Волшебные искры солнца

– Понятно, – только и сказал Яр. Вид у него был опустошенный, глаза потускнели, а между бровями залегла вертикальная морщинка – он словно повзрослел лет на десять. Весть о смерти Полины подкосила его. И я понимала его – да, с одной стороны, Маслова была маленькой противной ведьмой, которая пыталась приворожить его и даже пошла на то, чтобы отправить нас в зазеркалье. Но с другой, он знал Полину много лет как хорошую девочку-отличницу, а потом долгое время считал, что влюблен в нее.

Я взяла под столом его ладонь, крепко сжала и положила себе на колено, в ответ Ярослав благодарно посмотрел на меня, словно говоря спасибо.

Наше странное совещание длилось несколько часов. Маги инструктировали нас с Яром, как вести себя в городе и что делать в случае опасности, а мы молча слушали их. Я пыталась запомнить и структурировать всю полученную информацию, Зарецкий же, кажется, думал о чем-то своем.

Когда мы все направились на выход, меня вдруг остановил дядя Тим.

– Останься, поговорим, – велел он мне тоном, которого просто невозможно было ослушаться, и я вдруг подумала про себя, что, возможно, этот человек просто не умеет разговаривать по-другому.

– Не используй браслет, – сказал он мне, сидя напротив, когда мы остались в одиночестве. – Ни в коем случае не активируй его.

– Восьмой раз, – только и ответила я.

– Ты о чем? – не понял дядя.

– Восьмой раз за сегодня в той или иной форме я слышу о том, чтобы я не смела использовать браслет, – усмехнулась я. Мне вспомнилось, как я парила в воздухе, а потом – как неоновая молния, посланная вредным Арнольдом, отразилась от меня. Тогда ведь я ничего не делала даже.

– А если браслет сам захочет меня защитить? – спросила я.

– Ты активировала его небольшую часть, – нехотя сказал дядя, – поэтому он будет выполнять свою основную функцию – защитную. Начнет отражать любые магические воздействия, направленные в твою сторону. При этом он все так же будет оставаться невидимым для других магов. Но если ты активируешь его хотя бы наполовину, станешь настоящей приманкой. На тебя откроется охота. Помни об этом каждую минуту.

– Наверное, вы тоже помнили об этом? – вдруг спросила я. – Когда сами были Хранителем.

Дядя Тим положил обе ладони на холодный стол, глядя на меня из-за стекол своих очков.

– Я жалею, – вдруг сказал он. – Жалею, что втянул тебя в это, Настя.

– Знаете, сколько раз я задавалась вопросом, зачем вы это сделали? Вам нисколько не было жаль меня? Я всегда казалась вам игрушкой? Пешкой, которой можно пожертвовать? – спросила я. – Спрашиваю это без обиды или злости. Теперь мне просто интересно.

– Это не оправдание, но… – на мгновение Тимофей замолчал, словно думая, говорить ли мне или нет, а после продолжил: – В какой-то момент мне показалось, что браслет сам хотел, чтобы я отдал его тебе.

«Так было нужно, хозяйка», – прозвенели едва слышно травы, и я тихо вздохнула.

– Что же, прошлое изменить нельзя, – улыбнулась я, чувствуя, что внутри снова что-то переворачивается.

– А жаль.

– Многое бы поменяли?

– Может быть, – дядя Тим впервые на моей памяти улыбнулся мне. Улыбка у него оказалась широкая, красивая и очень усталая. – Будь осторожна, Настя. Как только появится возможность, я сниму с тебя это бремя. Это будет не скоро, но я обещаю тебе сделать это.

Он поднялся со своего места и направился к двери, а потом оглянулся и сказал всего одно-единственное слово:

– Прости.

Дядя вышел, оставив меня в потрясении. Впервые на моей памяти грозный, самоуверенный и деспотичный Тимофей Реутов извинялся.

Опустив голову, я потерла лицо сухими горячими ладонями.

И поняла, что все это время пыталась завоевать не расположение Реутовых, а любовь.

Я вышла из комнаты спустя пару минут, когда пришла в себя, и казалась уверенной – как обычно. В каменном зале ждала Арина. Увидев меня, она отлепилась от стены и, жуя жвачку, приветливо сказала:

– Ну что, подруга, идем наверх?

Она подняла ладонь, над которой загорелся симпатичный оранжево-розовый огонек, освещающий нам путь.

– Ты ведь специально устроилась работать на кафедру? – спросила я.

– А то. Чтобы иметь возможность приглядывать за тобой на работе, пока там отирается песик. Ну и провоцировать его, чтобы он не обращал внимания на тебя. Ужасно унылое место, – пожаловалась Арина, когда мы поднимались наверх. – Кстати, поговаривают, что Борис Арнольдович изменяет Диане с Людмилой Алексеевной – той, которая с кафедры русского языка.

– Давно знаешь моего дядю? – прервала я ее, вспомнив вдруг, что и она, и Меркурий к нему относились очень тепло. Тогда, почти два года назад, в ресторане, где Арина играла роль официантки, мне показалось, что она даже ревновала его ко мне.

– Давно, очень давно, – подтвердила ведьма.

– И как он тебе?

– Тимофей – по-своему хороший человек, – сказала вдруг Арина. – Многим он не нравится из-за прямоты и умения добиться своего. Но ведь люди и не обязаны нравиться всем, верно? Ты наверняка тоже вызываешь восторг далеко не у каждого.

Возразить на это было нечего.

– И давно ты являешься протектором? – поменяла я тему разговора.

– Около десяти лет. Но протекторами командора мы стали около шести лет назад.


