закрывал ее собой от ветра и песка и молился, чтобы она не переставала дышать. Если бы он мог, он бы вскрыл себе грудную клетку и отдал ей свое сердце, свои легкие и свою жизнь.

Вдалеке послышался лай и Аднан приподнялся на локтях, а потом встал во всесь рост изо всех сил и поднял девушку с песка. Шагнул навстречу Джабире, когда увидел ее силуэт сквозь завесу песка.

— Не тащи ее, положи обратно, ибн Кадир. Нет времени идти в пещеру. Она почти мертва, если это то, что я думаю.


Он снова опустился медленно с девушкой на колени и судорожно выдохнул, сдавливая ее хрупкое тело и вглядываясь в силуэт старой ведьмы болезненными, слезящимися глазами.

— Я похороню тебя здесь вместе с ней, если ты ничего не сделаешь.

Старуха скинула со спины рюкзак, воткнула четыре палки в песок и набросила на них покрывало.

— Примотай веревкой, чтоб ветром не унесло, а я посмотрю пока на твою Альшиту.

Пока он приматывал покрывало засиывшими и несгибающимися пальцами, Джабира приоткрыла веки девушки, заглянула в рот.

— Как и думала.

— Что там?

— Яд…

— Давай противоядие!

— Этот яд варила и составляла я сама и не всегда можно успеть что-то сделать. Я дам противоядие, но я не знаю сколько времени отрава пробыла в ее теле и какой урон ей нанесла. У каждого своя способность к излечению. Если Аллаху не будет угодно, то он не возьмет ее к себе.

Аднан поднял глаза на Джабиру и дернулся вперед.

— Я уже слышал про Аллаха. Но я принес ее не к имаму и не в мечеть — я принес ее к тебе, а ты давно не в ладах со Всевышним. Так что я надеюсь ты придумаешь способ вернуть ее к жизни. Потому что я придумал десятки способов отправить тебя к самому дьяволу.

— Значит такова моя участь. Я дала ей настойку. Действовать она будет медленно. И я не сразу смогу сказать тебе что-то обнадеживающее… если дня три продержится — будет жить.





ГЛАВА 16




Джабира знала, что это за яд… знала, потому что сама собирала эти ягоды, сама сушила и сама разводила разные по своей силе дозы отравы. И сама же делала противоядие к нему, но никогда не знала, как оно подействует. Еще ее бабка научила Джабиру, что давать жизнь и исцелять — это и есть великое благо, на которое способен человек и их призвание исполнять святую миссию и давать еще один шанс всем детям Аллаха… но, иногда смерть становится намного дороже жизни и любая знахарка должна уметь договариваться со смертью, а иногда думать и чем ей можно угодить. Смерть не прощает если у нее постоянно отбирать тех. За кем она пришла. В этом мире должен быть баланс. И иногда Джабира отдавала в костлявые руки некоторых из своих пациентов взамен на других, которых требовалось спасти. Это была ее личная сделка с дьяволом.

Бабка была лучше самой Джабиры, как человек добрее, но и слабее, как лекарь. Внучка же пошла иной тропой и довольно часто дружила со смертью намного крепче, чем с жизнью. Потому что последняя вынуждала ее на крайние меры иначе костлявая могла утащить и саму Джабиру своими когтистыми лапами.

Многие в свое время купили у нее заветные маленькие мешочки в которых порошок без цвета и запаха был пострашнее кинжала и пули, порошок, который так трудно было обнаружить в крови и который сама Джабира называла дьявольской пылью, а когда растирала в порошок ягоды, то всегда обматывала лицо косынкой. Потом, когда ее изгнали из всех деревень за колдовство и приговорили к смерти, она дала слово Аднану ибн Кадиру что больше никогда из-под ее рук не появится ни один яд и никто не умрет по вине знахарки Джабиры. В обмен на это она получила жизнь и даже возможность себя содержать уже привычным способом — исцелять. Но старая ведьма прекрасно знала, что если оружие когда-то было создано, то рано или поздно оно обязательно выстрелит. И однажды выстрелит прямо в черное сердце самой Джабиры. Такова справедливость этого мира. Наказание приходит за все и всегда. Не нужно думать, что судьбу можно обдурить и выигрывать раунд за раундом. За многими победами ожидают и чудовищные проигрыши.

