Все было не так

– Денни, – перебила его Рози. – Я пытаюсь выбрать подарок бабушке на день рождения. Если бы ты был семидесятилетней женщиной, что бы предпочел: удобный свитер или симпатичное ожерелье? Не забывай, что я на мели, так что, вероятно, подарок будет из «Уолмарта» [9].

– Эй, – сказал Джаред. – Мы тут разговаривали.

– Нет, это ты разговаривал, – отметила Рози. – И Денни плевать, в каком разрешении ты играешь в свою дурацкую игру. Он слепой.

– Да, но зато ему очень интересно, что купить твоей бабушке, – парировал Джаред.

– Интересно. Потому что он – рассудительный парень. В отличие от других.

– Я рассудительный!

– А теперь поцелуйтесь, – сказал я. Потому что до сих пор уверен – эти двое были влюблены друг в друга. Да, они постоянно спорили, но поодиночке сохли друг по другу. Кроме видеоигр Джаред говорил лишь о Рози. Она действовала не так очевидно, но я ее знал. Он ей нравился. Даже если она никогда в этом не признается.

– Итак, ребята, – произнесла мисс Тейлор. Ее голос раздался из передней части кабинета, где сидели я, Джаред и Рози. – Через несколько минут прозвенит звонок. Пожалуйста, не забудьте выйти из системы и…

Она замолчала. Я не знаю, как это объяснить, но почувствовал, что все переключили свое внимание. Помню коллективный вздох, но не уверен, произошло это на самом деле или мой мозг просто внушил его мне, потому что это казалось логичным.

А потом раздался громкий хлопок, крики, и две руки – по одной с каждой стороны – схватили меня за руки и дернули вниз, на пол. Все произошло так быстро, что я ударился лбом о край парты. Одну странную секунду я думал, Рози и Джаред решили мне отомстить за поддразнивание. Но это не объясняло громкий шум и почему они вместе со мной, запутавшись в ногах, забрались под парту.

Люди всегда полагают, те несколько минут хаоса были самыми страшными в моей жизни. Но это не так. Они были самыми непонятными. Я не видел стоящего на пороге кабинета …… с оружием. Не знал, что это был за хлопок. Понимал лишь только, что было громко. Я прижал руки к ушам, надеясь, что через секунду все пройдет и кто-то мне объяснит, что произошло.

Я почувствовал, как Джаред рядом со мной обмяк, и опустил руку, чтобы спросить его, что происходит. Но он не ответил, и я списал это на шум. Даже когда мою руку, прямо под локтем, прошила пуля, я ничего не понял. Почувствовал боль и знал, что пошла кровь, но все равно не мог сложить два и два. Возможно, все дело в шоке, адреналине или просто отрицании, но я не испугался. Это же школа. Здесь не надо бояться.

А потом хлопки удалились. Я услышал их в коридоре, вне кабинета информатики, услышал голос по интеркому, призывающий учителей перейти к режиму изоляции. И тогда-то понял, что что-то не так. Мы с первого класса отрабатывали изоляцию. И я все равно этого не понимал, как бы безумно это ни звучало. Помню, как сидел под столом с окровавленной рукой и гадал, почему мисс Тейлор до сих пор не закрыла дверь.

И тут воцарилась тишина. Самая тяжелая тишина. Не знаю, как еще это объяснить. Но было так тихо, что я подумал – эти хлопки порвали мои барабанные перепонки. Я потянулся к Джареду и подтолкнул его, но он безжизненно соскользнул вниз. Я подумал, он потерял сознание. Возможно, тоже ударился головой. Внутри меня формировался ком, и я решил – позже отчитаю его и Рози за то, что так быстро потянули меня вниз.

А затем я услышал, что кто-то движется по кабинету. И дышит. Обычно я не замечаю, как дышат люди, – будучи слепым, я не обладаю сверхслухом, – но это дыхание было быстрым и громким. В такой тишине это спровоцировало тревогу.

– Эй? – сказал я, потому что больше ничего не придумал.

– Тише. – Голос говорил резко и прерывисто, и, что странно, я его не узнал. Мне казалось, я мог узнать голоса большинства из класса.

Снова движение, и кто-то как будто пополз ко мне. Я подумал: зачем кому-то ползти ко мне по кабинету? Должны ли мы ползти во время изоляции? Это часть отработки, которую я упустил? Я понимал, насколько странны мои мысли, но в тот момент все было так нелогично.