– Получается, кто-то был и до вас? – зачем-то спросила я.

– Конечно. Другие члены нашей семьи. Наш клан служит великим князьям Вальзар уже много веков, – ответила Арина. – Кто-то занимается охраной Августа, кто-то – такие, как мы – занимается особыми поручениями.

– А прошлые протекторы дяди?.. – продолжать вопрос я не стала – сопровождающая меня ведьма и без этого меня поняла.

– Они погибли при исполнении долга, – ответила она как ни в чем не бывало. Как будто бы для нее смерть была совершенно обычным делом.

– Их убили розианцы? – задала я новый вопрос, почувствовав, как страх покалывает ладони.

– Секретная информация, мисс Хранительница. Мы даем не просто обещание не разглашать ее. Мы клянемся на крови. Никогда не заключай клятв на крови. Клятвы не всегда легко сдержать. А нарушив такую клятву, ты умрешь. Мгновенно потухнешь, – И она подула на огонек в ладони. Тот моментально исчез.

– Сурово, – ответила я, почувствовав ком в горле. От ее слов стало не по себе. Словно на меня надвигалось что-то неминуемое, страшное, и Арина предвидела это.

– Зато справедливо, – Арина коснулась стены, и перед нами появился проход. Мы снова оказались в доме.

После щедрого завтрака (еда снова сама собой появилась на столе) нас было решено отвезти домой. Перед тем как мы покинули особняк, внизу из воздуха материализовался Арнольд – снова в классических брюках и очередной белоснежной рубашке с длинными рукавами.

Наглый мальчишка с разбегу обнял меня на прощание и заявил, хитро поглядывая на Ярослава:

– Мы не прощаемся, конфетка, мы говорим друг другу: «Пока».

Зарецкий, впрочем, лишь обжег его недобрым взглядом, но ничего не сказал и первым покинул особняк. А я с трудом отлепилась от Арнольда.

– Совсем обалдел? – прошипела я. – Какая я тебе конфетка, умник?

– Самая сладкая, – огорошил меня этот возмутительно наглый ребенок. Услышавшая это Арина прыснула со смеху.

– Арнольд, – нахмурился Август, – тебе было запрещено покидать комнату.

– Но ведь нужно попрощаться с гостями, дядя. Иначе невежливо, – голосом невинной овечки ответил тот и усердно помахал мне. – Приезжайте еще, Настя.

Лучше бы вместо него пришел дядя Тим, но его, как и Алену, я сегодня больше не видела.

Мы с Ярославом сели в одну из машин, за рулем которой находился незнакомый мужчина-маг, и направились в город. За нами следовал еще один автомобиль – тоже с магами.

Когда мы неспешно проезжали мимо дома, в котором я когда-то жила, я не удержалась и повернулась к окну, чтобы получше разглядеть его. Классический стиль, безупречное сочетание цветов, четыре уровня – особняк мечты, который в нежном солнечном свете казался сказочным. Моя «любимая» золотая клетка.

Я приоткрыла окно.

На широком балконе, увенчанном треугольным фронтоном и акцентирующем внимание на колоннаде входного портала, стояли мои сестры. Олеся, чьи медные волосы трепал ветерок, и Яна, которая была одета во все черное, словно находилась в трауре.

Кажется, они ругались. Яна вдруг ударила Олесю по щеке – с силой, потому что сестра, которая по документам считалась моим близнецом, оступилась и схватилась за щеку. Оттолкнув Яну, Олеся убежала в дом. А я закрыла окно и откинулась на спинку сиденья. Сестры всегда были дружными, особенно когда дело касалось издевательств надо мной, что же произошло между ними сегодня? Бить по щеке – метод Риты, Яна – истинная дочь своей матери.

А вот Олеся… Я вдруг вспомнила слова Ирины о том, что Инесса – настоящая мать Олеси. Отдала ее во младенчестве. Какая же все-таки глупость. Может быть, Дейберт с помощью Олеси проводит какое-то тайное расследование? Например, о бизнесе отца. Уверена, что он занимался отмыванием денег или еще чем-нибудь незаконным.

Мне вдруг подумалось – а жаль, что моей матерью не может оказаться Инесса Дейберт.

И жаль, что она возненавидела меня, решив, что я унижаю Олесю.

– Ты в порядке? – вдруг спросил Ярослав, и я повернулась к нему.

– Да. А сам?

– В порядке.

Мы покинули поселок и помчались к городу по дороге, которую с обеих сторон будто молчаливые воины обступили высокие статные ели.

– А ее родители знают? – спросил вдруг Яр после молчания длиною в несколько минут, глядя в окно, за которым проносился хвойный лес. – Кто ее похоронит?

Я опустила глаза.

– Думаю, Карл обо всем позаботится. Она была его ученицей и племянницей, хотя в этом они уже сомневаются. Он и родителям сообщит.

– Мы ведь, наверное, должны собраться? Те, кто с ней учился? – спросил Ярослав, нахмурив брови. – Нужно собрать ребят из класса и…

– Нет, Ярик, не надо, – очень мягко осадила его я. – Ты не должен об этом знать, понимаешь? О Полине известно ограниченному количеству людей. Если начнешь проявлять инициативу, Ротенбергер может что-то заподозрить.

– Но ведь это неправильно! – с каким-то отчаянием сказал Ярослав. – Нужно попрощаться. Это будет как-то по-человечески, да?

И я осознала внезапно, какой он добрый. В его душе много света, пусть порою Яр говорит и делает не слишком красивые вещи.

Вредный, противный, злопамятный, со своим дурацкими шуточками и вечным недовольством по поводу и без. Но добрый.