Восприятие Яна

Правда




— Я все помню, — Ян пришел в себя после гипноза и укладывал в голове увиденное за последнее время. — Та девушка вампир, во сне, хотите сказать, что это не просто сон? А этот парень — Исай, все происходит на самом деле?

— Именно так, — Гаспар заваривал очередную порцию чая. — Катаклизм прошлого повторяется. Если ничего не предпринять — жизнь на планете будет уничтожена. Это лишь предпосылки. Вестников «апокалипсиса» должно быть четверо — ты видел только двоих.

Ян немного помолчал, затем спросил:

— Я хотел задать вопрос: сколько вам лет?

Профессор загадочно улыбнулся и ответил:

— Имеет ли значение столь маловажная информация, когда наш мир может рухнуть в любую секунду? — Ян хотел настоять на ответе, но огоньки в глазах ученого не позволили сделать этого.

Гаспар отхлебнул чаю, задумался над чем-то на мгновение и, тепло улыбнувшись, сказал:

— Ведь не думаешь ты, что эта кома и чудесное выживание в, скажем так, «необычных» ситуациях, — просто случайность? В одной из прежних жизней планеты один из людей был избран для спасения жизни. Мир уничтожило затопление всех материков, но он возродил его. Я думаю, ты избран для подобного.

Ян нервно хихикнул, но, оценив серьезное выражение лица профессора, разозлился, сказав с недовольством:

— Это бред! Перестаньте рассказывать эти небылицы. Сначала вы откапывали предыдущую цивилизацию, чтобы найти хотя бы часть их истории. А теперь вы знаете о том, что происходило задолго до них. Ваши истории утратили свою правдивость. Вы слишком много времени провели один, в своих исследованиях, — он поставил чашку чая на стол, слишком резко, так, что часть содержимого выплеснулась через край. — Спасибо вам за гостеприимство, но мне пора.

Первый голос: Да, правильно! Старый дурень держит тебя за кретина!

Второй голос: Возможно он сможет помочь тебе. Куда ты сейчас отправишься? У тебя ведь даже нет «коктейля»

— Заткнитесь! — выкрикнул Ян. Он не почувствовал неловкости перед Гаспаром. Он свихнулся не меньше него самого. Его ждала смерть на дне океана. Честно говоря, она уже заждалась его.

В комнате было слишком жарко, электронный камин все так же потрескивал, его мощность давно пора сбавить. Гаспар молчал и смотрел на Яна так, словно видел сквозь него. Этот взгляд пугал — в нем чувствовалась огромная сила.

— Что ж, я не вижу другого выхода, у нас просто нет времени, — сказал профессор и его глаза окутал фиолетовый огонь.

Старик сорвался с места, не издав и шороха. Преодолев три или четыре шага, он даже не коснулся пола, и схватил Яна за горло животной хваткой. Действие потребовало доли секунды.

— Не бойся, — прошептал Гаспар на ухо хрипящему от страха Яну: сдавленные голосовые связки не позволяли ему закричать.

Перед тем как ученый впился в его шею, Ян заметил огромные клыки, которые блеснули в свете камина. В следующее мгновение шею ужалил рой пчел, а по венам растекся горячий яд. Мир преобразился. Ян вспомнил свое видение, там возле развалин рухнувшего здания. Он снова почувствовал абсолютную ясность дарующую чувство спокойствия и блаженства. В окружающем Яна океане энергии возникали волнообразные и вихреподобные возмущения. Вот одна из вибраций легкого свечения привлекла его внимание, она была адресована ему. Ян позволил этому свечению всплыть в его сознании, слиться с ним, и тогда услышал слова:

— Мне пришлось сделать это, чтобы ускорить процесс твоего восприятия, — голос принадлежал Гаспару. — Я буду направлять тебя.