– Молчи, – произнес голос, оказавшийся ближе. – Я слышал сирены. Копы будут… О, нет, Рози.

– Что? – спросил я. – Зачем приедут копы? Что не так с Рози? Что происходит?

Но девочка – а это был женский голос – все продолжала повторять надломленным шепотом: «О, нет, о нет, о нет».

Позже я выяснил, что этой девочкой была Иден Мартинез, кузина Рози, а повторяла она эти слова потому, что Рози была мертва. До этого дня я ни разу не слышал, как разговаривает Иден. Она тихая и замкнутая. Полная противоположность Рози. Но мы вдруг остались единственными выжившими в этом кабинете.

Тогда я этого не знал. Мне это стало известно только после того, как приехали копы. Когда меня погрузили в «Скорую», я узнал, что рука болит из-за огнестрельного ранения. А полный масштаб случившегося я узнал, лишь оказавшись в больничной палате с родителями и сестрой.

Вскоре после этого появилась съемочная бригада. И за следующие несколько месяцев вышло огромное количество историй и рубрик обо мне. Я перестал быть слепым парнем. Теперь я был слепым парнем, который выжил в массовой стрельбе. И почему-то моя история считалась самой интересной. Или самой трагичной. Словно для меня все могло быть гораздо хуже, потому что я был единственным инвалидом в этом кабинете, испуганным и потерявшимся в хаосе.

Но я не думаю, что это правда.

Не поймите меня неправильно. Я не утверждаю, что стрельба на меня не повлияла. Я потерял двух лучших друзей и любимую учительницу. Физическая терапия и обучение снова пользоваться тростью были отстойными. Я до сих пор вздрагиваю из-за громкого шума, и иногда мне снятся кошмары. Но не могу перестать думать, что в сравнении с остальными отделался относительно легко. Потому что ничего не видел. Но послушайте, необязательно что-то видеть, чтобы получить травму…

Конечно, я это знаю – но большая часть боли и ужаса настигла меня уже после. Она возникла, когда я узнал, что произошло. Я не стал этому свидетелем, как все остальные. Не видел тела своих друзей. До этого дня не знаю и не хочу знать, где застрелили Рози, Джареда или мисс Тейлор. Остальным выжившим не так повезло.

У меня есть возможность оставаться в неведении.

Поэтому мне не очень нравится трагический вдохновляющий образ меня такого, каким меня хотят видеть. Если уж на то пошло, я чувствую себя мошенником. Я годами чувствовал вину за то, что не страдал от большего количества боли. Что, если подумать, довольно хреново.

Не думаю, что заслуживаю эту стипендию потому, что я – темнокожий парень из бедного района, который родился слепым и пережил стрельбу. Я заслуживаю эту стипендию из-за своих амбиций и таланта.

Хоть я так и не получил оценку за то приложение в девятом классе, я разработал и другие. На данный момент они банальны и не стали успешными за одну ночь, но они доступны для людей с нарушением зрения. И у меня есть более внушительные идеи. Однажды, уверен, я смогу изменить игру, когда дело коснется вспомогательных технологий и доступной среды.

Не потому, что хочу вдохновлять людей – на данный момент я очень устал всех «вдохновлять», – а из-за того, что смог бы им помочь. И давайте будем честными – ради собственной выгоды. Я устал быть Денни Лукасом – слепым выжившим из старшей школы округа Вирджил. Я готов стать Денни Лукасом – богом технологий. Или хотя бы Денни Лукасом – парнем, который делает реально крутые вещи.

Знаю, есть шанс, что я вас разочаровал. Но я надеюсь, комитет поймет, почему я должен получить эту стипендию. У меня масштабные цели. Я мотивирован и амбициозен и знаю, что благодаря этой финансовой помощи смогу придумывать очень крутые вещи.

Поэтому прошу вас рассмотреть мое заявление. Не из-за того, кто я есть или через что прошел. А по причине того, кем стану через десять или пятнадцать лет. Я знаю, что обладаю потенциалом и смогу рационально использовать эти деньги. Надеюсь, вы думаете так же.

С уважением,

Денни Лукас.






Письмо Денни на получение стипендии перевернуло мой мир.

