Все реки петляют

* * *


— Капитан Корн? — поднял недоверчивый взгляд портовый чиновник, окидывая взором мою реципиентку, одетую в лёгкий, по погоде, костюм из шёлковых юбки-брюк и кофточки-разлетаечки, прикрывающей руки от солнечных ожогов. Взгляд мужчины остановился на перекинутой вперёд короткой косичке, выпущенной из-под соломенной шляпки с ленточкой под подбородком.

А что? Детям незачем париться в сюртуках да камзолах, следуя убогой нынешней моде. Ну а покрой Сонька непринуждённо "срисовала" прямиком из моих мозгов. Времени на шитьё в пути было достаточно. Девчата и мальчишек снабдили шортами до колен, дополнив их гардероб свободными рубашками. Шляпки и шляпы сплёл один из матросов, распотрошив упаковку винных бутылок — вместо соломы в корзины напихали тряпья. Кстати, матросов мы тоже нарядили аналогично.

— Куттер "Энтони" из Ипсвича, — продолжил крутить свою шарманку чиновник. — Документы на груз, пожалуйста.

— Вот, капитан-мэм, — Мэри подала подруге папку.

— Спасибо, лейтенант Коллинз, — с непередаваемо важным видом ответила Сонька, принимая бумаги и подавая их посетителю. — Прошу вас, сэр.

— Такие суда обычно называют женскими именами, — в некоторой растерянности произнёс сборщик налогов, искоса поглядывая на ненавязчиво маячащего за нашими спинами Хокинса.

— Этот куттер назван в честь генерального сюрвайера флота Его Величества в память о том, кто мне его подарил, — не теряя важности, ответствовала Софочка. — Сэр Энтони оказал мне честь своей дружбой и принимал самое деятельное участие в оценке трудов, приложенных скромной дочерью джентльмена на ниве познания таинств науки кораблестроения, — это уже я завернул для солидности.

— Эм-м, — вернулся обратно в этот мир призадумавшийся было королевский таможенник. — Да, конечно. С вас ровно два шиллинга, — совсем засмущался он и, получив монеты, заторопился на берег.

Тем временем на причале появился торговец бананами, потом подтянулись рассчитывающие на заработок при разгрузке местные босяки, а там и получатели груза нарисовались вместе с клерками из конторы капитана над портом. Оставив хлопоты со сдачей товаров и прочей официальщиной Мэри и Джеку, Сонька в сопровождении взрослого матроса Джона отправилась к приставшему неподалеку флейту. Семье предстояли визиты, и первым делом — к губернатору.

Надеялся встретиться со знаменитым Генри Морганом, но нынче тут главным был Гендер Молзуорт, незамедлительно принявший сразу двух капитанов с сопровождающими лицами, и буквально набросившийся с вопросами о том, как обстоят дела в Англии, лишь только позволили приличия. Нынче ведь радио нет, почта через океан идёт месяцами, вот и приходится узнавать новости из уст приезжих. Конечно, Порт-Роял место очень оживлённое, но сейчас не сезон, и судов из Англии со свежими новостями пока мало. А уж из восточных графств, где основная замятня идёт, мы и вовсе единственные. Так что интерес королевского представителя был неподдельным и многословным, тем более что он и о смене короля в метрополии узнал меньше месяца назад. Ведь лейтенант-генерал не настоящий губернатор, а лишь исполняющий обязанности — и вопрос о том, куда будет мести новая метла, для него жизненный. Тут основную партию вела мама — то ли как более осведомлённая, то ли просто более склонная к жонглированию словами и смыслами. Не знаю, как Софья, сосредоточенно поглощавшая местные деликатесы, а я с удивлением узнал много нового об обстановке вокруг поместья Корнов и вообще в целом в Англии. Всё же надо больше вокруг поглядывать — который раз себе это твержу и как настоящий бледнолицый раз за разом на одни и те же грабли наступаю.

Обустроились в городе мы с некоторой претензией — в гостинице "Король Ричард", с видом на губернаторский особняк и старейшую в городе и вторую во всём Новом Свете церковь. Пять звёздочек по местным меркам — ну да положение обязывает, и отдохнуть с комфортом после корабельной тесноты очень заманчиво.

