Всего лишь сон

Меган тем временем решила постепенно возвращаться в реальность, ведь работу пока еще никто не отменял, к тому уже у нее на утро был запланирован поход к врачу. Мозг требовал кофе, а вывернутый наизнанку организм не спеша обдумывал эту просьбу, пока руки автоматически засыпали зерна в кофемашину. Мистер Блонд терся у ног, неоднозначно намекая на пустующую белую мисочку, словно недоумевая, почему он вынужден вместо корма видеть абсолютно не волнующий его рисунок рыбок на дне.

– Овсянка? – спросила Меган у самой себя вслух. – Серьезно?

Она не понимала, что происходит, и где сейчас находится ее сознание, но помимо кофе, ее руки автономно от мозга уже успели приготовить тарелку овсянки. И дело не в том, хотела она ее есть или не хотела, дело в том, что совсем недавно такой же овсянкой ее вырвало на газон своего брата. Во сне, разумеется. Но разве есть гарантии того, что утром он или Моника не обнаружат блевотину на своем заднем дворе и не спишут эту находку на бродягу, который околачивался у их дома? Может быть Эрик даже решит усилить безопасность территории…

Снова ненужные мысли. Овсянка. Тошнота. Рвота. Но ведь сейчас ей не предстоит трехчасовая поездка?

Голова шла кругом. Меган насыпала Джеймсу Блонду корм, села за стол, свела брови над переносицей и легонько ущипнула себя за щеку – не спит. Ей вспомнился Николас и тот сон, который, пожалуй, был лучшим в ее многочисленном каталоге живых снов. С тех пор прошел месяц, и все эти тридцать ночей Меган видела сны: плохие и хорошие сны, но без него.

Самым впечатляющим для нее оказался сон, который забросил ее в океан. Когда она стала его вспоминать, дрожь прошла по всему телу, пальцы на ногах сжались, а ладони вспотели. В ту ночь сперва ей приснилось, что она наполняла ванну. Это было через пару ночей после той, что она провела с Николасом. Наполнив ванну, Меган сняла с себя шелковый черный халат, под которым ничего не было, осторожно ступила в воду сперва левой, затем правой ногой и полностью легла в ванну. Вода была теплой, мышцы расслабились. Меган закрыла глаза и погрузилась в воду с головой, как любила делать еще в детстве. Внезапно расслабленные мышцы сжались, кожа почувствовала стремительный перепад температуры, от чего кровеносные сосуды под ней сузились. Меган резко подала тело вверх, чтобы вынырнуть из наполненной ванны, но с ужасом для себя отметила, что там, где уже бы должен быть теплый воздух, продолжалась вода. Она открыла глаза и поняла, что над ней не просто вода в ванной, а толща темно-синей воды, над которой где-то вдалеке виднелось маленькое пятнышко света. Лампа? Софиты в ванной комнате? «Твою ж мать, – пронеслось в голове, – это же солнце! Это гребаное солнце! А я в гребаном океане!»

Вокруг была вода. И только вода. Вода и больше ничего. Меган посмотрела вниз – дна не видно. Не исключено, что его здесь просто нет. Неизвестно, был это просто океан или последняя ловушка, из которой ей уже не выбраться. Она оттолкнулась ногами от толщи воды и устремилась наверх. Кислорода не хватало, но Меган уже обходилась без него в комнате, состоящей из темноты, потому решила, что должна продержаться и здесь. Должна.

Пятно света становилось все шире, однако синий цвет воды светлее от этого не стал. Меган не знала, сколько времени у нее занял подъем, но наконец она громко втянула в свои легкие воздух через широко открытый рот. Ей хотелось «напиться» воздухом. Она жадно хватала его ртом, пытаясь при этом осмотреться вокруг. Была ночь. Светлым пятном, которое Меган видела из-под воды, на самом деле была луна – большая, полная и такая близкая луна, как никогда ярко отражавшая собой желтый солнечный свет. На мгновение Меган показалось, что рядом было еще светило, но решила, что из-за капель воды, что стекали на глаза со лба, у нее двоится то, на что она смотрит. Насытившись кислородом, Меган сосредоточилась на ориентации на местности. Однако ориентироваться было не на чем: со всех сторон ее окружала только вода. Паника подступала. Меган подумала о том, что до того момента, пока она проснется в своей комнате, ее тело может устать от напряжения держать себя на плаву, или же конечности перестанут двигаться из-за переохлаждения. Нужно было искать выход, иначе она захлебнется холодной, соленой водой, лежа в собственной постели. А ей не хотелось морочить голову следователям своей странной кончиной.

