Вор и тьма

– Какая именно? – спросил я. Впрочем, ясно, к чему клонит отец Томас.

– Ты должен доставить частицу святого Креста в Ревентоль.

– Я не забыл, святой отец. – И я направился к оврагу. Напоминание о клятве не стоило недопитой кружки горячего вина.

– Ты ведь сиятельных ищешь!

Я замер. Что он сказал?..

– Вижу, что их! – Передо мной появилось лицо Велдона, в голосе монаха звучало неприкрытое волнение. – Вверх по течению Тарты находится их замок, а мы туда и направляемся. Не вздумай отрицать!

– Отец Томас… – Я замялся. Не потому, что не мог найти правильный ответ или был поражен словами инквизитора, хотя, не скрою, не без того. Однако на полуслове оборвало другое.

Алиса Кайлер! Она здесь! И меня тянет к ней! Я с трудом противился желанию немедленно двинуть в лес! Что за черт! Подобного раньше не было. Даже обернулся, ища племянницу кардинала, но здесь только я и инквизитор.

– Молчишь! – продолжал наседать Велдон.

Его глаза загорелись огнем и вдруг потухли.

– Мне известно о сиятельных не понаслышке. Они обратили меня… – последние три слова инквизитор-монах сказал едва слышно и отвел взор.

– Что? Ты избранный?

Потрясенный признанием Томаса Велдона, я забыл, что предо мной святой отец, и впервые обратился к нему не как к священнику, а словно к ровне мне, преступнику и вору.

– Был избранным. – Монах откинул капюшон, я увидел в его глазах страх. – Ты не представляешь, что это такое, Гард. Но я нашел спасение от Дьявола в молитвах и вере.

– Когда? Как это случилось?

– Давно, больше двадцати лет назад. Сам я с юга Арнии, но мне посчастливилось стать учеником семинарии Святого Иоанна Лекаря.

– Тима…

– Да, в священном городе. Всю свою сознательную жизнь я готовил себя к стезе врачевателя. Дар исцелять обнаружился у меня на двенадцатом году, когда в нашей деревне однажды остановились два монаха-иоаннита: отец Бернардин и отец Викентий; они-то и обнаружили мои способности.

Взгляд монаха устремился в прошлое.

– Сначала я испугался, ведь всякое колдовство – от Нечистого! Но братья Бернардин и Викентий успокоили меня. Светлая сила исцеления исходит от Двуединого Бога, и дарована она лишь тем, кто верует в Бога Отца и Бога Сына. Без молитв и веры божья милость превращается в проклятие Дьявола, и тогда сила исходит от Лукавого и делает людям зло.

Значит, я проклят. Воровская магия точно не молитвами дается. Но отчего так хочется идти в лес – туда, где Алиса? Я точно знал, как найти тень.

– Они рассказали про меня нашему старому приходскому священнику, – говорил Томас Велдон. – Отец Гейб отнял меня у дядьки, и с тех пор я жил в его доме. Брат моей покойной матери только обрадовался, одним ртом-то меньше; я же с того времени не мыслил себя без Матери Церкви. Отец Гейб для меня настоящий родитель, отца по крови я не знал.

Монах осенил себя знамением.

– Я ежевечерне молюсь за упокоение его доброй души. Он учил меня Священному Писанию, кормил, поил и одевал как четверых собственных детей. Именно благодаря ему после семнадцатилетия меня допустили до нашего немощного епископа. До сих пор не знаю, чего это стоило отцу Гейбу. Девяностодвухлетний епископ Тилберт почти не вникал в хлопоты земные, но меня принял. Благословил и направил в Тиму.

– Что потом?

– Меня взяли в семинарию, и больше с отцом Гейбом мы не свиделись – вскоре он умер. – Велдон снова перекрестился. – Учиться мне нравилось, я был лучшим на курсе. Спустя шесть лет мы, студиозусы, сдали последний экзамен, и через несколько дней нас ждала новая жизнь. Меня определили на служение в госпитале для бедняков города Альбендо, и я был твердо настроен на постриг в монахи-иоанниты по прошествии семи лет. В последний день в семинарии ко мне явился сам декан факультета, мэтр Римберт, он повел в покои ректора. Там все и случилось.

Совсем недавно я бы решил, что церковник рехнулся, но уже слышал такую историю. Черная магия превратила Алису Кайлер в избранную, кинжал сиятельных, их убийцу. В тень! Она зовет к себе!

– Ты избранный, – повторил я. Захотелось отступить от церковника на шаг или два, и я не смог противиться сему позыву.