Голос не был голосом, лишь ещё одним воплощением энергии. На этот раз Ян не умер, а потому не мог понимать энергию непосредственно, она должна была преобразиться привычную для человека форму. Когда он видел поток воздуха, то ощущал его своим телом, чувствовал прикосновение к коже. Ян испытывал диссонанс, как если бы он не до конца проснувшись, видя сон, чувствовал, как к нему прикасается человек, стремящийся его разбудить. Гаспар стоял рядом — его тело отличалось от тела Яна: нити голубого свечения были таким же, но их не оплетали красные. Вместо этого они сплелись в большой клубок, в области головы. Белое ядро сияло внутри этого клубка, его лучи были очень яркими. Ян помнил из своего видения о Еве, что так выглядят вампиры.

— Взгляни на это, — профессор создал нечто вроде плывущего в воздухе мерцающего шара, Ян поглотил его.

Информация оказалась воспоминаниями, целыми пластами из воспоминаний, которые мелькали как кадры из фильма на перемотке. Проносились целые эпохи, в обратном порядке, начиная с сегодняшнего дня. Все, что видел Ян, записывалось в его собственной памяти как база данных на жесткий диск компьютера. К которой у него теперь был неограниченный доступ. Он обучался с большой скоростью, ему казалось, будто эти события происходили когда-то с самим Яном.

Люди из прошлого называли белое свечение «душой». Гаспар существовал миллиарды лет. Он видел много сменяющих друг друга цивилизаций. Они гибли одна за другой из-за невежества и неспособности видеть единство всего сущего. Стоило человеку хоть раз узреть истину — таких были единицы — и привычный образ мышления покидал его навсегда. Как можно навредить другому существу, если он является частью чего-то большего — единого организма, такой же его клеткой или молекулой, как и ты? Вы едины — всё едино. Такое знание приносит несказанное блаженство и спокойствие. Чувство защищенности и родства.

Апокалипсис уничтожал следы вновь неудавшегося «эксперимента», был своего рода механизмом. Люди, зародившиеся на обновленной планете (которая носила разные имена), ничего не знали о предыдущей цивилизации. Вся вселенная, все миры вокруг были искусственными. Они жили благодаря «Богу», как его называли древние; он способен создавать жизни, создавать души. Ни живые, ни мертвые не могут увидеть Бога или понять его. Но всё сущее способно чувствовать его. Эта «способность» дана каждому. Существа, которые в своей изначальной природе являются душами, могут взаимодействовать с энергией, подобно Богу. Но это знание доступно только тем, кто способен понять свою истинную природу.

В первой жизни, которую помнил Гаспар, он правил миром. Планета принадлежала вампирам, и живых людей почти не осталось: голод бессмертных был велик. Один из кланов поднял восстание против властелина, который пытался спасти часть «пищи» и дать им размножиться. Обезумевшие от голода кровопийцы убили своего правителя, отрубив ему голову. Тогда высший вампир смог увидеть истину. Потоки энергии плыли перед его Восприятием и он мог использовать их по своему усмотрению. Он почувствовал единство с каждым живым существом. Гаспар благодарил вселенную за это знание и раскаялся во всех ошибках, совершенных им. Он восстановил своё физическое тело и оживил его. Другие вампиры пали ниц и больше не перечили его указам. Но Гаспар изменился.

С тех пор старый вампир пытался спасти жизнь на планете. Он чувствовал приближение первого Апокалипсиса. В одной из жизней его прозвали Ноем, но сам себя он называл Летописцем. Летопись многих эпох хранилась в его памяти. Целью всего, как понимал он, являлась жизнь: её зарождение, сохранение и развитие. Живые должны были прозреть и понять, как всё устроено. Для чего? Ответ на этот вопрос был известен только Создателю.

Восприятие помогало Гаспару понять истину. Он выяснил, что душам разумных существ запрещено неоправданно отнимать другие жизни или обрекать других существ на страдания по своему усмотрению. Имея качества ученого, Гаспар сделал это открытие путем наблюдений. Животные хищники, также как и травоядные, после смерти беспрепятственно сливались со всеобщим океаном энергии. Люди, которые убивали, пусть и не своими руками, но помыслами (которые своей природой не отличаются от действий), после смерти просто лишались физического тела. Белое свечение не растворялось, его поглощала тюрьма из информации. В таком состояний эта душа оставалась достаточно долго, много человеческих жизней, затем исчезала. Находясь в заточении, души излучали эманации страданий. Гаспар пытался почувствовать эту информацию, воспринять её, но не смог: она была чужда живому существу, пусть даже отчасти мертвому, как вампир.