Когда она прищуривалась и всматривалась вдаль, капли соленой воды, что лежали на ресницах, попадали в глаза, все еще не давая «навести фокус». Наконец ей удалось разглядеть какие-то возвышения над гладью воды и, решив, что это определенно должна быть земля, Меган поплыла в ту сторону. Она подумала о том, что ее совсем не волновало, что за земля там окажется и что будет на ней: лишь бы это что-то не угрожало жизни и дало возможность провести остаток сна не в воде.

В темноте суша, к которой плыла Меган, напоминала огромную темно-зеленую черепаху, покрытую густым мхом. Меган надеялась, что это ей лишь кажется, потому что знала, что во сне могут происходить самые странные, глупые и необъяснимые вещи, как в книгах писателей-фантастов. Знала она и то, что ее сны могут не только испугать, но и, вероятно, убить. До этой ночи ей удавалось избегать опасности, которые ее поджидали во снах, пускай даже и спасаясь в последний момент. Как было пару ночей назад, когда в итоге она оказалась в одной постели с Николасом.

Ноги почувствовали под собой опору, и в кровь тут же была выброшена доза адреналина, позволившая Меган собрать остаток сил и ускориться. Она не знала, сколько времени у нее ушло на то, чтобы добраться до берега: одна минута или полчаса, но тот факт, что она смогла доплыть до мифической огромной черепахи ее обрадовал и ободрил. Ей вдруг подумалось, а не та ли эта черепаха, на которой держится мир? Что ж, ее нынешний мир уж точно держался на ней.

Меган выползла на берег.

Нет, это была не черепаха, а всего лишь суша – холмистая местность, покрытая густой растительностью, издали похожей на мох. Меган на четвереньках отползла дальше от воды, легла голой спиной на влажный песок, посмотрела на черное небо и необычно большую желтую луну и рассмеялась: рядом действительно была еще одна луна меньшим размером. Она смеялась долго и громко, осознавая, что смех ее перерастает в истерику. Она вспомнила, как ложилась в теплую воду в своей ванной, уже не будучи до конца уверенной, что это было во сне. Тогда ее телу было тепло и приятно, сейчас же оно покрылось упругими мурашками и становилось все бледнее. Меган подумала о том, что будь Николас рядом, в этой ситуации у них бы ничего не вышло, потому что от холодной океанской воды (а она не сомневалась, что это был именно океан, к тому же, судя по всему, в совершенно незнакомом ей мире) и не менее холодного песка на берегу, не имея на теле одежды, все его мужское хозяйство непременно бы спряталось, ища тепла внутри своего собственного тела, а не ее. От таких пошлых мыслей смех стал только громче, истерика нарастала. В этом и есть главная особенность самодостаточных людей: они не стесняются своих мыслей, потому что внутренний собеседник всегда поддержит, что бы ты не подумал, потому что внутренний собеседник – это и есть ты сам, вернее та твоя часть, которую ты не хочешь знакомить с окружающими, а бережешь исключительно для себя. Ты не стесняешься предстать «голым» перед собой, обнажить свои эмоции, свои чувства и свои желания. Диалог между тобой и тобой налажен, и уже нет нужды нагружать других людей своими суждениями, которые им абсолютно неинтересны. Если человек не состоит в гармонии со своим внутренним собеседником, не заботится о себе изнутри, не утверждает себя, как самостоятельную личность, все мысли, возникающие у него в голове, он неконтролируемым потоком выливает в общество, его окружающее, отчего может прослыть глупым, грубым, пошлым, злым – в зависимости от того, какие именно мысли он будет излагать. Однозначно, такой человек будет считаться балаболом и пустословом. А все оттого, что он не может вести внутренний диалог с самим собой.

