Все реки петляют

— Софья Джонатановна! Что ты полагаешь относительно введения свободы вероисповедания?

— А нечего мне про это полагать, Василий Васильевич. Попы поддерживают православного царя, а тот соблюдает их интересы. Та же история, что и с боярами, только вид из другой плоскости.

— Тем не менее, и волжские булгары, и башкиры привержены исламу. Пытаться крестить их — значит раздуть междоусобицу. А ведь и те, и другие находятся под рукой царя, — чётко очертил проблему Голицын. На что Софи поспешила сменить тему:

— Василий Васильевич! Ты же знаешь, что религию для своего народа когда-то выбрали государи. Когда пришло время перехода от раздробленности к единству — тогда понадобилась и объединяющая религия. Вместо языческого многобожия народу привили веру в то, что, как бог един, так един и монарх. Всем это известно. Те же египтяне похожую проблему решали обожествлением фараона. Вот и не мучай меня вопросами церковными, я править государством не училась и не собираюсь. Мне мужа нужно дождаться и двигать за Камень всей семьёй, — Соньку по-прежнему тянет в дорогу. Здешние дела успели ей наскучить. Тем более, что именно эта навигация принесла совершенно нескромные деньжищи, несмотря на то, что и десятой доли грузоперевозок мы не переняли — суда местной постройки по-прежнему ходят по рекам, приводимые в движения и вёслами, и бечевой, и парусом. Наши колёсные баржи заняты на дальних рейсах или на неудобных маршрутах. Плюс участились заказы на перевозку воинских подразделений и доставку довольствия гарнизонам острогов и крепостиц, которые ставят по берегам речушек в самых разных местах.

Прозорливый Строганов, построив дорогу от судоходных низовьев реки Чусовой до спокойной реки Туры через свои земли, оказался при источнике доходов от перемещения огромного количества грузов. Он честно берёт плату за перевоз по стокилометровой брусовке множества товаров и пассажиров — паровой локомотив с поездом из полутора десятков тележек преодолевает дистанцию за пять часов. По обе стороны этого "волока" работают порты, принимающие грузы с судов местной постройки, и наполняющие трюмы этих судов встречно перевозимыми товарами. Двадцать пять тонн в сутки туда, и столько же обратно. По нашим временам смешное количество — всего один далеко не полностью загруженный железнодорожный вагон. Но сейчас это более, чем солидно. Собственно, увеличить пропускную способность легко — добавь всего один локомотив, и она удвоится.

Тутошние мастера-лодочники уже просекли, что принятая нами двухпутная колея не с бухты-барахты взялась — по ней, если поставить тележки на обе колеи сразу, спокойно перевозится посудина шириной около двух метров и длиной двенадцать. Наша тупоносая баржа этого размера весит шесть тонн пустая и восемнадцать, когда с грузом. Таков расчётный предел. Зато если перевозить не суда, а только груз, то это можно делать независимо в двух направлениях по тридцать пудов на каждой тележке — по полтонны метрических. Лошадь по гладкому пути везёт таких тележек две, причём не очень быстро. А локомотив больше десятка, причем со скоростью напористо бегущего человека. На Койвинской линии это уже выучили.

Еще два волока сооружены муромскими плотниками. Яуза-Клязьма в районе Мытищ, и Клязьма-Волгуша, ведущий в реку Яхрому, по которой через реки Сестру и Дубну удобный выход на Волгу. Таким образом завершена сеть переходов из реки в реку на основных маршрутах центрального региона страны. Кто там на них трудится и кому от этого достаётся прибыль — не наша забота, потому что всех денег не загребёшь. Наша выгода — переброска товара с реки на реку с одной баржи на другую без хлопот и проволочек. Мы просто возим грузы и ни во что не встреваем. Принял груз, доставил, сдал — всё.





Глава 55. На ловца и зверь бежит




— Вот и выходит, что пушки крепостные, береговые и осадные нынче разумней лить из чугуна, — закончил своё рассуждение Пушкарь. Технически подкованный и набравшийся немалого опыта в череде огромного количества экспериментов, он пришёл к неожиданному для меня выводу. — Я для простоты мортирки малые отливал и сравнивал по прочности разные чугуны из здешних, выстреливая берёзовые чурбаки прямиком в зенит.

— Где отливал? Как? — заломила бровь Софи.