Гаспар научил своих сородичей Восприятию. Но по неизвестной причине немногие понимали эту способность как Гаспар. Большинство видели в ней оружие. И, отнимая жизни, умирая, расплачивались за содеянное, как и все остальные. Тогда был первый Апокалипсис. Гаспар был напуган, но Восприятие подсказало ему выход. Он подготовил контейнер для сохранения жизненных форм и, чувствуя непреодолимое горе и разочарование в собратьях, ожидал перерождения планеты.

Гаспар проносил через поколения знания, которые могли сделать новую цивилизацию пригодной для Бога. Он даровал людям научные открытия, сохраняя имена ученых которые когда-то их совершили, в память о великих людях прошлого. Гаспар вкладывал в умы новых гениев открытия, которые строили на этом фундаменте нечто новое. Картины и скульптуры, религиозные учения, всё обладало бессмертием, подобно самому Гаспару. Но всё было тщетно.

Некоторые люди достигали просветления, но их было мало. Вновь и вновь цивилизации уничтожались. Гаспар чувствовал ответственность, считал, что именно от него зависит успех божьего замысла. Он ставил эксперименты. Он пробовал давать людям лишь избранные знания. В некоторых периодах не было ядерной бомбы, где-то так и не изобрели порох или не было вампиров, а в одной из цивилизаций люди не питались мясом. Тогда животные воцарились на планете и уничтожили всю разумную жизнь. Когда эксперимент повторился вновь, и «новые» люди назвали планету Акрией, Гаспар решил забыть о религии. Но и из этого ничего не вышло. Люди убивали друг друга быстрее прежнего. Осталось лишь пополнить образцы жизненных форм и засеять планету вновь. Гаспар дал Яну понять, что отныне на нем лежит ответственность за бессмертие жизни. Древний вампир устал.

— Я искал именно тебя, поэтому обосновался здесь, — сказал профессор. Ян вновь обрел способность видеть глазами. Гаспар разливал порцию заваренного и почти остывшего чая, он уже вытер нижнюю часть лица носовым платочком, и теперь кровавая тряпица лежала рядом с чайником. Профессор стыдливо подхватил платок и выбросил в урну. — Отныне ты будешь носить имя Летописца.

Ян понимал, что выбора у него нет — он должен это принять. Его роль предначертана самой высшей волей. Теперь летопись находится в его памяти, и он должен её продолжать. Одного Ян не понимал: он не чувствовал себя вампиром, хотя должен был обратиться от укуса.

— Да, я тоже этого не понимаю, — Гаспар прочел мысли Яна. — Конечно, от простого укуса ты бы не обратился, но я сделал все необходимое для этого. Запас твоей жизненной силы велик, может, поэтому у тебя иммунитет к вампиризму.

— Что я теперь должен делать? — хоть отныне Ян и знал многое, неся в себе память о чужом опыте, ему не хватало собственного.


— Спаси ту молодую вампирку — Еву, от суда братьев по крови. За то, что она сделала, пусть и не по своей воле, её попытаются казнить и станет только хуже. Твой ум ещё свеж, возможно, ты придумаешь способ, как избежать Апокалипсиса. Ева нужна тебе, это ты поймешь позже. И еще, хоть ты и не стал вампиром, теперь можешь управлять энергией, я вижу это в тебе. Тренируйся, но не забывай: пока ты уязвим. Ты возьмешь с собой вот это. — Профессор вынул из-под стола блестящую двустволку и протянул её Яну. — Умеешь пользоваться?

— Разберусь. Мне нужны патроны.

— Вот. А теперь попробуй использовать то, что вампиры называют Восприятием, я должен тебе кое-что показать.

Ян прислонил короткий дробовик к столу, удобно уселся на стуле, и выпрямил спину. Однажды побывав в этом состоянии, Ян легко вошел в него снова. Мир привычно преобразился. Гаспар был его провожатым. Ян, с помощью профессора, направил своё Восприятие в другую часть планеты.