Но Меган могла.

Смех постепенно перешел в слезы, и вот она уже истерически рыдает, катаясь с одного бока на другой. Продолжалось это недолго: Меган сумела взять себя в руки, хотя происходящее в ее снах ей редко удавалось контролировать. Она легла на правый бок, обняла холодными руками свои ноги, прижав колени к груди. Мокрые волосы прилипли к шее и спине, и от их влаги было еще холоднее. Нет, ночь в этом странном месте была теплой, но когда ты погружаешься в теплую ванну, а выныриваешь уже в холодном глубоком океане – вернуть тепло телу нелегко.

На той планете, на том острове, на той огромной черепахе, покрытой мхом, не было никого, кроме нее. Никто ее не преследовал, никто ничем не угрожал. Она лежала одна: обнаженная и прекрасная. Ей даже казалось, что суша под ней двигается. «Черепаха», – подумала про себя Меган и слабо улыбнулась. Окажись она здесь наяву, да к тому же в дневное время суток, ей бы определенно здесь понравилось больше: это как раз то, о чем тайно мечтает каждый человек, который ценит тишину и уединение. И, разумеется, было бы неплохо иметь при себе хотя бы один комплект одежды. Но это, решила для себя Меган, вовсе не обязательный атрибут на необитаемом острове-черепахе необитаемой планеты.



Вспоминая холодный океан и остров-черепаху, Меган не заметила, как доела овсянку. Кофе остывал. Меган сделала глоток: кофе с молоком, как обычно. Не латте – капучино, но она снова подумала о Николасе и о том, что стоит посетить то самое кафе – вдруг она его там встретит… Но мысли снова возвращались к кофе. Чего-то не хватало. Меган встала из-за стола, открыла маленькую дверцу кухонного шкафа, за которой хранились пряности, нашла молотую корицу и присыпала ею молочную пену. Сделала глоток. Решила, что вкуса все еще мало. Вернулась к полочке с приправами, достала оттуда молотый имбирь, с помощью ножа извлекла не больше грамма желтоватой пряности и высыпала его поверх корицы в чашку с кофе. Довольная тем, как обновила вкус любимого напитка, Меган вдруг собрала в голове паззл, о существовании которого даже не догадывалась: ее тошнота на заднем дворе своего брата (она понимала, что тошнило ее как во сне, так и наяву после пробуждения), смесь имбиря, корицы и кофе без сахара в одной чашке, где даже молочная пенка не смогла перебить этот пряный, почти горький вкус напитка, приготовленного в столь извращенной форме, и самая главная деталь головоломки: это сегодняшняя запись к доктору, на которой настояла Люси, переживая за подругу, опасаясь, что у нее могла развиться киста или другая неприятная проблема женского организма. Все из-за того, что три дня назад Меган пожаловалась своей единственной подруге на то, что у нее вот уже две недели, как была задержка. И когда эта деталь дополнила паззл, вырисовав весьма интересную и занятную картину, Меган поперхнулась пряной горечью кофе.





Глава 11




В школе Эрик дружил с Марком, с которым они познакомились еще в раннем детстве, и продолжали поддерживать дружеские отношения, даже когда у одного из них появилась седина, а у второго и вовсе – лысина. После окончании школы они выбрали один колледж, хотя и различные факультеты, но Марк не совсем серьезно отнесся к планированию своей будущей жизни и уже в девятнадцать лет узнал, что скоро станет отцом. Его родители и родители его девушки настояли на свадьбе и рождении ребенка.

Кандидатура Эрика на роль шафера не обсуждалась, а потому Меган, как его младшая сестра, была приглашена на праздник. Ей было семнадцать, ее брату двадцать. Юная, скромная, тихая, но весьма уверенная в себе девушка старалась провести этот день как можно более незаметно для окружающих: она никого не знала и узнавать не планировала, лишние эмоции могли неудачно отразиться на ее снах, к тому же вид полноватой невесты с выпирающим животом в открытом платье, в котором было трудно не заметить внушительный объем ее уже увеличившейся из-за беременности груди и пухлых рук, удручающе действовал на Меган. Глядя на счастливую невесту, Меган думала о том, что, даже если когда-нибудь она и решится выйти замуж, то беременность непременно должна наступить после заключения брака, чтобы на свадебных фотографиях она была стройной и красивой. Но подсознание подсказывало, что такого дня в жизни Меган не будет, поэтому по такому мелочному поводу, как буквально вываливающаяся грудь из свадебного платья, ей даже не стоит переживать.

