Возвращение в Острог

Открыв дверь, Лев с радостью смотрит на собственную квартиру. Теперь она кажется ему очень стильной. Фортов ловит себя на мысли, что попал в другой год. Здесь не прошлое и даже не настоящее, здесь уже случившееся и пришедшее прекрасное будущее. Окна на Цветной бульвар — вид очень красивый. Лев понимает, что ему мил пульс этого города. Порадовавшись возвращению, он решает принять ванну и спуститься вниз, в какой-нибудь хороший настоящий ресторан.

Фортов наливает ледяное шампанское и двойным хлопком (технология умный дом) включает музыку. Звучит джаз, умиротворяющий и спокойный рояль. Когда вода наполняет джакузи, Лев забирается внутрь (Агата уже здесь) и расслабляется. Фортов думает теперь: хорошо, что всё наконец закончилось. Несостоявшийся лейтенант юстиции решает, что сегодня отдохнёт, а уже завтра попросит у дяди чего-нибудь ещё — эта профессия, кажется, не для него. Фортов думает теперь, что вполне мог бы попробовать себя в шоу-бизнесе или даже в кино. С другой стороны, теперь, когда он так хорошо и глубоко знает собственную страну, он, наверное, мог бы реализовывать себя в большой политике. Лев улыбается, потому что чувствует: впереди у него фантастические перспективы и будущее, здесь, в прекрасной Москве.

— Агата, милая, давай выпьем за наше возвращение!





Эпилог




Острог продолжает морозить и заносить снегом. Горизонт размывает абсолютной белизной и тихо-тихо, неотделимо от земли и неба, кто-то (вполне возможно, бывший мэр) едва слышно поёт песенку во славу пустоты. Жизнь продолжается, жизнь идёт своим чередом. Проходя очередное обследование, беременная воспитанница детского дома заявляет врачам, что хочет отказаться от ребёнка.

— Почему?

— Потому что сперва мне нужно пожить в своё удовольствие. Вот встану на ноги — тогда и заберу.

— Ты сначала роди, а потом отказывайся, — отвечают врачи.



Со всей страны в Острожский детский дом катят неравнодушные будущие приёмные папы и мамы. Переполненные эмоциями, люди порыва, граждане с большими сердцами выстраиваются теперь в длинную очередь, чтобы в срочном порядке усыновить хотя бы кого-нибудь из острожских детей. С улыбкой наблюдая за происходящим, директор детского дома думает, что о таком подарке можно было только мечтать — сложно придумать лучшую рекламу, чем четыре самоубийства.

Каждый день теперь повторяется один и тот же спектакль. В маленькую комнату, где уже сидят взрослые члены жюри, входит ребёнок, который начинает демонстрировать всё, что умеет. Мальчики и девочки берут в руки карандаши и быстро, словно на Дельфийских играх, рисуют. Как правило, маму и папу. Затем, отложив в сторону бумагу, хватаются за пластилин, чтобы слепить никому не нужные волны, пальмы и солнце. Вслед за этим вытаптывают танцы, поют народные песни, читают стихи и со множеством ошибок пытаются исполнить «К Элизе» Бетховена. Припадают на одно колено, чтобы показать, как ловко они умеют завязывать шнурки, и тотчас встают по стойке «смирно» и, дождавшись одобрения воспитателя, демонстрируют потенциальным родителям, что научились в мгновенье надевать куртку/шапку/шарф и перчатки. Подойдя к умывальнику, который родители замечают только теперь, дети моют и так вычищенную до блеска тарелку и, тщательно её обтерев, аккуратно складывают полотенце вчетверо. Всё это обычно происходит в абсолютной тишине, и когда ребёнок заканчивает первый тур, с ним начинают говорить. Не раз принимавшие участие в подобных трагикомедиях дети отвечают неохотно, прекрасно понимая, что если кому-то и повезёт, то уж точно не им. В конце концов воспитательница выводит ребёнка за дверь, и директор детского дома спрашивает:

— Ну как, вам понравился ребёночек?

— Да вроде крепенький, — отвечают бывшие приёмные родители Пети.