Хотя со знаменитым пиратом увидеться не удалось, посмотрели на прогулке издали на его дворец. Помпезная и вычурная махина, буквально доминирует над окружением, губернаторский сильно поскромнее будет. Неудивительно, что с местной властью сэр Генри так сильно не поладил, что вынужден был на свои плантации в долине Моргана переехать и, если верить слухам, бухать без просыпу. Зависть — сильное чувство.

Позднее мы с мамой наведались к её старшей сестрице, едва отбившись от предложения поселиться на всё время пребывания — всё ж близкое соседство сразу двух тюрем как-то не вдохновляет, да и тесновато тут для пятерых лишних ртов. Так что мы совершили пешую прогулку по набережной от форта Руперта обратно к нашей стоянке у форта Джеймса через весь город. Красивые тут места, но как-то не цепляют. И кабаков многовато — на каждом шагу.

А через пару дней, заполненных разнообразными деловыми хлопотами, мы в наёмной карете отправились навещать маминых родителей. Тут по хорошо накатанной дороге около часа пути всего до Спаниш-Тауна через мост на реке Рио-Кобре. Вот из-за него мне и не позволили гнать к дедушке на куттере — мачты бы тут не прошли. А жаль — не пришлось бы трястись. Ибо рессор в карете отродясь не было. Телега-телегой, только изукрашенная.

Местность вокруг обжитая, то и дело встречаются хижины или повороты к усадьбам. Фазендам, если на моё понимание. Хотя называют их гасиендами. Дедушкина оказалась достаточно далеко и прямиком на речном берегу. Хотя, считается она папиной, но это просто формальность, чтобы мамины родители оставались здесь жить, притворяясь управляющими. Вот прямо словно дворецкий и экономка, как у нас в имении Бетти и Джон Коллинзы. Не владеют, но распоряжаются.

Дед выглядел настоящим испанским грандом, а бабушка — благородной сеньорой. Они приняли нас старомодно одетыми и с торжественными выражениями на лицах. Выпили за встречу прекрасного вина. Я как-то на этом раньше не заострял внимания, но в этом мире дети хлещут спиртное безвозбранно. Пиво особенно. Хотя — чему удивляться? Здесь и сейчас присказка: "Губит людей не пиво…" — ни разу не ёрническая.

Потом мы обходили владения, где участки, заросшие тропическим лесом чередовались с засеянными сахарным тростником делянками. Хижины рабов выглядели ничуть не убого, а сами рабы дрыхли в тени под навесами.

Единственным работающим, кого мы увидели, был мальчишка, следящий за горением печурки перегонного куба, да и тот не особенно утруждал себя лишними движениями.

Сонное царство беспробудно функционировало до тех пор, пока не утих дневной зной. Едва солнце начало клониться к горизонту, как зазвучали голоса, и под навесами начались работы — крошили стебли тростника, давили их под прессами и собирали сок в огромные чаны. Даже когда угасли короткие тропические сумерки, деятельность не прекратилась — в котлах упаривали сладкий сок, который на вкус оказался довольно противным. Но из него шумовками вылавливали комки уже настоящего сахара. Не слишком белого, но по-настоящему сладкого. А оставшееся сливали уже в другие чаны для брожения.

Любопытные девчонки с интересом проследили весь техпроцесс, остановившийся ещё до полуночи — всех погнали спать. Не девчонок — работников. Чтобы снова поднять ещё затемно — с утра, пока жара не стала одуряющей, те же мужчины рубили тростник, который свозили под навесы дожидаться вечернего всплеска активности.

Надсмотрщиков с бичами я здесь не увидел — всем распоряжался дедуля, одетый много проще, чем в официальной обстановке. Признаков социальной напряжённости тоже заметно не было. Зато за сутки непрерывной работы перегонного куба набежала бочка тростникового самогона, который станет ромом, когда с годик постоит в дубовой ёмкости. Всё очень просто.





Глава 26. Совещание в Филях




Отзвучали последние аккорды, и мама с дедушкой передали гитары Соньке и Консуэллке. Девочки вместо красивой испанской баллады исполнили непритязательную английскую песню про пасущихся овец. До мастерства старших им, конечно, было далеко, но инструментом они владели уверенно.