Свадьба для приглашенных на нее гостей – это оплачиваемый аттракцион: после оплаты за вход (вступительный взнос, если угодно) подарком молодоженам, ты получаешь возможность не только насладиться шоу, но и самому принять в нем участие, будь то танцы на столе, пение под аккомпанемент музыкантов, драка или секс в туалете с человеком, которого видишь впервые в жизни и, вероятно, на утро не вспомнишь.

Меган избегала их всех, и удавалось ей это очень легко, более того, она даже извлекла для себя некий психологический опыт, наблюдая за другими гостями. За соседним столиком сидела молодая пара: мужчина и женщина не старше тридцати пяти лет. На первый взгляд они казались идеальной супружеской четой, которые то и дело бросали друг на друга влюбленные взгляды, вдохновляясь сказанными кем-то романтичными высказываниями. Однако Меган пару раз заметила, что мужчина сильно сжимал кисть своей жены, явно причиняя ей боль и заставляя ее с гримасой страха в чем-то перед ним извиняться. Потом он обнимал ее ладонью за шею и целовал в лоб. А один раз, когда девушка хотела встать, он незаметно для других, но не для Меган, резко дернул ее за распущенные рыжие локоны, после чего она тут же передумала покидать свое место. Муж при этом широко улыбался, будучи, видимо, довольным собой. Меган уже тогда различала этот тип: тиран, который вынуждает близких слушаться его безоговорочно, мотивируя это своей любовью и заботой.

Напротив этой пары сидела еще одна. Эти пришли с сыном лет десяти, и не заметить их было сложно: необъятных размеров мамочка колоритно смотрелась рядом с тощими мужем и сыном. Ориентируясь, видимо, на свое безграничное чувство голода, и руководствуясь безмерной любовью и заботой к своим близким, женщина то и дело наполняла тарелки своих мужчин всем, что ей попадалось под руку. Она периодически радостно взвизгивала, хлопая в ладоши, словно маленькая девочка, которой подарили воздушный шарик. Поочередно подставляя свои пухлые щеки для того, чтобы муж и сын ее поцеловали, она, видимо, таким образом заряжалась уверенностью в том, что ее мальчики в ней нуждаются, потому что, решила Меган, уверенной в себе она отнюдь не была. Равно также, как и муж-тиран в другой паре, эта дама «высасывала» жизненные силы из своих близких. Иными были только методы.

С другой стороны от столика Меган сидел молодой, высокий мужчина лет сорока. Он был один, но одновременно был со всеми присутствующими. Именно от его шуточек иногда взвизгивала полная, чрезмерно заботливая дама. «Убежденный холостяк», – подумала Меган. Мужчину уже к середине праздника окружали все подружки невесты, несмотря на разницу в возрасте. Шутки у него зачастую были пошлыми, и всех это устраивало. Меган не сомневалась, что домой вечером он поедет не один, а может и не с одной девушкой, но даже в том юном возрасте Меган понимала, что такой тип не пригоден ни для близких отношений, ни тем более для создания семьи. Большинство же девушек, очарованных его харизмой, уже мысленно подбирали свадебные платья и выбирали имена будущим детям. Меган улыбалась, глядя на их старания, но ей было искренне их жаль.