— Есть на Пушечном дворе и печи, и горны плавильные. Уж небольшой-то тигель прибавить к тому, с чем работают, невелика помеха. Один из чугунов, что из Тулы привозят, более остальных хорош, — ничего удивительного не вижу в том, что Генри обратил внимание на качество материалов. — Поехал я, разыскал мастера. Сам он себя кузнецом считает и мастерством своим гордится, но на самом деле владеет большой кузней, где и выплавление чугуна заведено. И железо себе он сам делает, из коего ружья производит. А ты говаривала, будто желаешь, чтобы тутошние мастера без нас всё наилучшим образом делали… — замялся наш главный по артиллерии. Сомнения его мне понятны — сам он организаторскими способностями не отличается, зато инженер отличный. К тому же — исследователь. И, осознавая свою беспомощность в условиях отсутствия поддержки, пришёл согласовывать действия, требующие административного ресурса и финансовых вложений.

— А как звать того мастера? — спросила Софи, начиная обдумывать беседу с царевной, на поддержку которой хотела бы положиться.

— Никита Демидов по прозванию Антуфиев.

По нынешним временам расшифровываю — Никита сын Демида внук Антуфия. Так уж нынче заведено, что отчества частенько становятся прозвищами, которые выполняют функцию фамилий. Мной, жителем более поздних времён, эти моменты воспринимаются именно так. То есть отец его был Демидом Антуфьевичем, что звучало "Демид Антуфьев сын". Но для меня важно слово "Демидов" — это же была целая плеяда уральских заводчиков как раз в области металлов специализировавшаяся. Но нынче этот Никита трудится в Туле, а почему крепко сидящие на том самом Урале Строгановы не плавят чугун и не льют пушки я уже выяснил. Салон беременной фрейлины между щебетом о фасонах платьев и сплетнями о столичных происшествиях зацеплял многие вопросы нынешней современности. Оказывается, привилегию в металлургии казна желает оставить за собой. Нашли ведь медь по Каме. Строгановы нашли. Или из их людей кто-то, или в их землях. Но ставить производство стала казна. Даже добывали какое-то время руду, и выплавляли металл. Но потом всё там захирело без чудотворного пенделя. Пыскорский то ли рудник, то ли завод, расположенный выше Соликамска. Ну да про медь другая песня. Железоделательные казённые заводы на том же Урале тоже есть. Один стоит на притоке Туры реке Нице. А второй не совсем казённый, а монастырский на реке Исети, которая впадает в тот же Тобол, что и Тура. Оба выплавляют сыродутное железо. Вот и вся индустрия — остальной металл, как мне кажется, поставляют кустари вроде того же Демидова.

Нет, я не противник малого бизнеса, но для страны столь изрядных размеров их потуги не принесут изобилия конструкционных материалов. А нам оно, это изобилие, необходимо, как воздух. Мы почему прялки выпускаем? Да потому, что они практически цельнодеревянные. Металла в них совсем мало уходит. А тут вдруг образовалась весьма интересная композиция из благоприятно сложившихся обстоятельств. Люси проехалась и вверх и вниз по реке Туре, снимая на карты устья притоков и селения, то там, то тут уже возникшие. И в процессе подготовки к наблюдению Луны на Кушве-реке обратила внимание на то, что магнитное склонение нехарактерно для здешней местности. Полноценно семиклассно образованный Билл заподозрил наличие магнитной аномалии, причину возникновения которой ребята быстро отыскали — немалая гора, где часто встречаются массивы камня, отклоняющего стрелку компаса.

Отколупнули его и послали в Котлас, где мигом подтвердили, что это магнитный железняк. Я не то, чтобы коренной уралец, но приходилось жить в этих краях, сказы Бажова читывать и кое-что из Евгения Пермяка мимо меня не прошло. Особенно запомнилось повествование про рукавицы и топор. Но и повествование про гору, в которую без конца били молнии, тоже из памяти не изгладилось. По всему получается — ребята наткнулись на гору Благодать. Нынче её ещё не раскапывали, так что металла тут надолго хватит. А потом и гору Магнитную найдём.

И вот царевне для нового полка требуется сотен пять качественных мушкетов. Пушкарь встретился с человеком, который наверняка сумеет сделать их. Остаётся сообразить, как дать частному лицу доступ к недрам, на которые царская казна нынче усиленно накладывает лапы. Приёмы наши производственные и оснастку мы Демидову передадим, ничего не требуя взамен, потому что выгоду получим от возможности покупать железо и чугун. Только это нужно хорошенько обговорить заранее. Интересно, позволительно ли будет убедить правительство принять на себя некоторые обязательства разрешительного характера? В прошлом варианте истории, как я теперь понимаю, именно Демидову Пётр велел плавить чугун на Урале.