Выслушав Козлова, начальник на секунду смотрит в бумаги и, опустив очки на самый краешек носа, поднимает глаза:

— Так, Сан Саныч, я что-то ничего не понимаю. Давай-ка лучше ты мне объясни, что здесь написано? ДНК этого Павлова нашли на местах всех самоубийств, он дал признательные показания, однако после вы нашли его ДНК ещё и на месте убийства, где он, как я понимаю, быть не мог? Это что вообще такое?

— Да, всё верно. Как вы знаете, произошло следующее: местный мэр, Кичман, однажды решил сделать доброе дело и отправил детей на море. Первое время все были счастливы, но, когда дети вернулись, их захлестнула повседневность. Месяц, два они ещё как-то справлялись, а потом начали сбегать. Кто куда. Одни хотели посмотреть на море, другие просто вырваться из городка. За то, что ребята сбегали, воспитатели отправляли их на принудительное лечение. Ребята лежали в больничке по месяцу, два и каждый день употребляли запрещённый во всей Европе, но разрешённый у нас аминазин. После этого в приют ребята возвращались не только с покалеченной психикой, но и со справками, согласно которым сразу после выпуска из детского дома в связи со вновь всплывшими диагнозами должны были бы отправиться в ПНИ. И всё же была надежда — каждый жил мечтами о море. Весь год ребята ждали, что путешествие повторится… Когда же дети поняли, что Кичмана посадили, а моря в их жизни больше не будет, сперва участились побеги, а затем начались и самоубийства…

— А этот Павлов? Как быть с тем, что он был на местах самоубийств?

— Не был…

— Но ведь везде нашли его ДНК!

— Да, но только никто не подумал, что криминалисты сами занесли её туда. Такая история уже однажды случалась в Германии. Никто не вспомнил, что этот Павлов работал на фабрике по производству ватных палочек. Вероятно, в силу рассеянности время от времени он забывал надевать перчатки — не знаю, так или иначе, но ватные палочки, которыми работали криминалисты, с самого начала были заражены его ДНК. Ни на одном из мест самоубийств он не был. Эти показания из него просто выбили.

— То есть закрывать нам некого?



Козлов ждёт этого вопроса, однако, когда он звучит, всё равно на мгновенье задумывается. Посмотрев на собственное отражение в зеркале, что висит теперь ровно напротив него, Александр набирает полные лёгкие воздуха и на выдохе говорит:

— Не-а… разве что море…

— Да уж, Сан Саныч… не для того я тебя туда посылал… Ну ладно, я подумаю… и решу, как со всем этим быть!

— Можно мне съездить в отпуск на недельку?

— Да-да, конечно, напиши заявление и валяй!

Спустившись на парковку, Козлов закуривает и, позвонив жене, сообщает, что собирается уехать на некоторое время.

— А твоя работа?

— Мне дали отгул. Я бы только хотел повидаться с Асей перед отъездом…

— Это хорошо, потому что вечером у меня как раз очень важные дела.



Вместе с дочерью Александр отправляется в торговый центр. После Острога ему хочется скупить ей весь мир. Пока девочка выбирает себе кукол, Козлов смотрит на людей, глядящих в телефоны. Когда все самые желанные игрушки приобретены, Александр предлагает дочери съесть мороженое, и маленькая Ася с радостью соглашается. Выбирают ванильное, карамельное и фисташковое. Три шарика каждому. Усаживаются возле большого аквариума и тотчас замечают маму. Козлов видит жену первым и мгновенье ещё надеется, что девочка не узнает её, но уже спустя секунду малышка радуется случайной встрече.


— Тише, Ась, давай не будем тревожить маму… Скажи лучше: тебе вкусно?

— Вкусно!

— И мне тоже…

— Пап, почему мама целует этого дядю?

— Ешь мороженое, милая, а то сейчас растает…

— А этот дядя теперь будет вместо тебя?



Козлов гладит дочь по щеке и понимает, что карамельное мороженое нравится ему больше фисташкового. Следователь делает глоток холодной колы и бурлит напитком. Девочка смеётся, и Александр чувствует, что на языке начинают шипеть тысячи мелких пузырьков, а ещё — что очень колет сердце.

Девочка обнимает отца, и, улыбнувшись от боли, Александр вспоминает теперь, что много лет назад в Греции пузырьки шипели точно так же.

Вечером Александр отвозит дочь, спрашивает у жены, как прошли её важные дела, и решает, что заезжать на съёмную квартиру уже не станет. Сев в машину, он отправляется в сторону маленькой деревеньки на озере близ городка Сортавала, чтобы впервые за долгое время уснуть дома.