Изображающая прилежную служанку Мэри разнесла на подносе бокалы с лёгким вином — она всячески старалась не выглядеть госпожой, хотя положение маминой крестницы позволяло ей носить одежду высших слоёв общества и вести себя непринуждённо. Она с удовольствием примеряла на себя разные роли. Сейчас — низшей среди благородных.

У нас тут идут очередные вечерние посиделки, уже третьи по счёту. Стороны в ходе неспешного трёпа обо всём и ни о чем усиленно знакомятся или заново притираются друг к другу. В первый вечер пришлось срочно вспоминать полузабытые мамины уроки испанского и мучительно подбирать слова. Сейчас уже полегче.

— Итак, обстановка в Англии вызывает беспокойство, — рассудительно проговорил дедушка, начиная давно назревший серьёзный разговор. — Я полагаю разумным довериться твоему чутью, Агата. Как и тогда, когда англичане пришли выгонять нас отсюда.

— А почему не прогнали? — вскинулась наша младшенькая, Кэти. Ей уже идёт восьмой год, и она тоже школьница. Считает, куёт ножики и отливает из олова колечки. То есть, первый класс закончила успешно.

— На самом деле бабушку и дедушку прогнал мистер Корн, — улыбнулась маменька. — А меня принудил к замужеству.

— Хочется услышать детали, — прорвался я к речевому аппарату, воспользовавшись Сонькиным замешательством.

— Это было через год после того, как Испания окончательно признала Ямайку английской и вскоре после того, как Генри Морган вернулся из столь дерзко разграбленной Панамы. Раньше-то до полуразрушенного Сантьяго-де-ла-Вега и его опустошённых окрестностей никому никакого дела не было — испанцы ведь поотпускали всех рабов, когда проиграли нам, англичанам, в пятьдесят пятом. А без рабочей силы эти земли потеряли ценность. Конечно, город считался столицей острова и там даже сидел губернатор — но на эту должность тогда фактически ссылали неугодных, так что и сил в их руках было немного. Даже ближайшие окрестности, хоть и были хорошенько пограблены при захвате, но в большинстве своём так и оставались в руках прежних владельцев. Но спустя пятнадцать лет те, кто тут ещё оставался, потихоньку и город отстроили, и хозяйство наладили. А в Порт-Рояле тогда собралось достаточно решительных парней, не слишком довольных долей, которую выделил им Морган, — пустился в воспоминания отец. — Как раз сезон дождей начался. Подобравшись к этому поместью, мы встретили сотню рубщиков тростника с ярдовой длины тесаками. А сохранить порох сухим здесь — целое искусство. Поэтому наша банда отступила и отправила меня на переговоры. И вот вхожу я в этот самый дом и падаю, сражённый наповал неземной красотой вашей мамы. Через полчаса рабы вынесли мокнущим под дождём моим товарищам десяток зажаренных поросят и бочонок рома. А ещё через пару часов мы с вашим дедушкой вернулись из столицы с бумагами о добровольном дарении всех этих земель мне. Он легко согласился с доводами о том, что его отсюда всё равно выдавят, и стал изображать управляющего. А вот сеньорита Агата долго мучила меня…

— Помучаешь тебя, такого убедительного, — воскликнула маменька. — Пообещал, что я так и останусь в родительском доме, для посторонних считаясь супругой английского джентльмена. Но сообщение о гибели вашего дяди всё перевернуло с ног на голову. Не могла же я не узнать, как в Англии живут жёны владельцев тамошних поместий!


Ну что тут скажешь? Разумность свойственна всем предкам Софочки, с кем мне довелось познакомиться. Хотя, конечно, в этой истории наверняка многое опущено. Официальная версия для детей, так сказать. Чего стоит оговорка отца о более чем близком знакомстве с Генри Морганом или "забытые" подробности того, чем и как он компенсировал "товарищам" отсутствие добычи. А ведь ему тогда хорошо если двадцать стукнуло!

— Насколько я уловил, нынче и некоторым супругам джентльменов в Англии стало неуютно, — вернул разговор в первоначальное русло дедушка.

