Война для двоих

– Группа! К бою… Пикап впереди попал в засаду. Идем на выручку…

– Тьфу, ты, аккумуляторы у нас не заряжены! – в сердцах бросил старший лейтенант Ласточкин то, о чем капитан Радиолов уже забыл. Но отсутствие работающих тепловизионных прицелов его не сильно смущало. Все офицеры группы умели стрелять и на звук, и на мазок – вспышку, вылетающую из ствола во время выстрелов.

Не опасаясь задохнуться от пыли, он опустил стекло в дверце и отчетливо расслышал встречную стрельбу автоматов и крупнокалиберного пулемета из кузова «Исузу». После чего перехватил поудобнее свой автомат, вложив цевье в левую руку, опустил предохранитель в положение автоматической стрельбы и взялся свободной рукой за дверную ручку, будучи готовым распахнуть дверцу, выскочить, перекатиться и сразу залечь, чтобы иметь возможность вести прицельную стрельбу короткими отсеченными очередями, как то позволяет делать автомат «АК-12»[26].

«Фольксваген» буквально влетел в облако пыли, и «Исузу» оказался в паре метров впереди. Выскочив из кабины, Радиолов перевернулся, гася инерционную скорость, и увидел, что весь капот пикапа разворочен, дымится и горит. Должно быть, стреляли из гранатомета. Стреляли целенаправленно в двигатель, а не в кабину и не в пулемет. Но машина встала посреди дороги и не вылетела с нее, только сдвинулась задней частью кузова на встречную полосу, по которой пока никто не ехал. Два пулеметчика, стоя в кузове, посылали длинные очереди куда-то вперед, выкашивая густые кусты, где, судя по всему, и скрывалась засада. Тут же за спиной капитана заговорил второй крупнокалиберный пулемет, установленный в кузове «Фольксвагена» – офицеры боевой группы ЧВК «Волкодав» умели обращаться с любым видом отечественного оружия и с самыми распространенными видами зарубежного. Их было бы не слышно, если бы «волкодавы» не прижимались при стрельбе к прикладу. Но они прижимались – приклад имел специальную мягкую пластиковую «щечку» для этого. При этом получалось, что к автомату почти прижимался и микрофон шлема и наушники доносили звуки стрельбы.

Радиолов пытался всмотреться сквозь пыль в те самые кусты, куда стреляли оба пулемета, но с его позиции почти ничего не было видно. Только одна вспышка мелькнула, и он успел дать в нее очередь, но не был уверен, что попал в кого-то. Тут же рядом с ним, с двух сторон, залегли со своими автоматами ариф Салман и водитель, но они тоже не видели, куда стрелять, и потому не стреляли, показав свою опытность, а только всматривались, надеясь найти цель.

– Салман! – приказным тоном привлек внимание арифа капитан. – Возьми водителя, и загляните в кабину. Оттуда никто не вышел. Может, еще есть живые! Проверь…

Ариф несколькими рваными фразами перевел приказ водителю, и они вдвоем подскочили к кабине со стороны пассажирской дверцы, распахнули ее и сразу начали вытаскивать человека, сидящего внутри. А Радиолов спокойно сказал в микрофон:

– Три человека – за мной. Остальные прикрывают.

И тут же увидел периферийным зрением, как из кузова выпрыгнули еще трое и короткой перебежкой, пригибаясь к земле максимально низко, скачками рванулись в его сторону. Сам сделав два длинных скачка, капитан спрыгнул с откоса и, совершив рывок в сторону кустов, залег и сразу перекатился в сторону. Пыли в воздухе под откосом было меньше, и кусты, несмотря на ночное время, просматривались в такую светлую ночь отчетливо. Не менее отчетливо было видно и пять огненных мазков в воздухе, поэтому легко было просчитать местонахождение стреляющих.

На какое-то время пулемет в кузове пикапа «Исузу» замолчал. Или там меняли ленту, или пулеметчик был убит. Но второй пулемет бил точно, и в следующий раз из кустов ответило уже только три огненных мазка, один из которых капитан тут же погасил своей очередью. Дали по очереди и автоматы бойцов за спиной капитана.

– Пулеметчик! – скомандовал Радиолов. – Прекратить стрельбу! Мы туда идем. Кто свободен, посмотрите, что со вторым пулеметчиком – в первом пикапе.

– Оба ранены в голову, – через тридцать секунд сообщил лейтенант Крамолов.

– Перевяжи их, Сева, – распорядился капитан.

Лейтенант Всеволод Крамолов исполнял в группе обязанности санинструктора и потому всегда носил с собой сумку с перевязочным материалом и какими-то минимально необходимыми лекарственными препаратами. Санинструктором он стал только по методу «тыка» – на кого укажет палец командира и еще потому, что у него папа был военврач, как говорила автобиография лейтенанта.

– Одного уже перевязываю. Второго перевязывать бесполезно. Только входное отверстие от пули, а сама пуля в голове. Ему жить осталось от силы минуту.