Контрастно рядом с таким весельчаком за тем же столиком смотрелась еще одна семья: на вид им еще не было сорока лет, но вокруг пары бегало четверо детишек и, судя по выпирающему животу их мамы, количество их в скором времени должно было возрасти. Пока отец семейства кормил пластиковой ложечкой годовалую малышку, мама отбирала у мальчика, лет пяти, женскую туфлю, даже примерно не догадываясь, где ее сын мог ее достать. Двое детей постарше: мальчик и девочка лет десяти-двенадцати постоянно толкали друг друга, воюя то за более удобное место за столом, то за более красиво оформленную, на их взгляд, тарелку с блюдом, то за то, кто будет нянчить младшую сестру, пока родителям приходится искать хозяйку принесенной братом туфли. Меган их отношения напомнили ее отношения с Эриком, она знала, что доля соперничества сохранится навсегда. Но ее поразила эта семья в целом: на лице отца она читала некое равнодушие к происходящему. Наверняка он устал от бесконечного балагана, в котором ему приходилось жить. Мать выглядела очень уставшей и замученной женщиной: слишком глубокие морщины, как для женщины ее возраста, синяки под глазами, отечность, наверняка вызванная беременностью. Меган было искренне ее жаль, но она понимала, что такую жизнь та женщина выбрала себе сама. Пожилая соседка по столику шепнула девушке на ухо, когда заметила, как та наблюдает за большим семейством, что это – двоюродная сестра невесты, очень набожная женщина, которая считает, что рожать детей нужно столько, на сколько хватит сил и времени ее организму. Меган, которая была еще слишком далека от того возраста, когда ей хотелось бы думать о детях (она была уверена, что вовсе не захочет о них думать), размышляла примерно так: даже если эта женщина настолько сильно уверена, что каждый ребенок – это Божий им дар, при этом она так сильно устает, что ничего не выказывает в ней испытываемой радости материнства, то неужели до нее не может дойти, что помимо детородных органов тот же Бог, что дает ей детей, дал ей еще и мозги, которыми было бы неплохо думать о том, как можно было бы избегать столь частых беременностей, не прибегая ко греху и не делая аборты.

Потом, осмотрев еще раз внимательно всех этих людей, ее окружавших, Меган подумала о том, что их жизнь – это не ее дело, и она не имеет права осуждать их и делать для себя выводы об их судьбах. Но она подумала и о том, что не хотела бы жить, как любой из них.

– И верно, – послышался голос рядом.

– Что, простите? – удивленно переспросила Меган у старушки, которая сидела рядом с ней.

– Верно, говорю, – сказала пожилая женщина, – что нас с тобой усадили за один стол. Мне уже не с кем ходить по подобным мероприятиям, а тебе еще не с кем…

– Да, да… – Меган почувствовала себя неловко.

– Ты кем приходишься молодым, дорогуша?

– Меган, – улыбнулась девушка, – меня зовут Меган. Мой брат – шафер Марка, а мама настояла на том, чтобы я пошла с братом. С приглашением проблем не возникло: была приглашена вся наша семья, но у родителей на эти дни была давно запланирована поездка. А так как все решилось меньше, чем за месяц…

– …они уже не смогли отменить свои планы, – договорила за Меган старушка. – Верно я говорю?


– Да, верно, – Меган мило улыбнулась в ответ.

– А я ни с одним из них не состою в кровном родстве, – женщина хитро хихикнула. – Мой покойный муж был дядей отцу невесты, то есть ей он приходился двоюродным дедом. Вот такая вот запутанная родословная… Детей Бог нам не дал, – она печально улыбнулась и посмотрела в сторону стола, где сидело многодетное семейство, которое как раз установило, кому принадлежала туфля, принесенная пятилетним проказником, – и муж мой всегда старался участвовать в жизни своего племянника, а после – и в жизни его дочери. Слава Богу, что он не видит сегодня, с каким огромным животом она выходит замуж… Его нет уже пять лет.

– Соболезную…

– Ох, не стоит, – улыбнулась старушка, – спасибо, но не стоит. Жизнь идет своим чередом. Мне семьдесят пять, ему было столько же, когда он умер. Сердце. Это было быстро и безболезненно, за что я благодарна Богу. Я уж давно оплакала его и просто ожидаю своего часа. Хотя, – женщина хихикнула, – мой доктор говорит, что мужу моему придется еще долго меня ждать.

Меган улыбнулась. Ей нравилась женщина, что сидела рядом с ней, она буквально чувствовала бесконечную энергию, исходящую от нее.