— В стране, где действует далеко не ручной парламент, королю следует быть осмотрительным, — объяснила Софочка.

— Не стоять демонстративно мессы и не сажать на все посты одних только католиков, — добавила правоверная протестантка Мэри.

— Невольно возникает предчувствие грядущих перемен, — продолжила мысль маменька. — И перемен для нас неблагоприятных.

— Вильгельм Оранский, — вслух Сонькиными устами вспомнил я.

— Он женат на наследнице престола, — добавила маменька. — И он ярый протестант и неплохой полководец.

— Он континентальный протестант, которые после Вальпургиевой ночи очень не любят католиков, — поторопился с высказыванием я.

— Валькириевой? — неуверенно поправила малышка Кэти.

— Варфоломеевской, — внёс окончательную ясность отец. — Однако, потомки гугенотов, сбежавших из Франции, спасаясь от резни, живут и в Англии. И, дай им власть, доберутся и сюда. А испанцы не католиками не бывают — это общепризнанно. Где же вас спрятать? — обвёл он глазами супругу и её родителей.

— Испания не вариант, — тут же отозвалась бабушка. — Супруге английского джентльмена там будет еще неуютнее, чем дома. Да и нас с мужем там никто не ждёт. И в остальной Европе тоже — что англичане, что испанцы ухитрились побить горшки буквально со всеми.

Дальше наш разговор о том, куда прятать маму и бабушку с дедушкой, пробежал по басурманским странам, но как-то за них не зацепился, признав магометан чересчур агрессивными. Китай и Индия далеки и географически, и мировоззренчески — хотя в последней европейские приватиры очень востребованы у Моголов. Во всех Америках делами заправляют или католики, или протестанты. Причём для католиков англичанин и пуританин — одно слово. Даже церковь называется англиканской.

— Есть одна страна, нуждающаяся в мореходах, — припомнила Мэри. — Из неё в океан можно выбраться только в летние месяцы. Но собственных кораблей нет. И моряков тоже. Как в Индиях, только ближе.

— Московское царство? Там совсем другая вера, — сообщил отец.

— Может быть, это как раз и хорошо? — риторически вопросил я. — К чужакам из-за веры не цепляются потому, что они сразу не такие, как все остальные. Тот парень из России, Иван. До него ведь никому нет дела. В смысле, известно, что он не мусульманин и не язычник, но дальше уточнять никому и в голову не приходит.

— Мы с ним ходили в храм, — доложила Мэри. — Он вёл себя, как остальные, только крестился по-другому. А потом сказал, что у них в церквях всё не так. Красивее. И запах иной.

— Это довольно холодная земля с длинной зимой, — очертил проблему отец.

— Очень вытянутая с севера на юг, — возразила Мэри. — Туда наших Англий вместе с Ямайками можно целый мешок напихать.

— Без разведки туда соваться не стоит, — с мудрым видом заявила Софочка. — Давайте, я сгоняю по-быстрому на своей шхуне.

— Не успеешь вернуться в этом году, — осадила подругу Мэри. — Северное лето коротко. Море, через которое туда идти, замерзает уже к осени, — вот ведь подруженька! Успела Ивана обо всём выспросить, да ещё и с подробностями. Хотя, эта скромница — вполне квалифицированный штурман, знающий устройство судна и умеющий им управлять. — А Ивана в проводники возьмём и там из рабства выкупим.

Меня так и подмывало поведать о искренней симпатии будущего царя Петра Алексеича к иноземцам, о столичном районе Кукуй, где приезжие из-за бугра вполне комфортабельно жили, соблюдая европейские обычаи, но это было бы совсем палевно, с чем Сонька легко согласилась. С тем, что палевно. А вот информацию заглотила и принялась поддерживать пророссийскую позицию Мэри:

— Страна там вроде бы не бедная, и сейчас проходит модернизацию и активно вербует на службу иностранцев. Чаще, конечно, голландцев, но не только. А значит — есть опыт по созданию им благоприятных условий, чтоб со службы не бежали. С верой тоже должны были как-то решить — дело-то серьёзное.

— Днище флейта совершенно не обросло, — вдруг ни с того, ни с сего заявил отец. — И течи в корпусе минимальны, — посмотрел на свою старшую дочь и продолжил: — Откуда-то ты узнаёшь о том, чего знать не можешь?