– Все они, – зашептал Велдон, – все тринадцать были мэтрами нашей семинарии. Ректор, декан и лучшие преподаватели. Только подумай, Гард, все они являлись сиятельными!

– Как это происходило?

– Не скажу, – устало, словно бы после тяжелого труда, произнес монах, – о том вечере и последующей ночи мне неведомо. В памяти мгла, провал. Только лишь помню круг из тринадцати облаченных в черное фигур и знакомые, почти родные лица, которые вдруг оказались масками слуг Дьявола, а дальше чернота… Я знал свое новое имя и то, что не смогу не подчиниться любому, кто его назовет.

– Какое имя?

– Я отрекся от него! От имени! От Лукавого и его слуг! Я обманул Дьявола! – Взор монаха воспылал огнем, столь часто в нем горевшим. В глазах его зажглись костры инквизиции. – Я молился! Мое спасение – в Господе нашем!

Томас Велдон трижды осенил себя знамением.

Так просто? Всего лишь молитва – и ты свободен от черного колдовства, снова принадлежишь только себе? Поможет ли молитва Алисе? Захочет ли она избавиться от пут?

– Нет! Не просто! Спасет только искренняя, чистая вера! – воскликнул Велдон.

Кровь и песок! Я только что невольно озвучил свои мысли… Настороженно посмотрел на монаха, но вроде бы про обращенную в тень все же промолчал, потому как отец Томас продолжал говорить только о собственном прошлом.


– Долгие годы я ловил себя на том, что хочу услужить. Хотел пасть на колени и подчиниться слову любого, кто произнесет имя, коим нарекли меня слуги Лукавого. Лишь многократно повторенная молитва спасала от дьявольских помыслов!

Очи Томаса Велдона пылали фанатичным огнем.

– Но это все было после, а тогда поутру снова пришел декан. Он был уже другим человеком! Или даже нечеловеком! Он приказал запомнить, что отныне я избранный и что когда-нибудь стану сиятельным, если буду следовать воле Великого Господина. Однако никто так и не пришел ко мне с тем именем на устах, от которого я, Томас Велдон, раб Божий, отрекся.

Церковник перекрестился.

– Они называют его Низверженным. Первой божественной силой нашего мира. Первым Творцом, которого низвергли и который возвращается. Но я-то знаю, что имя ему Сатана! Падший ангел Люцифер, иначе рекомый Светоносным! Сиятельным! Ты понимаешь, кто они такие и во что пытались меня превратить!

У Томаса Велдона затряслись руки. Негнущимися пальцами монах выудил из-под рясы серебряный крест, сжал крепко и только тогда успокоился. Инквизитор молчал, оглаживая другой рукой затылок и шею, мысли его устремились куда-то далеко. А я думал об Алисе. Кому же она служит?! Дьяволу? Но может ли она знать об этом? Можно ли верить ей самой? Избранной?

– Госпиталь в провинциальном городе так и не увидел меня, – продолжил церковник. – В ту же минуту, как за мной закрылись двери семинарии, я направился в аббатство Святого Доминика. Я думал только об одном: испепелить в себе корни, пророщенные кругом чернокнижников, и сжечь все и всех, кто склонился перед Сатаной! Так я стал инквизитором.

– Для чего мне все это знать? Зачем рассказываете, отец Томас? А может, вас следует называть избранным? – раздраженно поинтересовался я. Меня тянуло к Алисе, как на веревке, но церковник не отпускает от себя.

– Сейчас поймешь, – ответил монах; против моего ожидания, он пропустил мимо ушей слова, причислившие его к слугам Дьявола. – Я знал тринадцать имен. Тринадцать сиятельных! Я намеревался предать их огласке в тот же день, когда войду в обитель братьев-доминиканцев. Думал, где, как не среди инквизиторов, искать спасение! Но я ошибался, как ни горько это признавать.

Томас Велдон прикрыл глаза и замотал головой.

– Гард, ты даже не представляешь, сколько их… Как глубоко Нечистый запустил свои поганые щупальца! Каждый, буквально каждый, и в миру, и в сане, может стать сиятельным или избранным! Великое множество слуг Дьявола свили гнезда в лоне Матери Церкви, не меньше их в светских чинах. Многие, многие тысячи! Они повсюду на Орноре!

– Ты шутишь, Велдон? Откуда тебе это известно?

Сказанное монахом внесло смятение в душу. Я в Запустении! Чтоб отомстить за Старика и ночных крыс. Пока не ведаю, как отплатить за их смерть, я просто шел к логову этих чертовых сиятельных. Но не думал, что на пути может встать половина мира!.. А, проклятый пепел! Хоть бы и весь мир целиком! Я вызнаю, кто уничтожил ночных крыс и Старика! Я отомщу!