– То ли из-за уважения к моему покойному мужу, то ли потому, что знали, что после его смерти у меня остались кое-какие сбережения, и я могу щедро поздравить молодоженов, но я была приглашена. И вот я здесь, за столом для одиноких девушек, – она подмигнула Меган, – бесконтрольно потребляя крепкий алкоголь, не думая о своих сосудах, беседую с юной девицей. Что ж, ради этого я согласна вложить круглую сумму в копилку этих юнцов, успевших обрюхатиться до того, как научились самостоятельно зарабатывать.

– Вы здесь совсем одна? – хихикая, спросила Меган.

– Нет, дорогуша, – ответила женщина, – я тоже, знаешь ли, не пальцем была сделана…

Тут Меган от смущения покраснела, но видя озорную улыбку со вставной челюстью, не сдержалась и громко рассмеялась.

– Я настояла на том, что мне нужен присмотр, ведь я старуха! А вдруг я упаду, вдруг меня прихватит удар! А вдруг я напьюсь до неприличного состояния и совращу жениха, пока его невеста будет блевать в туалете от токсикоза? Здесь со мной мой племянник. Сказать тебе по секрету? – она придвинулась к Меган. – Я бы хотела, чтобы мой мальчик развлекся и нашел себе здесь девушку. Ты хороша, без сомнений. Но, боюсь, с тобой знакомить его не стоит – закон будет не на его стороне. – Меган снова покраснела. – А вот внучатая племянница моего мужа собрала целую армию подружек невесты. И знаешь, мне кажется, моему малышу Николасу они пришлись по душе.

Старушка указала покрученным артритом пальцем в сторону скопления девушек в сиреневых платьях, которые сидели рядом с молодым человеком. Заметив, что его пожилая тетушка стала махать ему костлявой рукой, он помахал ей в ответ, на что старушка отправила ему воздушный поцелуй. Меган посмотрела в ту сторону без особого интереса. Куда большего внимания по ее мнению заслуживала эта веселая старушенция. «Вот такой я и буду, – подумала Меган, – если доживу до ее возраста».

Она весь вечер просидела за столом, а поздно ночью заталкивала в такси своего пьяного брата, насильно разлучая его с «любовью всей его жизни». Наутро он этого не вспомнил, а потому и не злился на сестру за то, что упустил, возможно, свою судьбу. (К тому же с Моникой он уже был знаком, да только не догадывался, какие у нее на его счет планы). Меган помогла Эрику добрести до дивана в гостиной, где ему и было суждено провести ночь. Комната какое-то время кружилась перед ним, а потом стало слишком темно. Он отключился.

Меган улыбалась во сне. Она танцевала всю ночь. Та же свадьба, та же музыка, только теперь она никого не стеснялась, не боялась выглядеть глупо. Она танцевала, а старушка за столом подсвистывала ей. Это все, что Меган запомнила после того дня. Та жизнерадостная немолодая женщина оказала на нее куда большее влияние, чем все гости, вместе взятые. И уж тем более ее не впечатлила невеста, которая под конец «лучшего дня в ее жизни» выглядела настолько уставшей, что, глядя на нее, пропадало всякое ощущение праздника.

Но ночь… Та ночь всецело принадлежала Меган. Ее сознание отметило для себя интересную личность в облике старушенции, которая тоже в той ночью улыбалась во сне, но подсознание оказалось куда более внимательным к деталям свадьбы Марка, который, к слову, уже через два года оказался разведенным студентом, вынужденным работать на двух работах, чтобы иметь возможность выплачивать алименты.





Глава 12




– Вы уверены? – спросила Меган.

– Признаюсь, в моей практике была одна ошибочно диагностированная беременность, правда, еще до осмотра, – сказал доктор, симпатичный мужчина средних лет, – когда та женщина только вошла в мой кабинет, я предположил, что она беременна, причем уже давно и как минимум двойней. К сожалению, предположение это я произнес вслух, за что потом на меня чуть было не подали в суд. Оказалось, она просто была настолько толстой в области живота, что беременность приписывал ей не только я. Ну да ладно, не будем об этом. В вашем случае, Меган, я уверен на все сто процентов: вы беременны. Срок очень маленький, потому, если вы решите, что…

– Я подумаю, – резко сказала Меган, не дав договорить врачу. – Я поняла, к чему вы клоните, но позвольте мне все обдумать.