Опять же этот нынешний Демидов! А он, случайно, не крепостной? С подобного рода обстоятельствами в эти времена можно крепко вхрясть. Это ведь всё не так, как было в известной мне истории, а лет на десять раньше. Хотя и история мне ведома только отдельными кусочками — я ею интересовался как-то ближе к разного рода коллизиям или интересностям примечательным. А имена и даты в моей бестолковке неважно держатся.





* * *


— Ох, и большая же у тебя печь, Никита Демидович! — царевна опасливо покосилась на пышущий жаром каменный "термитник", вокруг которого сновали чумазые работники. — Так что? Пришло время выпуск делать?

— Как есть пришло, самодержица, — кивнул крепкий бородатый мужик с чуть наметившейся залысиной, малозаметной из-за надвинутой чуть не до самых бровей войлочной шапки. То есть, совсем незаметной, но я видела, когда он эту шапку снял и отвешивал самый настоящий земной поклон.

— По имени обращайся, — не вовремя вылез с замечанием Пушкарь. — Она же не обращается к тебе по должности, а со всем уважением называет. Вот и ты учтивость прояви.

Софь Севна! — переключился он на регентшу. — Отгони прочь пушистых фрейлин, а то на них от жара волоски мехов драгоценных спиральками скрутятся. Воротник выше носа, поля шапки на брови, и глаза сим стёклышком заслони, — покосился на нас с Софи и снова повернулся к Демидову. — Мы готовы, Демидыч. Дальше тебе распоряжаться, — между тем фрейлины-боярышни послушно отошли подальше, оставив на месте только троих упакованных в плотную мешковину зрителей — нас с царевной и Пушкаря.

Ну там дальше было пробивание летка, выпуск расплавленных шлака и металла — я такое видывал и на чусовском металлургическом, и на Таганрогском трубном. На трубном ещё и непрерывную разливку стали смотрел — мартеновской стали. А на чусовском — чугуна. Нет, я там, хоть и был по работе, но к основному процессу относительство имел только в качестве экскурсанта. Однако, красота горячего металла не оставила ни мой разум, ни софочкино сердечко равнодушными. Впервые моя реципиентка наблюдала похожую картину в Вулвиче, когда отливали якорь для флейта. А вот Софье Алексеевне подобное зрелище внове. Между прочим, кое-кому от подобного вида неслабо вставляет. Опять же жар огромной массы буквально пылающего металла — то самое излучение, которое является одним из основных способов теплопередачи. Огненные брызги, всполохи, деловитое роение работников — зрелище получилось необычным.

Потом Демидов, который пока Антуфьев, но точно Никита, потчевал дорогую гостью в собственном доме. Это вообще-то крутизна небывалая — изба, окружённая стражей из царских рынд, наряженных в мундиры европейского кроя. Фрейлины, помогшие царевне сменить наряд с дерюжного на подобающий её положению парчовый. Ну а там, после обмена впечатлениями, и разговор о заказе ружей для коломенского полка начался.

Образец, сделанный Пушкарём, от обычных нынешних фузей или мушкетов принципиальных отличий не имел — та же гладкоствольная дульнозарядка с кремневым замком. Только калибр в полтора раза меньше да пуля втрое легче. Мастер Никита эту разницу сразу приметил и крепко призадумался — он ведь понимает, насколько непросто будет выдержать такой размер. Генри принялся объяснять детали, отчего разговор принял техническую направленность. Фрейлины — те, что из боярышень, загрустили, зато Софи с царевной ни слова не упустили из сказанного. Так что сговорились о встрече в Котласе после ледостава, когда сухопутные дороги станут проезжими. С наскоку одними только словами этого пока ещё кузнеца убедить не получилось. А вот отлить из чугуна четырёхфунтовку он взялся. Но попросил для неё той руды, которую доставили из-за Камня. Это же он сегодня как раз из неё пробную плавку проводил и результатом остался доволен.