– Потом посмотри, что там у арифа с нашим водителем. Они кого-то из кабины вытащили. Тоже, наверное, твоя помощь нужна…

– Понял, командир. Работаю…





Глава восьмая




У выхода из гостиницы, сразу, только спустившись с крыльца, Джереми Кокс встретился с Абдурахманом аль-Шишаном, с которым только недавно, кажется, расстался.

– Ты ко мне? – спросил майор.

– Да, сэр. Больше я в гостиницу ни к кому не хожу. Я только что заглянул по дороге на узел связи. Вам радиограмма, – сказал аль-Шишан, протягивая ему сложенный вчетверо листок.

Джереми хотел было убрать листок в карман, не удержался, заглянул в него, но увидел только колонки цифр. Текст требовал расшифровки. Но для этого необходимо было вернуться к себе в комнату.

– Гриф срочности стоял? Что связисты сказали?

– Иначе я не стал бы торопиться. Гриф «Весьма срочно». Связисты меня попросили поторопиться. Я и поторопился…

Майор развернулся обратно к двери и сделал знак Абдурахману, чтобы тот следовал за ним. Но не потому, что ему требовалась помощь активного участника его операции, а потому, что может потребоваться написать ответ на телеграмму, и тогда он пошлет Абдурахмана на узел связи, а сам отправится туда, куда и намеревался. То есть к Гиваргису аль-Хабиби, который в это время должен находиться у себя в комнате и дожидаться Кокса, который предупредил о своем визите телефонным звонком. Вообще-то Гиваргис «морду воротит» от Джереми, не желая вроде бы принимать его за авторитет ни в области ПВО, ни в какой другой области. Но такими мелочами американца прошибить было трудно, каждый вправе иметь свое мнение. Как сам он не имеет права всех людей судить по своему вкусу, так и аль-Хабиби не имеет права судить его, Джереми Кокса.

Открыв дверь своим ключом, Джереми вошел в комнату и сразу направился к походному сейфу, стоявшему в углу. Вообще-то это был даже не сейф, а тяжеленный металлический сундук, сваренный из толстых листов металла и имеющий два замка – врезной и навесной. К тому же сундук крепился на специально для него ввинченные в пол и забетонированные кронштейны-анкера и был прочно привинчен к ним изнутри. Диск с шифрами хранился в этом сундуке. Джереми громко вздохнул и стал открывать замки. Сирийская жара, донимающая даже в предвечернее время, сделала всегда энергичного Джереми ленивым и усталым. И он только силой воли заставлял себя что-то делать.

В нужном отделении он нашел нужный диск – это был диск для входящих шифротелеграмм, а в соседнем отделении лежал диск для исходящих шифротелеграмм. Потом Кокс загрузил свой компьютер, вставил диск в дисковод и начал набирать на цифровой клавиатуре пятизначные колонки групп. Сколько раз уже Джереми просил начальника узла связи, чтобы ему передавали входящие шифротелеграммы или на диске, или на перфорированной ленте, схожей с телеграфной. Компьютер имел специальную приставку, умеющую эту ленту читать. На худой конец, можно было бы даже любую карту памяти использовать, куда следовало перебросить зашифрованный текст. Но к пожеланиям Кокса на узле связи не прислушивались, раз за разом присылая распечатку, в результате чего майору Коксу приходилось самому делать набор и терять время, вместо того чтобы сразу начать расшифровку. Видимо, придется пожаловаться на начальника узла связи кому-то повыше должностью.

Наконец набор был закончен. Джереми включил расшифровку и откинулся на спинку кресла, пока компьютер самостоятельно продолжал процесс. Это заняло меньше минуты, и звуковой сигнал сообщил, что расшифровка документа завершена, а сам документ автоматически сохранен в соответствующей папке. Майор тут же открыл папку, щелкнул компьютерной мышкой по значку последнего документа и стал читать.



«Агенту Меркурий от Юпитера.

По сообщению агента Анна, в Сирию сегодня вылетает группа российских спецназовцев военной разведки, работающая под прикрытием так называемой ЧВК «Волкодав». Семь человек, все офицеры военной разведки, с боевым опытом, приобретенным на Северном Кавказе. Возглавляет группу капитан Алексей Радиолов. Группа получила специальное задание, касающееся непосредственно Гиваргиса аль-Хабиби. Предположительно, она должна его или выкрасть, или расстрелять. Все бойцы группы имеют специальную боевую подготовку. Самолет из России следует через Иран и Ирак в сопровождении российских истребителей из состава российской авиационной базы «Хмеймим». Самолет прибывает в аэропорт имени Басиля аль-Асада[27] в 00.10 по местному времени. Дальнейшее следование группы запланировано в место дислокации дивизии сирийского спецназа «Силы тигра». Агенту Меркурий предлагается силами местных повстанцев организовать засаду на пути от российской базы «Хмеймим» до места дислокации дивизии «Сила тигра». По данным агента Анна, передвижение группы будет обеспечивать пикап «Фольксваген Амарок» с пулеметом прикрытия в кузове. В начале пути возможно передвижение в составе автомобильной колонны. Поэтому рекомендовано выставлять засаду в непосредственной близости от места дислокации дивизии «Силы тигра».

