Живой проект

Когда поисковик выполнил распоряжение, Гото подмигнул и начал:

— У серого смрадного городского моря жил старик со старухой. И было у них четыре сына. Старший, самый умный, стал доктором. Его звали Live Project Cosmetics. Средний, самый сильный, стал мясником. Его звали Foodstuff Synthesizing. Третий, самый болезный, стал пастухом. Звали его «Живой проект». Самый младший же был ни то ни се, но любили его больше всех, так как был он отрадой старика и старухи. Звали его… Михаил.

Шли годы. Отец и сыновья завоевывали репутацию, крепли и обогащались. Однажды старик заметил, что с третьим сыном что-то неладно.

— Что происходит с тобой, сынок? — спросил старик.

— Мои овцы говорят со мной, отец. Мои козы не хотят умирать, отец. У моих коров добрая душа, отец. Я схожу с ума, отец. Они говорят голосом бога. И я неугоден ему.

Фигово, подумал отец. Придется заняться этим самому.

— Мистер Гото, при всем уважении… хватит!

— Я так надеялся, что ты тоже любишь сказки, Миша! — гость несколько комично покачал головой из стороны в сторону. — Но раз ты такой серьезный, пусть младший сын будет юным торговцем. Тогда я с чистой совестью смогу задать тебе вопрос из самого конца сказки: Миша, твой отец мог продлить себе жизнь на десятилетия. Профессору Королеву было совершенно не обязательно умирать столь рано. Ты когда-нибудь задумывался, почему он так поступил?

— Поступил?!

— Да, принял такое решение.

— Какова цель вашего визита, мистер Гото?

— Протянуть тебе руку помощи, — тонкая плеть руки гостя сделала изящный разворот, — но для начала тебе придется ответить. Мне можешь не отвечать, ответь себе…

Эта фраза заставила Михаила напрячься, он взглянул на гостя исподлобья. Мужчина напротив вскинул руку, делая вид, что защищается.

— Сколько пафоса в этом взгляде, Михаил! Ты действительно полагал, что конфиденциальность существует? Я верю, что ты не столь наивен, как пытаешься казаться.

Гото бодро поднялся и осмотрел кабинет. То, что Михаил слышал раньше и видел ныне, дало ему возможность предположить, что гость не просто осмотрел кабинет, а реально его просканировал. Когда Гото потащил один из стульев к двери, Михаил лишь молча наблюдал. Японец поставил стул между дверью и стеной, выполняющей роль экрана, забрался на него и потянулся к чему-то, что Михаил при всем желании не смог бы разглядеть со своего места.

Когда Гото обернулся, раскрыл глаза на пол лица и рот на оставшуюся половину, хозяин кабинета сдержался, чтобы не поморщиться. Мягкой кошачьей походкой японец вернулся к бюро президента и, сложив кисть трубочкой, подул в нее. Михаил не сразу увидел на проекции клавиатуры то, что прилетело из ладони Гото и тихо упало на столешницу перед ним. Включив настольную лампу, хозяин кабинета поднял крохотный предмет и присмотрелся. Это был дротик. Без увеличения Михаил мог разглядеть лишь иголку и тончайшее оперение с прожилками, словно крылья стрекозы.

— Когда компания достигает определенного этапа, ее глава теряет возможность дышать уличным воздухом. Твой отец это понимал. А вот тебе не повезло родиться циником. Для того чтобы жить, тебе необходимо верить. В людей, в принципы, в истину и какую-никакую мораль. Хотя бы в их существование. Ты опоздал с рождением на несколько веков, малыш, но именно поэтому я здесь. Еще хочешь?

— Да.

Мистер Гото захохотал и Михаилу показалось, что он впервые наблюдает реальную эмоцию и естественный голос человека… того что от него осталось.

Легко подхватив другой стул, японец приставил его к стене слева от бюро президента. В углу была врезана одна из проекционных камер, а чуть правее располагалась вентиляционная решетка. Словно лезвием срезав ладонью эту решетку, Гото засунул руку в вентиляцию, закатил глаза и высунул язык.

— О! — воскликнул он, поковырявшись в ладони.

Вернувшись к бюро, японец хлопнул ладонью с добытыми сокровищами перед Михаилом и осторожно убрал руку.

— А эти сами приползли… совсем свеженькие! Ты стал регулярно чистить свои покои, я смотрю!

Михаила передернуло, и он резко поднялся. На столе кто-то закопошился, президент не имел желания их разглядывать. Подхватив сигареты, он отошел от стола и прикурил. Сканер на загривке не унимался, стягивая кожу и покалывая током, но Михаил игнорировал его. Японцу незачем было убивать его, просто он сам являл собой оружие.

— Предположим, я согласен с намеками, которые вы пытаетесь представить доводами отца.

— Нет. Предполагать мы не будем. Ты хочешь дождаться, пока Он лично тебе об этом скажет?! Live Project Incorporated — это река, одно из русел которой обмелело. Этому руслу остались считанные месяцы и, продолжая следовать ему, ты канешь в вечность, — Гото сел на прежнее место.

— Вам это выгодно как никому.

— Не спорю! Месяц назад был из ряда вон случай, слухи дошли даже до меня! В Нью-Дели на тендере «Сан Бич Айрлайнс» твои сейлзы сцепились с моими. Твои победили, но что это была за схватка, Миша! Человеческий фактор или безупречная электроника? Почему под землей люди доверяют электронике, а в воздухе — человеку? Ты слышал об этом? Ты не задумывался?

— Нет.

— Потому что там, наверху, человек чувствует себя ближе к Богу. Лететь в самолете, полностью управляемом электроникой, все равно, что причащаться перед роботом. Они отдают себя в мои руки под землей и на земле, но пред небесными вратами ожидают встретить человека! — Гото мечтательно помолчал. — Это так… трогательно!

Михаил затушил сигарету и вернулся к бюро, но не стал садиться, потому что на оранжевой проекции клавиатуры все еще кто-то копошился.

— Эти жучки… — он не договорил, лишь жестом выразив озабоченность, граничащую с гадливостью.

— Я их подавляю, — успокоил японец. — Я вообще все подавляю, — дополнил со смехом и Михаил подивился, что этому заявлению не сопутствовала очередная мультяшная гримаса.

— Итак, вы оказали мне честь своим визитом и намерены предложить…

— Сотрудничество.

— Уничтожить дело моего отца. Убить любимое болезное дитя. Неугодное богу, предполагаю? Взамен на что?

— Так иронизируют лишь на краю пропасти. Странно, что ты не замечал под ногами обрыва. Но ты уже летишь…


— Взамен на что?

— Вы — русские, имеете превосходный тост! Ваши тосты — это первое, что я пытался научиться понимать, изучая язык и менталитет семьдесят лет назад. Он звучит как: «За то, чтобы все было и ничего за это не было!» — Гото довольно поморщился, — Хочешь, чтобы все было по-прежнему, и ничего за это не было? Он, — японец изящно указал пальцем в потолок, — не будет в обиде. На этот раз — нет.

Михаил почтительно ждал продолжения.

— Ты не будешь больше выпускать клонов. Твои станции будут переоборудованы под выпуск нового живого проекта. С ресурсами Live Project Cosmetics у них по-прежнему будет внешностью человека, но электронная начинка Toshiba Robotics.

— Вы планировали реализовать это самостоятельно. Зачем вам я?

— Для иллюзии конкуренции. Если я начну этим заниматься, пока «Живой проект» загибается, у покупателей и арендаторов не останется выбора. А отсутствие выбора губительно для коммерции.

— Слишком слабый довод для вас, мистер Гото.

— Твои рынки, твои клиенты!

— Все равно недостаточно.

— Я не хочу использовать синтетику для оболочки. У меня горы прототипов, с гормональными ароматизаторами, с превосходными цветовыми и текстурными решениями, с обогревом и выделениями. Они прочны, красивы и долговечны. Они во мноком качественнее человеческой кожи. Мы провели сотни тестов и задействовали тысячи респондентов, чтобы прийти к старой доброй истине: несмотря ни на что… люди хотят видеть людей. Это защита вида, это доверие, это кратчайший путь. Это было залогом успеха твоего отца, и я хочу… перенять его и поделить.

— Вам по-прежнему не нужен для этого я.

Гото глубоко вздохнул и развел руки в стороны. Михаил предполагал, что собеседник может привести еще добрую сотню столь же незначительных доводов, которые в итоге вполне могут сложиться в один мощный резон. Но свежий вопрос его удивил.

— Ты ведь знаком с практикой выкупа долговых обязательств?

— Конечно.

— Я выкупил обязательство прикрыть лавочку клонов, сохранив при этом дело для тебя.

— Что за… — Михаил вовремя опомнился и сдержался, чтобы не нагрубить, — у кого же?

