Возвращение в Острог
Часть 24 из 26 Информация о книге
Песнь двадцать четвёртая Собрав сумку, Козлов пытается представить себе путь из аэропорта в Москву. Бесконечные светофоры, пробки и машины, в которых на передних сиденьях, уставившись в телефоны, не разговаривая друг с другом, проживают жизни мужья и жёны, а в детских креслах молча смотрят в окна их дети. Эпидемия одиночества. Козлов вспоминает доминошки многоэтажек, заклеенный рекламой беспроводного интернета подъезд и грязный узкий лифт. Раньше времени в мыслях своих он теперь возвращается в съёмную квартиру и думает, что нужно накачать новых детективных сериалов, потому что многосерийные фильмы о преступлениях снимают для одиноких и несчастных, как он, людей. Сдав ключ с деревянным брелоком, Козлов без сожалений покидает общежитие и садится в ожидающую его «Клио». Машина делает разворот. Проехав несколько километров, «Рено» вдруг резко останавливается. Как и в первый день, Михаил ударяет по тормозам, и, как и в первый день, виною всему подросток — перегородив дорогу, перед капотом стоит испуганная беременная воспитанница детского дома. Михаил начинает сигналить и материться, но Александр успокаивает его. — Погоди, не нужно, — спокойно говорит Козлов. — Я сам… Выйдя из машины, Александр застёгивает пуховик и подходит к девушке: — Ты чего здесь? — Заберите меня в Москву! — Ну что ты за глупости говоришь? — Заберите меня в Москву! Если вы этого не сделаете — уже никто меня никогда не заберёт! Если вы меня не заберёте — я убью его! — Слушай, я не могу. У меня своя дочь и жена… — Все знают, что у вас нет жены! — Но как же я тогда тебя удочерю? — Для этого не нужна жена! По закону вы можете сделать это один! — Послушай, я не могу удочерить беременную девушку… Посмотри на себя… — Можете! — Да не могу! Ты просто веди себя нормально, и всё будет хорошо… — Заберите меня в Москву! — двумя руками вцепившись в куртку, сурово требует девочка. — Не дури! Говорю же тебе, что я не могу… — Если вы уедете — я тоже спрыгну! Я оставлю записку, в которой напишу, что это вы во всём виноваты! — Я и так во всём виноват… Падает снег. Работают дворники. Из салона, держась двумя руками за руль, с большим интересом за всем происходящим наблюдает Михаил. И Фортов тоже. — О чём они говорят? — Кажется, сыкуха хочет, чтобы Сан Саныч забрал её с собой в Москву. — Да хер там! Никуда он её не заберёт! Козлов разжимает руки девушки и спокойно говорит: — Ладно, садись в машину. — Правда? — Да, садись, говорю! Девочка забирается на заднее сиденье, и, сев спереди, Козлов молча даёт понять Михаилу, что нужно заехать в детский дом. Прочитав это на лицах мужчин, девочка тотчас начинает кричать: — Нет, пожалуйста, только не туда! В этот момент подключается Фортов. Взяв девушку за запястье, он приказывает ей сидеть тихо. — Не вопи! Кричать нужно было, когда сношалась! Даже после этих слов Козлов не поворачивается и не смотрит в зеркало заднего вида. Он благодарен лейтенанту за то, что тот впервые ведёт себя по-взрослому. Возвращаются вдоль покрытого снегом сухостоя. Проезжают забор зоны и, свернув у проржавевшего знака перекрёстка, газуют замёрзшей щебёнкой. Девочка всё ещё умоляет забрать её в Москву, и всякий раз, когда воспитанница только открывает рот, Лев сильнее сжимает её руку. Проезжают мимо занесённых снегом скелетов брошенных комбайнов и дырявых бочек, мимо карьера, свалки и заброшенного коровника. Огибают пруд, колодец, свиноферму и почтовое отделение, в которое редко теперь приходят письма. Возле детского дома из машины выходят только Михаил, девушка и Лев. Козлов остаётся внутри. Мужская солидарность. Осознав, что следователю, наверное, от такого детского шантажа нелегко, коллеги под руки затаскивают девочку в детский дом и зовут старшего. — Может, врача? — услужливо спрашивает вахтёрша, но не потому, что волнуется за девочку, а потому, что узнаёт следователей. — Да нет, ей бы просто отлежаться. Забегалась она. Михаил передаёт девушку старухе и велит смотреть за ней в оба. Спустя минуту вновь трогаются. Каждый теперь думает о своём. Глядя на дорогу, Михаил испытывает образцовое чувство грусти. Местному следователю немного обидно, что история подходит к концу. Он не знает, будут ли дети кончать с собой ещё, но что-то подсказывает ему, что, раз Козлов уезжает, самоубийства прекратятся. С одной стороны, в этом, конечно, есть плюс, но с другой — это лишает его всякой возможности для реванша. Впереди маячат лишь похмелье, передозировка повседневностью и жизнь как мозоль. «Игра закончилась», — с печалью думает Михаил. Финальный счёт на табло: 2:0. Этот московский сукин сын вновь победил. Михаил понимает, что останется здесь совсем один. Его московский друг больше не приедет сюда, и местный следователь не знает, как признаться Александру, что будет очень скучать. Трибуны пустеют, и гаснут прожекторы. С ворот снимают сетки, и центральный круг остаётся без мяча. «Так интересно уже никогда не будет», — думает Михаил. Подняв глаза, он смотрит в небо и видит самолёт, что чертит длинное тире. Нет, он не видит этого, потому что в Остроге уже темно. В аэропорту местный следователь по-доброму обнимает Александра, и в момент этот Козлов чувствует, что обиды у Михаила больше нет и ещё что он больше не вернётся сюда никогда. В самолёте, не посмотрев в посадочный талон, Александр садится к иллюминатору и, потерев нос, уже было собирается закрыть глаза, но Фортов всё-таки осмеливается заговорить: — Александр Александрович, слушайте, я прекрасно понимаю, как вы ко мне относитесь, и примерно представляю, что вы думаете о моих умственных способностях, но можно я всё-таки спрошу? — Валяй, Фортов… — не открывая глаз, хмурясь и думая о чём-то своём, отвечает Козлов. — Значит, мы не будем возбуждаться? — Не знаю… — Почему? — Потому что это не наше дело. Больше не говорят. Лев встаёт и идёт в хвост самолёта, где сидит Агата. Этот Козлов какой-то странный, а она лёгкая — с ней веселей! Только в «Домодедово», забирая чемоданы с ленты, Александр хлопает Льва по плечу и говорит: — Ты молодец, Фортов, хорошо себя проявил. Папе передай, что он может тобой гордиться! — Да нет у меня отца… Меня дядя воспитывает с детства… — со злостью отвечает Лев и забирает свой чемодан. Казалось бы, уже попрощались, но на парковке вновь оказываются вместе. Машины подъезжают одновременно: корейский дешёвый автомобиль для Козлова, «Мерседес» для Фортова и Агаты. Кортежем едут друг за другом. Всю дорогу Козлов теперь смотрит в окно и слушает радио. Фортов и девушка делают то же самое, и сразу в двух машинах Андрей Макаревич поет: …Как легко решить, что ты слаб, Чтобы мир изменить, Опустить над крепостью флаг И ворота открыть… …Как легко знать, что ты в стороне, Что решаешь не ты. Пусть другие побеждают в войне И сжигают мосты…