Монах невесело рассмеялся.

– Если бы я шутил!.. – произнес он. – Мне несказанно повезло, когда первым, кто услышал мое признание, оказался настоятель монастыря Святого Доминика аббат Тюре. Господь не отвернулся от искренних помыслов чада своего и направил к верному человеку. Аббат кое-что знал о сиятельных: немного, но достаточно, чтобы поверить мне. Он удержал меня, юнца, от опрометчивого поступка – более о случившемся со мной я не сказал никому.

– Почему, святой отец?

– О! На это очень легко ответить. В тот же день меня бы обвинили в ереси и святотатстве. Мне доводилось видеть несчастных, кого мы не смогли перехватить и уберечь. Гард, отступников очень много. Даже в самом сердце Матери Церкви, даже в городе апостолов. Тима – в тенетах Сатаны!..

– Подождите, святой отец. – Против воли я вернулся к почтительному тону. Ничего не поделать с имевшимся воспитанием. Впрочем, сейчас больше заинтриговала оговорка церковника. – Вы сказали: «мы»?

– Да, – монах сразу осекся, – мы. Некоторые, хм… люди, которые пытаются противостоять сиятельным. Нас немного, но среди нас есть весьма могущественные чины.

Томас Велдон пристально посмотрел на меня, словно раздумывая, до каких пределов допустимо быть откровенным, а я ухватился за новую возможность отомстить.

– После аббатства, где обрел покой и новый смыл жизни, я отправился в Бранд. Нам известны о сиятельных лишь крохи, но мы точно понимаем и знаем, что дьявольские щупальца, опутавшие Орнор, исходят из Запустения. Я хотел быть ближе к средоточию Тьмы…

Инквизитор тяжело вздохнул.

– Годы не прошли даром; я спас сотни душ, которых коснулось нечистое дыхание Дьявола, вернул им надежду на Прощение.

– Укушенные упырями?

– Они, Гард, но не только. Ты ведь совсем недавно пересек Долгий хребет? Но сколько раз пришлось быть свидетелем упокоения беспокойных душ!

– Боюсь, что всех уже не упомню. – Я не лукавил.

Сначала был деревенский вампир в селе под столицей Арнийского Загорья, потом другие. Вспомнились черные глаза мертвой девочки, ее образ до сих пор наводит жуть.

– Однако мы – как потерявшиеся в ночи дети. Мы лишь на пороге понимания черного умысла Сатаны. Мы не можем отличить зерна от плевел, не умеем определять, кто пред нами: светел ли душой человек или обращен в избранного либо сиятельного. Но годы идут, не столь много мне еще суждено, а я так и топчусь там же, где и двадцать лет назад, и вот Господь посылает тебя.

Инквизитор ткнул в меня пальцем.

– Мне все равно, кто и зачем снарядил данный поход, но я хочу найти исток зла и вернуться в Тиму. Люди, которые куда выше и влиятельнее меня, покажут папе на карте, где засел Сатана. Тогда… Может быть, мы заявим на весь мир о страшной опасности. Помоги мне, Николас Гард, и Господь поможет тебе! Простит все твои прегрешения!

– Кто мой наниматель и какова наша цель, я конечно же не скажу, – произнес я. – Но помогу, и вовсе не ради собственных грехов.

Инквизитор воздел к небу перст, чтобы предостеречь о святотатстве, однако я не дал ему говорить.

– Моя награда – это перстень Бога Сына. Он причитается мне, но я отдам его вам, лишь выкраду его у сиятельных.

Инквизитор смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Пораженный, он был не в силах издать хоть какой-нибудь звук.

– Когда вернетесь в Тиму с настоящим перстнем Бога Сына, никто не посмеет усомниться в ваших словах.

Я лгал. Моя награда – это золото и свобода от клятвы, но клятвы больше нет, а монет Антуана не увижу как собственных ушей. Зато есть месть. Кем бы ни был тот сиятельный, что уничтожил Старика и остальных, и какой бы силе, Дьяволу или нет, сиятельные и избранные ни служили, но я буду бить по ним. Помощь тайному братству, которое противостоит Низверженному, – это тоже моя месть, а после когда-нибудь доберусь и до убийцы ночных крыс.

Томас Велдон рухнул на колени и потянулся к моей руке. Я поспешил отступить.

– Встаньте, святой отец. У меня есть еще один важный вопрос.