— Ты быстро учишься, — сказал Гаспар. — Вот так.

Яну открылся пейзаж, будто виртуальная реальность. Дивные земли, красивые и живые, на лугах пасется скотина, реки текут среди лесов и полей. Видны огромные здания — простота природы граничит с жуткой индустриальной замысловатостью. Яну знакомы эти земли…





Эхо прошлого




Жара, снова жара! Ненавижу лето! — подумала Дана.

Этим летом в городе с коротким названием Эхо погода вела себя как капризный ребенок. СМИ ежедневно объявляли штормовые предупреждения. Палящее солнце сменялось кромешной тьмой из-за надвигающихся с огромной скоростью туч. В такие моменты порывы ветра срывали крыши с некоторых домов, а молнии поджигали деревья. Говорили о смерчах и лесных пожарах в тех республиках Лионы, где подобного не видели со времен войны.

Своё название город получил благодаря загадочным звукам, которые порой растекались по водной глади местной реки. Откуда берутся эти звуки, никто так и не разобрался, а название, данное в старые времена, по-прежнему осталось. Эхо был огромным городом, входил в тройку двадцатимиллионников Лионы, его впору называть краем. Красивая и плодовитая природа пригорода незаметно сменялась дорожно-небоскребными застройками мегаполиса и заводами, которые не загрязняли атмосферу. Трепетное отношение жителей к экологии (чего не скажешь об отношении людей друг к другу), позволяло природе мирно сосуществовать с человеком.

Пустое поле, легкий туман стелется по земле, поднимаясь все выше, и его дымка не дает пробиться солнечному свету. Почти человеческие крики воронов, Дана никогда не слышала их от столь впечатляющей стаи птиц.

Говорят, вороны — вестники смерти.

В воздухе стояла тревога, непередаваемое ощущение одиночества и тоски. Неподалеку, из-за старого высыхающего дерева показалась фигура. Это девочка, лет восьми. Дана нервно обхватила себя руками. Девочка словно призрак застыла в десятке шагов впереди. Не зная, что предпринять, Дана медленно зашагала вперед. Девочка была одета в грязное платьице, черные волосы ниспадали на плечи. Как ни пыталась Дана разглядеть её лицо — не выходило: неведомо откуда на него падала тень. Всё вокруг казалось сюрреальным.

Это всего лишь сон.

Но Дана не просыпалась. В груди панически сжалось, по телу пробежал озноб.

— Пора, Дана, делай то, что ты умеешь, — произнес вполне обычный детский голос. Лицо девочки скрывала не тень, это было что-то ещё. Словно матовая пелена. Дана не стала подходить слишком близко.

— О чем ты говоришь, и кто ты? — голос Даны дрожал, а здравый смысл твердил: Беги!

Девочка указала жестом вниз. Дана обратила внимание на бледность её кожи и посмотрела себе под ноги. Туман рассеялся, у ног Даны лежала птица — маленькая ласточка, которая содрогалась в предсмертных муках и пыталась расправить крылья. Земля, трава и даже цветы вокруг — те, что ещё не завяли — были тусклыми, синепёрая ласточка с красным горлышком и белой грудкой резко выделялась.

— Вылечи её, ведь ты можешь, — сказала девочка.

Слова подействовали на Дану гипнотически; да… она помнит…она делала это раньше: помогала раненым животным, а иногда сестре, но никогда не понимала, как это выходит. Подчиняясь приобретенному когда-то рефлексу, она поднесла ладонь к умирающей пташке. Почувствовала знакомое тепло, которое рождалось внутри неё самой и исходило с поверхности кожи. Дана услышала щебетание пташки: «И-ик! И-ик! И-ик! И-ик!». Ласточка отряхивала перышки и крутила головкой. Дана улыбнулась и захотела погладить маленькую птичку. Тепло в ладонях сменилось жутким холодом — такого раньше не происходило. Ласточка издала неприятный писк, плюхнулась на землю бочком и остолбенела, став похожей на чучело.