Список вопросов для обсуждения романа «Возвращение в Острог» учащимися средних, средних специальных и высших образовательных учреждений

1. Назовите имя девочки, вскрывшей себе вены.

2. Откроет ли мэр Острога капсулу и прочтёт послание к будущим поколениям?

3. Почему Петя с самого начала выступает против поездки в Грецию?

4. Выживет ли он?

5. Будет ли осуждён?

6. Виновен ли Козлов?

7. Каковы последствия добра?

8. Где заканчивается море?

9. И будет ли так всегда?





После всего




В маленьком карельском городке, где заканчивается осень и эта история, как вы наверняка помните, с самого утра идёт снег. Александр действительно смотрит на бумагу, но за карандаш не берётся. В доме и впрямь по-настоящему тихо, и мать Козлова взаправду поливает цветы, а отец собирает мозаику.

Выйдя на улицу, Александр в самом деле шагает в сторону озера и уже на берегу замечает вдруг одинокого, выбравшегося на сушу лебедя. Несколько минут следователь пристально смотрит на птицу, а затем спокойно достаёт из куртки пистолет, и над лесом раздаётся эхо выстрела…



…Словно в цирке, в театре или в зале консерватории, гости пляжа рассаживаются по местам. Каждый вечер они приходят сюда, чтобы посмотреть, как исчезает светило. Солнце выкрашивает в цвет заката пробегающие мимоходом облака и, будто за плинтус, плюхается за горизонт. Огненный диск покидает людей, и от этого незабываемого ежевечернего представления на душе аборигенов и путешественников становится радостно, спокойно и тепло. В благодарность за увиденное по набережной разливаются аплодисменты, и работник муниципальной службы, который следит за чистотой вверенного ему пляжа, с грустью улыбается укатывающемуся красному колесу. Специальной сеткой собирая брошенные мимо урн пластиковые стаканчики, он медленно едет вдоль шепчущей воды и вспоминает группу детей из России, которые гостили здесь несколько лет назад. Человек за рулём зелёного трактора перебирает в памяти их лица и думает, что эти ребята были по-настоящему потрясены. В отличие от туристов, многие из которых наблюдают этот спектакль несколько раз в год, русские дети, вспоминает теперь греческий тракторист, как заколдованные, глазели на море. Толстыми протекторами нарисовав на песке петлю, он разворачивается в конце пляжа и трогается в обратную сторону, чтобы, отвлекаясь от монотонной работы, попытаться представить себе, как могла сложиться их судьба…



…Выйдя на сцену, молодая, но уже очень известная поэтесса замечает, что зал полон. Девушка подходит к микрофону, улыбается, здоровается и, дождавшись, пока волна аплодисментов докатится и разобьётся о край сцены, высказывает предположение, что можно начинать.

Публика смеётся, оценивает остроту, и когда ещё одна рождённая простой шуткой волна омывает её ноги, молодая, но уже очень известная поэтесса начинает читать.

Первым делом она дарит публике стихотворение о сиамских близнецах. Дочитав его и приняв порцию положенного восхищения, Вера (так её зовут) осматривает зал и замечает, что два кресла в самом центре партера пустуют. Это лучшие места, в седьмом ряду. Такие обыкновенно резервируют для очень важных персон: директора театра или его любовницы, премьер-министра или какого-нибудь сотрудника ФСБ.

«Важные люди всегда опаздывают», — думает молодая, но уже очень известная поэтесса и продолжает читать.

Она читает про детское и про босанову, про суженое-ряженое и про апрель, про толстых юношей и про счастье, но в перерывах, когда крещендо звучат всё более и более нарастающие аплодисменты, она думает теперь, что два кресла пустуют. Вера пытается представить себе, как выглядит пара, которая не пришла. Кто эти люди? Кем они работают? Сколько им лет? Они не пришли, потому что попали в пробку, или не собирались вовсе? Он депутат или священник, прокурор или простой студент, который всеми силами хотел произвести впечатление на возлюбленную?

Так или иначе, подарив слушателям несколько известных и даже знаменитых стихотворений, поэтесса вновь оглядывает зал и, приблизившись к микрофону, продолжает читать: