Взломать Зону. Тетралогия

Есть еще два ящика вина.

Ах, она, такая-растакая,

Ядерная зимушка-зима!

Отсидимся тут, покуда хватит,

И пойдем по городу искать.

Я уверен – мы найдем собратьев,

Не одни мы любим выпивать!

Кончится, но мы не унываем,

Мы еще отыщем закрома!

Эх, она такая-растакая,

Ядерная зимушка-зима!

Сдохнем все! Но мы не унываем!

Есть еще два ящика вина!

Вот она, такая-растакая,

Ядерная зимушка-зима![1]

Песня закончилась, бар одобрительно загудел. У меня у самого от таких строк мурашки по коже забегали. Гитарист отлично передал обреченную радость городских бухарей, в разгар конца света нашедших аж два ящика вина. Счастье-то какое!

– Дым, а давай еще по одной! – в голову мне ударило резко и мощно, язык уже заплетался, но душа упорно просила продолжения. Да, огненная вода у Диких что надо! Мы, чокнувшись, выпили. Со сцены теперь в зал лилась медленная меланхоличная мелодия, и мое настроение моментально перестроилось, окрасившись в такие же меланхоличные оттенки. Со стаканом в руке я внимал пению барда. Он уже подошел к финальной части песни, и ее слова западали мне прямо в душу.

Заплаканные окна,

Затоптанная снегом боль,

Как больно понимать,

Что больше не вернусь я домой.

Я больше не приду,

И двери не открою ногой,

Я буду крепко спать,

И знать, что был всегда молодой.[2]

Перед глазами пронеслись события последних сумасшедших месяцев, последние дни, проведенные в Зоне, постоянное напряжение. Я вдруг почувствовал, что очень устал. Не физически – тело быстро вспоминало старые уроки. Устал морально. Я как будто разом постарел лет на десять, и эти лишние годы невыносимо давили, пригибая к земле.

– Эй! Эй, Софт! Пойдем-ка, наверное, друг, наверх. По-моему, тебе пора отдохнуть, – страж подставил мне плечо, я тяжело оперся на него, и, волоча по полу рюкзак, поплелся за ним.

Комната представляла собой узкую конуру с двумя койками, сейчас пристегнутыми к стене, колченогим табуретом, покосившейся тумбочкой и тазом с водой – небывалая роскошь в Зоне! Впрочем, мыться в этой воде Дым не собирался, как бы ни хотелось. Пес его знает, какую воду Дикие считают чистой.

Софт тут же откинул одну из коек, и тяжело рухнул на нее, моментально захрапев. Дым же, улегшись на свою, закинул руки за голову и крепко задумался. Рассказ Софта не очень его удивил – бывает всякое. Он пожалел парня, но сейчас в голову стали лезть разные мысли. А правильно ли он делает, волоча парня за собой? Он ведь собирается отвести его в схрон клана! Мало того, что такие секреты в Зоне хранятся пуще зеницы ока, так Софт уже совершил одно ограбление! Стоит ли ему верить? Вдруг вся эта душещипательная история была придумана лишь для того, чтобы Дым не пристрелил мародера? Да-да, как ни крути, а Софт – мародер! А если он обманул Дыма – то еще и бандит. И сейчас он планирует ограбить схрон стражей. И умертвить уже его, Дыма. Бре-е-е-ед… А если не бред? И тут заговорил ехидный голосок в его голове: «Мародер, говоришь? Бандит? А ты вспомни, родной, как сам в Зону попал? Не хочешь? А ты вспомни, вспомни!»

В Зону Дым бежал, спасаясь от правосудия. Однако не было ни героической повести о девушке, вырванной из лап хулиганов, один из которых оказался сыном местного бонзы, ни трогательной истории о сопернике-милиционере. Была горькая правда про упившегося в хлам быка Антона Вороного, наемника, только что вернувшегося из своей второй по счету «зоны локального конфликта» и отмечающего это эпохальное событие в одном из баров. И была незнакомая девушка из компании за соседним столиком, которую он вдруг захотел каким-то животным, неестественным желанием. И которую он взял – грубо, силой – в туалете того же бара, изрядно поломав ее «защитников». Девушка плакала от страха, стыда и бессилия, елозя лицом по немытой стене туалета, а он удовлетворял свою разбушевавшуюся похоть. Потом он ушел, бросив ей в лицо несколько смятых купюр. Тогда это показалось ему невероятно крутым. В зале его уже ждали сотрудники милиции, поступившие затем в районное травматологическое отделение с повреждениями различной степени тяжести.

Наутро, протрезвев, мучаясь ужасной головной болью, он вспомнил все и едва не вскрыл себе вены. Помешал этому только отряд спецназа, взявший штурмом его квартиру. Сработал инстинкт самосохранения, вдалбливавшийся новобранцам на плацу инструкторами, впитанный вместе с потом и кровью. В этот раз обошлось без жертв, он просто ушел через крышу соседнего дома, который то ли не успели, то ли не догадались оцепить. Он бежал не от правосудия, он бежал от глаз той девчонки, которые неминуемо увидел бы на суде.

Знакомый, такой же, как и Дым, солдат удачи, согласился помочь попасть туда, где его никто искать не будет – в Зону. Попав за Периметр, он напропалую пер к ее центру, не зная, куда и зачем он идет, втайне надеясь влететь в аномалию или попасть в когти какому-нибудь мутанту. Один, без оружия и снаряжения, без знаний о Зоне и повадках ее обитателей, он должен был неминуемо погибнуть, но вместо этого он выскочил на израненного стража, и, чисто на рефлексах, допер его на себе до базы группировки. Сработал механизм, глубоко запрятанный в подсознании, железное правило: «Спецназ своих не бросает». И хотя он давно не был спецназовцем, а страж не являлся своим, он не смог его оставить там, на той поляне.

Страж оказался заместителем Антея по воспитательной работе, и Антону предложили вступить в клан. Он согласился, надеясь начать новую жизнь, оставив прошлое за Периметром. Когда его спросили, как его зовут, он коротко ответил, наблюдая за белесой дымкой, затягивающей горизонт: «Дым». Так умер спецназовец-наемник, а с недавних пор еще и опасный преступник, Антон Вороной, и родился сталкер Дым, исполнительный солдат и верный товарищ.

Сейчас Дым думал о судьбе. Ведь и Софт мог пройти мимо, не откликнувшись на призыв о помощи, испугавшись, или просто не захотев влезать в чужие разборки, и сейчас бы его, Дыма, кости таскали бы по Зоне слепые собаки. Быть может, он остался в живых и попал к стражам только потому, что кто-то там, наверху, кто-то, кто решает, что хорошо, а что плохо, решил, что именно он должен помочь этому парню, храпящему сейчас в соседней кровати?

Потому что у него действительно беда, а рядом никого нет?

Дым сам не заметил, как задремал. Под аккомпанемент противоречивых мыслей, так настойчиво шуршащих в его голове, он провалился в глубокий, спокойный сон без сновидений.

Глава 6


Путь к «Биофарму»

«“Биофарм”. Комплекс исследовательских лабораторий, созданный перед Первым Взрывом на базе научно-исследовательского аграрного института. Локация «Биофарма» – последняя условно чистая местность. За корпусами института начинается настоящая Зона, в которой, я надеюсь, бывать вам придется как можно реже. Даже самые безголовые сталкеры предпочитают не соваться в глубокую Зону. «Биофарм» – одно из стратегически важных мест, один из наших форпостов в Зоне. Почему – об этом тем из вас, кто получит спецдопуск, расскажут в особом отделе».

Я проснулся от ужасающей сухости во рту, головной боли, и еще от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Да, водочка у Диких хороша, но из чего же они, суки, ее гонят, если после нее так хреново?

– Давай, Софт, вставай, подъем! – Дым явно решил взболтать все содержимое моего желудка. Мне кажется, этому парню суждено стать величайшим кайфоломом в моей жизни. Вчера музыку не дал послушать, сегодня будит ни свет, ни заря. Лучше бы пива принес!

– Что случилось? – мне категорически не хотелось принимать вертикальное положение.

– Черные! – любить твой Майкрософт! Ну, когда это закончится?!

Я рывком сел на кровати, за что немедленно поплатился. Мою многострадальную голову пронзила дикая боль.