* * *


Вернувшись на Кукуй Софи очередной раз "подбила бабки". С деньгами напряга нет — поступают исправно. А вот картина движения судов по рекам словно замерла в постоянной позиции. Один стотонник снуёт по Волге сверху вниз от Твери до Астрахани и обратно. Второй гоняет по Оке-Волге-Каме между Соликамском и Орлом. Три самоходных баржи за навигацию выполняют три рейса по маршруту Архангельск-Соликамск и обратно, одна мотается между Вологдой и тем же Архангельском. Ещё одна — между Архангельском и нашим сухим волоком, да пара снуёт от этого волока до Нижнего Новгорода и обратно. Да ещё три, ходящие одним отрядом, заняты картографированием. Итого одиннадцать моторизованных плавсредств. Да полтора десятка заняты перевозками по Дону от Иванова озера до Азова. И всё? А где остальные?

Оказывается, ждут новых моторов, потому что поставленные на них трёхдюймовые высокооборотники разрушили подшипники, после чего сломали себе коленчатые валы. Понятно, что эти движки ушли в переплавку. С более надёжными низкооборотными шестидюймовыми приключился износ поршневых колец, отчего для них наступила пора капремонта. С таким трудом наладившийся темп производства моторов — штука в месяц — сломался. Потому что все заняты поправлением неисправностей и перестройкой одних двигателей в другие.






* * *


После родов Софи приходила в себя больше недели, после чего всплакнула, глядя на свой растянувшийся живот.

"Отключись, — попросил я её. — Дай мне поуправлять телом без твоего вмешательства."

"Надолго?" — полюбопытствовала она.

"Для начала хватит и четверти часа."

И Софи ушла в отключку. А я принялся качать пресс. Ножнички там, велосипед, мостик. Потом отжимания и подтягивания — это уже для плечевого пояса. Как-то я раньше этого не отмечал, однако тело Сонькино порадовало меня гибкостью, подвижностью и упругостью мышц.

"Интересные, однако, фортели ты выделываешь! Дай-ка я сама", — попыталась перехватить управление моя реципиентка.

"На первый раз достаточно, — остановил я её порыв. — Рано тебе всерьёз нагружаться. Лучше перед сном верхом проедься спокойным шагом. Этот период осени называется "Бабье лето". Красота кругом, листья нынче ярко жёлтые. А для Чарлика нужно сделать коляску, чтобы он мог гулять лёжа — детям необходим свежий воздух.

Не хотел заострять на этом внимания, но коляску Софи делала сама. Ковала, пилила, строгала — за время беременности она успела соскучиться по физической работе. Сама мыла пол и готовила, потчуя не только мамок, но и охранников. А их теперь при ней восемь. Два "сермяжника" из числа котласских охотников, Тёмно зелёные преображенцы, лазоревые семёновцы и в бордовых мундирах коломенцы. По моему совету будущих гвардейцев царевна специализировала — преображенцы — пехота, семёновцы — рейтары. То есть верховые пистолетчики. А коломенцы — драгуны. Конная пехота. Если Софи гуляет верхом, то охраняют её семёновцы и коломенцы. А, если пешком — сопровождают сермяжники и преображенцы. Как-то так сложилось, что пост номер один сейчас — царевна. А пост номер два — её "речная" фрейлина. Но при царевне дежурят по шесть бойцов из каждого полка, а при фрейлине только по паре. Ещё по одной паре гвардейцев, то есть шестеро, охраняют оставшихся четырёх фрейлин, которых царевна поселила в Коломенском вместе с сыновьями.

Прикольная ситуация — не находите? Всем известно о наличии у юного государя пяти незаконнорожденных детей, которых несогласованно и непродуманно нарекли одним и тем же именем — Фёдор. Пять Фёдоров Петровичей. Кто из них наследник? Тот, на чьей матери государь женится. Это я так понимаю. Потому что признавать царём ребёнка, родившегося вне брака нынче не принято. Так вот — Петру это будет глубоко фиолетово. Я-то знаю.

Сам Пётр нынче в Лондоне, куда отправился после почти года, проведённого в Голландии. Лиза пишет не очень часто, но длинно и подробно. Читать эти письма Сонька мне не позволяет, а только пересказывает отдельные моменты. Похоже, многое в них предназначено не для мужчин.

Ещё заметил изменившийся облик царевны. Конченной стройняшкой она не сделалась, но некоторая полнота ушла, сменившись приятной мягкостью женственных форм. Плюс макияж, наносимый умелой рукой. Похоже, наша Лиза-Рисовальщица провела курс боевой раскраски, а номенклатуру косметических средств из моей памяти "срисовала" Софи. Потом потрудился Аптекарь, не забывая проверять на токсичность результаты своих озарений. Это не за один год появилось, потому что начинали они с Гарри ещё в имении под Ипсвичем. Потом, припоминаю, взяли за основу пудры какой-то мыльный камень — нынешние названия не всегда узнаваемы. Не уверен, что уже изобретено всё необходимое для выполнения безупречного макияжа, однако девчатам есть чем накраситься. Вообще-то косметика известна со времён фараонов, так что не на пустом месте начинали. А тут вот и мне стал очевиден несомненно положительный результат — Софья Алексеевна теперь выглядит привлекательно.

Заодно, раз уж начал растекаться мыслью по древу, помяну ульи с извлекаемыми вверх рамками. Из России всегда вывозили мёд и воск. Пасеки, уставленные пчелиными домиками здесь давно в ходу, однако так, чтобы с рамками для сот — этого нет. А у нас в Муроме и лесопилка, и рейсмусный станок, и народ умелый, а моторы стали поступать с задержками — надо же людей чем-то занять, потому что с выделкой судов спешить не надо. Пасечники постепенно оценили эти удобные сооружения и начали их раскупать.

В форму Софи вернулась уже к концу октября. Не так, чтобы в совершенно девические формы — руки стали крепче, а плечи массивней — силушки заметно прибыло, хотя и раньше хватало. Погоревав вместе со мной о том, что Демидова нынче с места не стронуть — ему пока и тут неплохо, потому что вместо мушкетов калибром двенадцать и семь, он взялся за изготовление двадцатимиллиметровых — на комфортабельной барже в сопровождении нянек и охраны заторопилась в Архангельск. С заездом в Котлас, разумеется. Здесь её порадовали вымощенные бетонной плиткой дорожки и гильза для шестилинейки, выполненная из "звонкого" картона. Ни с бумагой, ни с полиэтиленом наши технологи не справились, зато из варёной пакли и расплавленного полимера наловчились прессовать трубочки — основу перезаряжаемых гильз со штампованным донышком из железа. Переломок, однако, сделали лишь пару штук — все слесаря и кузнецы занимались моторами. Да и маловато их оставалось этих мастеров, потому что была навигация, где эти же люди трудились шарманщиками. Подготовленных-то специалистов по-прежнему не хватает. А нынче народ снова собрался в Котласе и оснащал изготовление стволов.

Шестилинейной пикой удавалось вытягивать трубку только на двадцать сантиметров, после чего её следовало раскатать, удлиняя и обжимая вокруг стержня, удерживающего калибр. Это пока получалось не каждый раз и с огрехами. Технология новая, Билла всё ещё нет — так он и застрял на реке Туре — отчего некому шашкой махнуть и распорядиться волевым решением. Прорва времени уходит на споры. Пришлось задерживаться и вникать — катать не плоский и не прямоугольного сечения длинный раскалённый предмет, удерживая внутри холодный стержень — дело новое. К тому же наружную форму хотелось приблизить к круглой. Плюс скорость движения заготовки — если подавать её медленно — тепло уходит в валки, и греть ствол нужно перед каждым прогоном.

Пришлось проводить мозговой штурм — потеряли день на споры, но до завершения эскизов решение довели. Далее последуют новые отливки, доводка и череда проб — без нас управятся. И Соньке нынче некогда разбираться в тонкостях — тянет бабу туда, куда должен прибыть её ненаглядный Ричард. Сынком мужа порадовать и самой ему порадоваться. Она нынче всё чаще меня отключает, чтобы грезить без ехидных комментариев собственного внутреннего голоса.





Глава 56. На край света




— Никак у меня из головы не уходит этот Кольский острог, — сетовала Мэри, потчуя нас с Софи красной икрой, которую мы намазывали поверх сливочного масла на ломти белого каравая. И запивали настоящим чаем с настоящим сахаром. Чай привезли из Соликамска — китайский. Масло из Костромы. Пшеница откуда-то из Поволжья. Или орловская. Сахар с Ямайки. Мы сейчас находимся в одном из важнейших узлов торговых путей России — Архангельске. Раз уж к слову пришлось, добавлю — хранение икры в стеклянных банках Консуэлла давно отработала. Поморы все добытые "рыбьи яйца" свозят прямиком сюда на корабельный двор уже в упакованном виде и получают за это плату. Почему именно к нам? А больше негде им взять резиновых прокладок, которые служат только один раз. Да и банки тоже привозные, из Англии — наш четырёхпинтовый стандарт в два с четвертью литра. Сами-то банки вместе с икрой уплывают в центральные области России, откуда возвращаются уже с чёрной икрой, после чего безвозвратно уезжают в Европу.