Когда Анмар растревожил ее своим лаем она уже поняла кто идет к ней в берлогу и зачем… был у нее особенный дар помимо знахарства — Джабира предчувствовала беды и горести, а еще сны вещие видела. То ли дар это был то ли наказание она не знала, но очень часто именно эта способность спасала ее саму, да и других.

Но несмотря на то, что смертельный ужас сковал все ее тело от понимания кто и зачем к ней пришел, она с присущей ей отчаянной смелостью нашла небольшой флакон с настойкой, изготовленный еще много лет назад и, понимая, что скорей всего смерть уже кружит рядом с ней, ходит по ее следам черной гиеной и охотится на ее старые кости, вышла навстречу сыну шейха. Ведь Аднан не пощадит… он способен на жесточайшую месть… как и способен на великие поступки. Когда она впервые увидела зеленоглазого мальчика с черными волосами у нее все внутри прострелило предчувствием, что именно этот человек будет вершить историю здесь в песках Долины смерти. Все тогда умилялись, пощипывая щечки пухлого малыша, а она смотрела на него со стороны и понимала, что перед ней один из самых жестоких правителей из всех что она когда-либо видела. И не ошиблась. В день своего религиозного совершеннолетия юный Аднан ибн Кадир сам изловил лазутчика неподалеку от деревни, он тащил его за конем по раскаленному песку, а когда привез в деревню шейх сказал, что пленного можно пощадить в честь такого великого дня, как День Рождения сына Кадира, но вместо этого мальчишка взял нож, которым свежевали барана, отрезал лазутчику голову и поднял ее за волосы на вытянутой руке. Ни один мускул не дрогнул на лице тринадцатилетнего подростка и по руке стекала человеческая кровь, приводя в ужас всех присутствующих на празднике.

— Этот поганый ублюдок сказал, что никогда нашей семье не стать хозяевами в пустыне потому что слабы и трусливы, как шакалы. Так пусть его тело съедят собаки.

И зашвырнул голову убитого, как футбольный мяч на задний двор, а потом с довольной ухмылкой смотрел как псы Кадира раздирают останки на ошметки. С лица шейха не пропала улыбка, но она пропала из его глаз. Он понял то же самое, что и Джабира.

— Мой сын стал мужчиной не только физически, как и многие юноши в его возрасте. Теперь он такой же воин, как и все мы. Он выследил, взял в плен и сам обезглавил врага. Я горжусь тобой, Аднан ибн Кадир.

И сейчас старая ведьма была уверена, что как только остановится сердце русской бастард разорвет грудную клетку знахарки голыми руками и выдернет ее собственное. Отдаст своему вечно голодному Анмару, который рыскает вокруг пещеры и ждет той минуты, когда его хозяин рыкнет «фас». Поэтому она молилась сама как никогда за всю свою жизнь. Молилась, чтоб белокурая чужестранка осталась жива.

Первые сутки были самыми жуткими. Ей впервые сделалось настолько страшно при виде чужих страданий. Хотя перевидела она много и агоний, и смертей. Но чаще всего как врачеватель, а не убийца… а сейчас Джабира знала, что это ее рук дело.

Пока она готовила ужин себе и сыну шейха на улице и старалась не оборачиваться на пещеру там, в темной норе извивалась от боли на шкурах русская и рядом с ней в таких же мучениях корчился ибн Кадир. Иногда он выскакивал наружу и хватал ведьму за шиворот, чтобы начать трясти ее в воздухе и орать диким голосом:

— Сделай что-нибудь, ведьма проклятая! Слышишь? Ей больно, она страдает. Дай какое-то пойло, сними жар! Иначе я тебя разорву!

И глаза сумасшедшие, красные то ли от песка, то ли…

— Не могу. Нет больше лекарств. Борется ее организм вместе с противоядием. Теперь только он способен восстать из могилы или остаться там навечно. Кризис у нее, понимаешь? И продлится он ни одни сутки. Нам остается только ждать.

— Она же стонет от боли… я не могу на это смотреть! Не могуууу!

И дрожит весь, дергается как будто у самого приступ случился.

— Борись вместе с ней, будь рядом. Это все что ты можешь сделать.

— Возьми мою кровь… сделай что-нибудь.

— Не нужна ей сейчас ничья кровь. — пробубнела знахарка и подула на варево в ложке, чтобы попробовать. Но он выбил у нее ложку и перевернул чан.

— Ты знаешь, что с тобой будет, да? — хрипло простонал ей в лицо.