Дана испуганно подняла голову и взглянула на маленькую собеседницу. Лицо незнакомки стало различимым. Увидев его, девушка вздрогнула, а после замерла. Она смотрела на себя. Большие зеленые глаза, светлые волосы и милая улыбка — все это в один миг преобразилось, стоило Дане сомкнуть и вновь раскрыть веки. Волосы, теперь черные, закрывали лицо, лишь один глаз блестел в свете луны; он был темнее самой ночи. Не шевеля губами, существо произнесло:

— Вылечи их всех, пришла пора.

Голос принадлежал не человеку, злобные и грубые ноты дополнили лик демона, что стоял перед Даной.

— А-а-а! Не-ет! Пошла прочь! — по лбу струился пот, а сердце девушки билось настолько сильно и быстро, что ночнушка на груди вторила его сокращениям.

Срана… Проклятая жара, опять этот сон. Я так с катушек съеду!

Но память о сне быстро улетучивалась, стоило вновь столкнуться с реальностью. Постель была влажная и противно холодная. Быстро придя в себя, Дана встала с кровати и направилась прямиком в душ, зацепив бедром угол комода с бельем. Ручка двери в ванную отвалилась, стоило закрыть за собой дверь, и с медным звоном покатилась по полу в коридор. Кран по-прежнему протекал, в квартире кое-где отваливались обои, обнажая черные от плесени стены, а скрип половиц в каждом сантиметре пола врезался в мозг. Девушка начинала сомневаться в оправданности переезда от отца в съемную квартиру. Платить бесстыдно завышенную мзду за хорошие условия в новом доме ей — студентке университета, было не под силу. Но в такой квартире после тяжелого дня её бы встречала так полюбившаяся всем девушкам камера с безводным душем, очищающим кожу на молекулярном уровне, а также полным комплексом косметологических услуг, таких как отращивание волос с помощью легкого изменение структуры ДНК.

Оправившись от сна, позавтракав, Дана принялась за своё ежедневное, в свободное от учебы время, занятие — поиски работы. Для студентов её было мало. Нет, рабских должностей было много, но девушка была слишком гордой, чтобы хлопотать в бистро или раздавать листовки в торговом центре.

Та-ак, «промоутер», «курьер» — нет. «Высокооплачиваемая работа для красивых девушек (проживание бесплатно)» — какой ужас…неужели кто-то согласится на это?

Дана листала страницы местной газеты на голографическом дисплее. Едва заметная струйка света проистекала из маленького браслета на запястье девушки и превращалась в экран.

Вот, что-то подходящее: «Срочно требуются студенты для работы в военном госпитале. Занятость — четыре часа, оплата по результатам собеседования». Отлично! И недалеко от дома.

Не теряя времени даром — смахнув проекцию дисплея обратно в браслет, как мусор со стола — девушка наскоро навела красоту с помощью «Жемчужины» — маленького устройства, которое наряду с косметическими кабинками было хитом продаж. Маленькая бусинка наносила макияж с совершенством художника, достаточно было лишь поднести её к лицу. Затем Дана надела синий комбинезон с шортами, кроссовки и выбежала из квартиры. Солнце жгло сильно, слишком сильно, кожа будто поджаривалась.

Наверное, из-за жары народ стали принимать в военном госпитале. По новостям говорили, что больницы переполнены.

Солнцезащитные очки едва спасали от всепроникающих лучей. На улице бродило не так много людей, большинство прятались в домах под спасительной прохладой кондиционеров. Даже на городском пляже, мимо которого проходила Дана, было всего несколько человек; под таким солнцем сгоришь, казалось, за несколько минут. Миновав променад возле пляжа и соседний квартал, девушка подошла к дверям госпиталя.

«Военный госпиталь Эхо» — конечно в мирное время его давно следовало переименовать, но кто-то в правительстве, похоже, был излишне консервативен. Обычная городская клиника, которая была среди прочих на хорошем счету у местных жителей. Три четырехэтажных свежевыкрашенных кирпичных крыла, скатная крыша и главный вход в форме домика какна детских рисунках, украшенный пилястрами, выглядели дружелюбно, особенно в сочетании с аккуратно подстриженным газоном и мощеными дорожками.