Никак не удаётся исключить из деятельности коммерческую компоненту — таковы нынче люди вокруг. Те же шкурки носителей ценного меха наши лодочники скупают попутно у охотников. А потом свозят на наши дворы или просто продают, если встретится покупатель, который даст хорошую цену. Что удивительно, хотя деньги на приобретение пушнины тратят свои — выручку отдают хозяину. Нам с Софочкой. Это тоже часть нынешней мировоззренческой модели тех "людишек", кто считает себя нашими. Возможно, не все и не всё отдают — кто же за этим уследит! Однако деньжищи приходят огромные. Народу что? Казармы лодочных дворов так нравятся? Или кормёжка? А, может быть, выдача спецодежды и обуви? Или народ столь высоко ценит прикаянность и востребованность? Или пришлась по душе жизнь в нормально организованном окружении?

Не знаю. Не доктор. Заметил только, что на треуголках "людишек моих" на левом "прищепе" у всех появилась круглая бляшка-пуговица из белого блестящего металла с буквой "С". Как я понимаю значение сего символа — софочкин человек. Нынче, когда похолодало, и народ переоделся в ушанки, эта бляшка заняла место кокарды. Пусть их. Если желают, нехай носят. Так что там про тот острог Мэри говорит?

— Понимаешь, Софи! Горло Белого Моря — непростое место в навигационном отношении. Если ветер встречный, то обычному паруснику его не пройти. Иногда суда неделями ждут милости Эола. Ты могла этого не заметить, потому что мы сюда добрались, уже будучи готовыми идти очень круто к ветру, отчего ширины пролива было достаточно для лавировки под косыми парусами. Но наши новинки пока большинством мореходов не подхвачены. А осенью купцы могут досидеть до того, что с севера нанесёт льдов. Тогда или вертайся в Архангельск, или вмерзай там, где придётся, — продолжила рассуждать Мэри.

Соня ободряюще кивнула, давая понять, что ждёт продолжения.

— Понимаешь, у нас образуется прорва смолы и поташа, которые можно отвезти в ту же Испанию и поменять там на медь.

— Поташ-то откуда? — не понял я.

— Топим мы худым древесным углем, что остаётся после выгонки скипидара. В золе этого карбоната калия много — бабы, что щёлок делают, приметили, будто намного больше обычного. Стали разбираться и смекнули — в газах, уносимых пламенем, этого карбоната улетает очень много, а при тлении он весь остаётся в золе. Кстати, в золе, что из кузниц, поташа тоже мало из-за дутья.

— Ну ладно. Возить в Испанию. Причём тут Кольский острог и горло Белого моря?

— Так из Мурмана возить ловчее. Хоть круглый год приходи и уходи. Только вот дорога до него реками не проста. С одной стороны целая цепь озёр, между коими имеются протоки и из которых вытекают реки, ведущие куда надо. С другой — реки эти местами очень быстрые, да ещё и с перекатами и порогами.

— Сама бегала смотреть? — заинтересовалась Софи.

— Практикантов послала с проводником из местных. Они-то, тамошние, ходят этим путём, но большого груза возить не любят. То есть проход водой от Кольского острога до Кандалакши имеется, однако, чтобы наладить грузовое сообщение, нужно крепко потрудиться и солидно вложиться.

— А ещё нужно убедить тех же голландцев или англичан приходить не сюда, а туда. А русских купцов — тащиться втрое дальше непонятно зачем. Не выйдет. А самим — "Агата" в Архангельск не каждый год приходит, а "Энтони" нынче вообще нарасхват. Да и нам он надобен — кто ещё привезёт те же металлы?

— Есть уже судно своей постройки размером примерно с "Агату", — улыбнулась Мэри. — Иван его следом за "Зябликом" построил по сходной схеме, только что борта не стал разваливать и штевни второй раз наклонять. По Белу морю сейчас ходит, не сегодня, так завтра вернётся. "Селеной" его нарекли. И не надо так пучить на меня глаза — оба экипажа я полностью подготовила. Науки зимами в классах, а практика в навигацию на шхуне. "Зяблик" тоже должен с Мезени вернуться. Команды на них на обоих из одних поморов.

— "Селену" чем вооружили?