Оказывается, в комнате мы были не одни. В дверях, ухмыляясь, стоял Шнобель.

– Я бы на вашем месте, парни, валил бы отсюда, только пятки сверкали бы.

– Так что там с Черными? – мой организм прекратил попытки исторгнуть из себя всю вчерашнюю вкуснятину, и я, вроде, начал соображать, хотя и туго.

– Внизу они, с Гризом тележат. Втроем пришли, хотя, подозреваю, что снаружи их намного больше.

Гриз – это главный у Диких, это я знаю, это мне Дым вчера рассказывал.

– И чего они хотят?

– Кончай тупить! Нас они хотят! Тебя, по крайней мере – точно! – в разговор вмешался страж. – И если мы быстренько не свалим, искомое они таки получат!

– Гриз время тянет, а меня послал вас предупредить, – проскрипел Шнобель.

– А с какой стати вы нам помогаете? – подозрительно взглянул я на Дикого.

– Потому что правила у нас такие. Никто наших гостей обижать не должен. Снаружи пусть вас хоть едят сырыми, а вот внутри – вы под нашей защитой.

– Ну что ж, и на том спасибо, – я метнул в рот какие-то таблетки, которые мне сунул Дым, и мне буквально сразу стало ощутимо легче.

– Где стволы наши?

– Внизу остались. Палево было их наверх тащить. Вот, – и Дикий сунул мне в руки свой чудовищный дробовик. Дым проверял свой «кольт», который вчера как-то умудрился протащить в бар.

– А ножи?! – с любимой «Барракудой» мне крайне не хотелось расставаться. Она мне была дорога как память, и за ней я, наверное, пошел бы вниз, невзирая на Черных. Привязываюсь к вещам, есть такая слабость у меня.

– На, – из рукава Дикого сталкера вынырнула моя любимая игрушка. – Думал, не вспомнишь, хотел себе оставить. А может, продашь?

– Не продается! – я быстренько запихал нож в наплечные ножны. Потянувшись за рюкзаком, распустил шнуровку и достал оттуда «Вал», который благоразумно уложил в рюкзак, еще сидя на дереве во время гона.

– Контрабандисты, – прошипел Шнобель.

– Цыц! – взвесив на руке дробовик и автомат, я протянул «Моссберг» Дыму.

– Держи, кажется, ты громкие игрушки любишь, будет пара к твоей карманной артиллерии. Давай, Сусанин, веди нас. Я надеюсь, запасной выход у вас тут имеется?

– Имеется, только вот…

– Что «только вот»? – передразнил я Дикого.

– Вы за столик и ночлег не расплатились… – вот шкура! Нас сейчас «мало-мало резать» будут, а ему бабки подавай. Все они одинаковые – хоть Дикие, хоть цивилизованные.

– Держи! – Дым бросил ему контейнер. Углядев в нем «сердце саламандры», Дикий аж расцвел. Наживется на нас, скотина, как пить дать!

– За мной! – распахнув дверь, Шнобель быстро зашагал по коридору. Снизу доносились звуки разговора на повышенных тонах. Внезапно они сменились глухими ударами, а после прогремел выстрел из дробовика. Видать, любят Дикие такие убойные вещи.

– Бегом! Бегом! – Шнобель явно нервничал, но подгонять нас было не нужно, и так было ясно, что внизу происходит что-то нехорошее. И это сулит нам большие неприятности.

– Вот, – Шнобель приоткрыл неприметную дверцу. – Вылезете на заднем дворе, возле контейнеров с мусором.

– Да хоть в канализации. Бывай, не хворай. Аскету передай – клево играет, – с этими словами я нырнул в туннельчик. Видимо, когда-то это был вентиляционный канал, но Дикие приспособили его под свои нужды. Споткнувшись, я чертыхнулся, и врубил подсветку коммуникатора на максимум, поставив зарубку в памяти разжиться тактическим фонарем к автомату.

Страж за спиной тяжело вздохнул.

– Что такое, друг? – почему-то меня накрыло какое-то бесшабашное веселье. То ли адреналина много, то ли Дымовы «колеса» хитрые какие-то.

– Автомат, – и страж снова вздохнул.

– Что «автомат»? – не врубился я.