— У того, кто обладал этими обязательствами, — снисходительно ответил гость.

— И что же оказалось эквивалентно вашим затратам на смену основной деятельности «Живого проекта»?

— Человеческий разум, Миша, — Гото поднял вверх длинный и тонкий указательный палец, — в наше время, в нашем мире это — единственная достойная цена.

Михаил на мгновение отвернулся, складывая воспоминания, догадки и нынешние доводы и, когда он вновь взглянул на гостя, тот широко и торжественно раскрыл свои неописуемые глаза.

— Вы взяли в рабство Высоцкого?!

Гото захохотал и согнулся пополам. Михаил в ужасе смотрел на эту анимешку, надеясь, что ошибся в предположении, что два плюс два сегодня все же не будет равно четырем. И что рот существа перед ним все же не обнажит его горла.

Михаилу было нехорошо. Он не нашел ничего лучше, чем честно попросить гостя уйти:

— Мистер Гото, — прошептал Михаил, — я не вполне здоров… и слишком впечатлен этой встречей, чтобы воспринимать адекватно то, что вы говорите, предлагаете… вкупе с тем, чем вы являетесь. Мы можем перенести разговор?

— Твоя искренность убийственна! На подобную прямоту я даже обидеться не могу! Конечно, Михаил, — Гото поднялся. — Я действительно все подавляю… — он как-то виновато пожал плечами и предупредил: — Я прилечу в понедельник в десять. И еще… я знаю, что ты не употребляешь алкоголь, но стопка коньяка приведет тебя в чувства быстрее, чем очередные попытки взять под контроль то, что уже давно не поддается контролю.

Михаил тряхнул головой, не вполне понимая и не горя желанием понимать, что имеет в виду гость. Но японец замер и дружелюбно пояснил:

— Миша, у тебя один сканер и тот внешний. У меня пара десятков и все встроенные. Глядя на существо, я понимаю о нем все. Я слышу запах твоей усталости. Я знаю, что ты увидишь сегодня во сне. Я вижу состояние твоих легких, сердца и нервов. Ты уже летишь… и это самый красивый и печальный полет из всех, что я наблюдал прежде, потому что он сияет палитрой красок, которые в наше время уже не купить ни за какие деньги. Я обещаю, что никто не узнает, что самый бесчувственный из всех живых проектов профессора Королева является самым настоящим из живущих ныне людей.

С минуту или даже дольше они молча смотрели друг на друга. Услышав предположение о своем происхождении, Михаил утвердился в догадке, что Гото заключил сделку с Высоцким.

— Вы больше не мультик, — заметил он. — Насколько вы еще человек?

— Ровно на один мозг и душу.

Михаил не ожидал столь шокирующего и честного ответа.

— Но вы же… лишены стольких радостей, ощущений.

— Брось, малыш. Я достаточно прожил, чтобы научиться любить глазами и понимать, что ощущения бессмысленны, если не находить для них времени.

— Ведь у вас даже детей нет… тогда, в ваше время… это все еще было важно!

— У меня миллионы детей! Даже эти крошки, что копошатся на твоей виртуалке — мои дети! Они не умеют страдать, не чувствуют боли, перманентно довольны и бессмертны. Чего еще может желать для своих созданий творец?

— И вы пришли протянуть руку помощи мне, мистер Гото?! — вдруг усмехнулся Михаил, протягивая руку гостю, — Что ж, спасибо, я приму ее. Но мне искренне жаль, что сотню лет назад… никто не предложил ее вам, — Михаил смотрел в неестественно гладкое лицо, которое призвано было скрыть абсолютное одиночество когда-то успешного, умного и очень несчастного человека. — Возможно, я приму ваше предложение. Но роботы никогда не станут живыми проектами, как никогда не станут и людьми.

— Да, только роботы об этом не задумываются, — снисходительно улыбнулся гость, пожимая руку Михаила. — Кстати, именно поэтому нам не стоит опасаться революций, порабощения и прочей ерунды.

Михаил вышел практически сразу за гостем и приказал отвезти его в бар Джоффри. Ему на самом деле было нехорошо. Он не понимал, что происходит и был склонен валить на какой-нибудь наркотик, дозу которого получил от японца при рукопожатии. Возможно же, это был просто шок. Михаилу казалось, что он успел уже что-то повидать на своем веку, но судя по всему, здорово ошибался. Мистер Гото одной улыбкой был способен подкосить даже самую стойкую психику.