— Внутренний голос подсказывает, — честно призналась дочурка, выдавая меня с потрохами.

— И часто он это проделывает? — попытался уточнить дедушка.

— Когда я о чём-то напряжённо думаю.

— Интуиция, — "объяснила" бабушка. — Редкий дар. Но не из тех, о которых следует рассказывать чужим, а то прослывёшь ведьмой.

— Ведь ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах, — внезапно вслух транслировала мою мысль Сонька и тут же огребла подзатыльника от Мэри. На что родители благосклонно кивнули. Они вообще мамину крестницу считают значительно более умной, чем дочку. В житейском плане.

А вот отца, похоже, отговорка не убедила — видать, давно копилось, но развивать тему он не стал.

Поняв, что мои тайные намерения получили предварительное одобрение на расширенном семейном совете, я почувствовал некоторую оторопь. Ведь прямо сейчас, когда царь молод… да что я блею — мал, рассчитывать на поддержку с его стороны было бы опрометчиво. С другого боку, Корны — зажиточная семья. Располагают они некоторыми средствами. То есть можно приступать к осторожной подготовке столь нужного запасного аэродрома. В конце зимы или начале весны отправимся в Англию, если вести оттуда не окажутся совсем уж отвратительными. Прибытие в Ипсвич как раз придётся на начало тамошнего лета. Не знаю я в точности, когда вскрывается ото льда Белое море, но пока мы до него добежим от берегов Туманного Альбиона, путь к Архангельску точно будет открыт. Останется начать обустройство. Сперва поставить просторные навесы, под которые уложить на просушку побольше делового леса — ну, должен же там быть хоть какой-то корабельный лес. И с купцами тамошними знакомство свести. Вроде как собираюсь возить их с ихними же товарами по всей Европе, куда пожелают. В принципе, можно в Голландию или Италию. Да и английские порты доступны — нам Навигационный акт не помеха. Если брать плату только за проезд и перевозку груза, а не пытаться самим покупать-продавать, то купцы в нас конкурентов не увидят. Наоборот, станут приветливы и дружелюбны. Спервоначалу это выгодней любых прибылей, а там поглядим.

Мои производимые Софочкиными устами разглагольствования прервал Корн-старший:

— Следует учитывать то обстоятельство, что Лондонская Московская компания имеет монопольное право на посещение Архангельска и торговлю с Россией.

— А Ваня говорил, будто русские эту монополию отменили. Что даже голландцы туда наведываются.

— Так то голландцы, которым английские установления побоку. А Его Величество Яков II эту монополию не отменял. За визит в Архангельск любой наш соотечественник может угодить под суд и остаться без судна, а то и в тюрьму сесть, и это если компанейским не хватит сил разобраться с ним на месте, — объяснил папенька. — Впрочем, это не причина отказываться от интересного плана. Тут главное не попадаться. Отложим пока на подумать…

В прошлом году я совсем каучука не привёз, зато в этом доставил целых двадцать фунтов. Лавочники запомнили, чем я интересуюсь, и собрали помаленьку, — в очередной раз неожиданно сменил тему отец. — Это много или мало?

— Только на прокладки и хватает — аппетиты-то растут. Да и ассортимент продуктов длительного хранения расширяется, — вместо меня ответила Консуэллка. — Перловку, пшённую кашу и гречку матросы одобрили, а плов и овсянку забраковали. Совсем разбаловались, давно лабкаусом или потажем не лакомились. С мукой я сама ошиблась — нужно было зерно брать после обжарки, а перед употреблением молоть. Я вот думаю, а не закрывать ли нам в стеклянную тару и воду, что для питья и приготовления пищи? Все-таки портится она в деревянных бочках, как ни готовь её в дорогу.

— Вода и в бутылях сохранится, если пробку обмазать сверху этим вашим битумом, — возразил отец. — Но про остальные продукты ты права. С ними куда как спокойней, если уверен, что не протухнут. А тот свежий хлеб, которым ты угощала нас во время штиля, не показался мне плохим. Даже на берегу он бы не затерялся, а уж после сухарей…