Не знаю почему, но до прочтения я не понимала, что остальные выжившие пытались справиться с тем, как рассказаны наши истории. Я настолько погрузилась в свою вину за произошедшее с Сарой и Келли, что даже не понимала, как исказили истории других. Узнав, что Денни был недоволен тем, как его увидел мир, я почувствовала себя менее одинокой, но не уверена, что мне стало легче.

Я понимала, что должна рассказать ему правду о Келли и Саре. Прочитав новости о книге Макхейлов, я постоянно находилась на взводе, в панике и, если бы ни с кем этим не поделилась, то, наверное, взорвалась бы.

– Я прочитала твое письмо, – сказала я ему на следующий день за обедом. Мы сидели в столовой за небольшим круглым столом у стены, откуда я с легкостью могла наблюдать за всеми выходами. Майлс сидел рядом и, прикрыв глаза, опустил голову на толстую книгу, которую всю последнюю неделю везде таскал с собой. Я не знала, спит он или нет. Во время обеда в основном разговаривали мы с Денни.

Точнее, говорил Денни.

– По шкале от одного до десяти, насколько я гениален? – спросил Денни. – Один – гениален. Десять – круче проклятого солнца.

– Минус четыре, – сказал Майлс, не открывая глаз.

Денни засмеялся.

– В точку. Но серьезно. Ли, насколько плохо?

– Оно нормальное, – ответила я. – Заставило меня многое обдумать. – Я замолчала и проткнула вилкой небольшой кусок жирной школьной пиццы. (Да, я ем пиццу вилкой. Можете меня осуждать. Майлс и Денни уже сообщили, что это неприемлемо.) И добавила, перед тем как поднести вилку к губам: – Вообще-то я надеялась обсудить это после школы.

– Ты имеешь в виду, озвучить замечания или помочь отредактировать? – спросил он.

Мой рот был занят едой, и я кивнула, а потом вспомнила, что он не видит. Я знала Денни большую часть своей жизни и дружила с ним последние три года. И меня до сих пор смущали такие незначительные ошибки, как эта. Я прожевала, быстро сглотнула и ответила:

– Да. Типа того. Если не против, могу после школы отвести вас с Глиттер домой.

– Ладно, это круто, – ответил Денни. – День, когда мне не надо выполнять маневры с Глиттер в школьном автобусе, – хороший день.

Он потянулся к лежащему возле его стула золотистому лабрадору. Она подняла голову и ткнулась носом в его ладонь. Он провел рукой по ее морде до шеи и начал чесать за ушами.

Я ощутила на себе взгляд.

Майлс поднял голову и вопросительно выгнул бровь.

– Ты… не против доехать до дома на автобусе? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Все нормально.

Но не отвел взгляда.

Он понимал – что-то происходит. Иначе бы я просто сделала еще одну остановку по пути домой. Но он ничего не спросил. И я знала, что не спросит.

А вот Денни спросил.

Тем днем, когда я припарковалась на его подъездной дорожке и целую минуту просидела в молчании, не зная, с чего начать свою речь, он сделал все за меня.

– Похоже, дело не в моем письме.

– Что?

Он поднял плечо.

– Ты попросила Майлса доехать до дома на автобусе. Несложно понять, что что-то происходит, потому что мое письмо на получение стипендии не требует такой секретности. Так что происходит?

Я выдохнула.

– Вообще, дело вроде как в твоем письме, – сказала я.

– Серьезно? Черт. Теперь я взволнован.

– Прекрати, – сказала я ему. – Не стоит волноваться из-за письма. Оно хорошее. Очень. И заставило меня задуматься кое о чем… о стрельбе.

– О, – сказал Денни. – Кажется, разговор предстоит нелегкий, поэтому голосую за то, чтобы выбраться из этого грузовика, устроить налет на мой холодильник и выйти на задний двор, чтобы Глиттер передохнула во время нашего разговора.

– Я за.

Десять минут спустя мы с Денни, с лимонадом и только что приготовленным попкорном прошли по его дому до задней двери. Освободившаяся от ошейника Глиттер следовала за Денни, не сводя глаз с попкорна.

– Глиттер, пожалуйста, не путайся под ногами, – попросил он, когда она столкнулась с ним. – Ее тренировали не просить еду у людей, и обычно она спокойно на нее реагирует, но, клянусь, из-за попкорна сходит с ума.

– Разве можно ее винить?