– Понимаю, – ответил доктор, – вы – молодая, здоровая женщина. Я не вижу никаких противопоказаний к тому, чтобы вы стали молодой, здоровой матерью, кроме ваших личных сомнений, если таковые имеются. В любом случае…

– Я все поняла, – снова перебила его Меган. – Можете не продолжать, – довольно грубо сказала она. – Пожалуйста… извините меня за резкость.

– Эмоции и гормоны. Это нормально, – улыбнулся доктор. – Я обязан все зафиксировать.

– Делайте все, что необходимо. Мне скрывать не от кого. От себя не скроешь.

– Меган, – он посмотрел ей прямо в глаза, – я вижу в ваших глазах растерянность. Все нормально. Миллионы женщин каждый день узнают о своей беременности. К сожалению, не все сохраняют ее. Но это дело лично каждой из этих женщин. Ваше дело. Я не в праве ни на чем настаивать, но, если пожелаете, я подгадаю смену через восемь месяцев, чтобы первым лично познакомиться с человеком, который там поселился, – он указал пальцем на живот Меган и улыбнулся.

– Спасибо, доктор Фокс, – улыбнулась Меган. – Я…

Она хотела бы соврать, что обсудит все с отцом будущего ребенка, но не стала.

– Я сообщу о своем решении как можно скорее, – сказала Меган.

Она знала, каким будет ее решение еще до того, как приехала в больницу. Она знала, что решит делать до момента, когда доктор Фокс сообщил ей, что она в положении. Она знала. И она все решила. Но ей нужно было время, чтобы понять, как такое могло с ней произойти. Ей как никогда была нужна тишина, возможность побыть одной, чтобы принять произошедшее. А еще она остро нуждалась в имбирном мороженом, и только покупая его, поняла, почему. А поняв, решила взять две упаковки вместо одной.

Она шла домой, чтобы обдумать, осознать и принять самый нелепый, странный и чудесный факт в ее жизни: она забеременела от мужчины, с которым у нее был секс во сне.

– Во сне, – прошептала она уже дома, смотря невидящим взглядом в пол, когда рука бесконтрольно наполняла рот мороженым. А потом Меган вырвало.



Несколько дней ей ничего не снилось. Она пошла на работу, где коллеги, глядя на ее зеленое лицо, диагностировали у нее отравление и переутомление, вынудив взять пару дней отдыха за свой счет. Меган не возражала. Новость о беременности была настолько объемной для нее, что осознать ее полностью за один день не вышло. Она хотела, чтобы ей приснился Николас. Нет, она в этом нуждалась. Остро нуждалась. И совсем не из-за теплых чувств к нему.

– У меня, мать твою, ребенок! – крикнула она, сидя над тарелкой спагетти с сыром, которые так хотела полчаса назад, и на которые теперь не могла смотреть. Джеймс Блонд, прижав уши, взглянул на хозяйку, удивленный ее странным поведением. Меган расплакалась.

Ей было плевать на то, что скажут коллеги, плевать, что подумают о ней родители и Эрик с Моникой, плевать, что Люси потребует объяснений, которые, конечно же, не получит. Плевать на всех. Но Николас – он должен знать.

Минутой позже Меган вдруг подумала, что все это время он мог ее обманывать, что у него могла быть семья, жена, трое детей. В конце концов – ему действительно могло быть около двадцати лет – столько, на сколько он выглядел во сне. И все это даже не считалось бы обманом, ведь она ему снилась. Просто снилась. Всего лишь сон и ничего больше. Дурацкий сон, после которого он наверняка проснулся с перепачканными трусами. С кем не бывает? Пожалуй, каждому мужчине хотя бы раз в жизни снился секс, и если под боком нет жены, с которой можно тут же сон воплотить в реальность, ночные фантазии отпечатывались на нижнем белье. Это нормально. И Меган доказывала себе, что так и есть, но все равно понимала, что все вышло из-под контроля. В ней теперь, мать его, ребенок! Зачатый самым странным и невозможным образом. «Необычнее этого было только зачатие Христа», – подумала Меган перед сном.