Юпитер».



Прочитав сообщение, Джереми сначала убрал шифротелеграмму в отдельную папку, хранящуюся в том же сундуке-сейфе, потом опять откинулся на спинку кресла, изображая полное расслабление, но внезапно резко обернулся, проверяя, где находится Абдурахман. Закон разведки гласил, что проверять следует всех подряд. Высокая фигура помощника, как оказалось, застыла у двери кабинета. С такого расстояния прочитать что-то в мониторе невозможно, посчитал Кокс, хотя Абдурахман смотрел явно в монитор и излишне торопливо отвел взгляд в сторону. Это майору не понравилось, но он помнил, что раньше обращал внимание, как близоруко щурится его помощник, когда что-то внимательно рассматривает, значит, остротой зрения не отличается. Сейчас он даже не щурился. А отведенный взгляд – это, возможно, от испуга, что его обвинят в подсматривании. Они все здесь излишне запуганы. А запуганы потому, что по любому поводу любого человека могут подвернуть пыткам по первому подозрению. Желание таким подозрениям себя не подвергать было естественным.


– Что скажешь, Абдурахман? – на всякий случай все же поинтересовался Джереми, словно бы вовлекая помощника в разговор о шифротелеграмме.

– О чем вы, сэр? – удивленно поднял тот брови.

– О тексте, который мне прислали…

– А что вам прислали?

Кокс решился пойти в проверке дальше. От того, что Абдурахман посоветует, зависит, включать ли его в число подозреваемых в шпионаже.

– Ты по национальности, кажется, чеченец?

– Кистинец. Мы тоже чеченцы, только совсем другие. Мы в Грузии живем. На границе с Россией.

– Все равно у вас законы гор действуют. Как это называется – адат…

– Да. Только у нас одних на всем большом Кавказе, среди кистинцев, адат, я бы сказал, и действует. В других местах он не так широко применяется. Там государство правит, а не законы гор. А мы живем от всех отдельно, и от Чечни, и от Грузии, хотя паспорта у нас и грузинские. У нас законы адата уважаются особо, гораздо больше любых государственных или религиозных законов.

– Значит, я правильно тебя понимаю. Тогда скажи мне, Абдурахман, как у вас поступают, если узнают, что враг, конкретно, русские, выслали сильную боевую группу, чтобы помешать тебе сделать твое важное дело? Группа врага составлена из офицеров спецназа военной разведки, отлично подготовлена и умеет вести боевые действия. У всех есть за плечами солидный боевой опыт.

– Как на любой войне, сэр… Врага следует просто уничтожить до того, как он уничтожит тебя. Это даже не закон гор. Это самый простой закон войны.

– Эти русские спецназовцы сегодня прилетают, и сразу после встречи их повезут к генералу Сухелю в дивизию. Там они будут для нас недоступны. Как лучше с ними поступить?

– Если они прибыли специально, чтобы противостоять нам, они все равно вынуждены будут к нам прийти. Но мы будем готовы их встретить. Главное, чтобы они о нашей готовности не знали. А лучше всего устроить засаду на пути следования к генералу Сухелю.

– Вот об этом я и думаю. Только где взять нужных людей?

– У нас здесь есть небольшой джамаат из дагестанцев и примкнувшей к ним пары марокканцев. Там какие-то, я слышал, родственные связи сработали, через дагестанцев, уехавших в Марокко. Если я правильно помню, их шестнадцать или семнадцать человек. Парни надежные и верные. И русских, мягко говоря, не сильно любят. – Абдурахман сделал такое зверское лицо, что Джереми больше не сомневался в его верности.

– Мне эти парни нужны! – категорично заявил он.

– Я, к сожалению, ими не командую. Обратись к амиру. Правда, их хотели занять в другой операции, и они могут оказаться занятыми…

– В какой операции? Наша операция вне конкуренции. Она – самое главное на сегодняшний момент.

– Амир Роухан может с вами не согласиться. Придуманная им операция тоже важна. Тем более детали он сам прорабатывал. Это в его характере: что он сам задумывает, должно быть самым важным для всех.

– А что за операция?

– Несколько подобных уже пытались провести. Дело в том, что генерал Сухель при атаке всегда старается идти впереди своих сил. Своим примером призывает к атаке. Знает, что за ним пойдут. За другим бы не пошли, а за ним пойдут. Такой ситуацией грех не воспользоваться, считает амир Роухан. Чтобы Сухеля уничтожить, уже пытались подготовить отдельные группы. Эта группа как раз из тех.

– А что за хитрость придумал амир?

– Все предыдущие попытки были основаны на том, что группа ликвидаторов шла с основными силами. А эмир Роухан надумал выявить каким-то образом направление главного удара или же вынудить генерала атаковать в строго определенном месте, ночью выставить группу на середину поля, чтобы она в землю закопалась. Потом организовать атаку и вовремя отойти, чтобы не нести больших потерь. За полем боя будет следить разведывательный «беспилотник», и ликвидаторы будут на монитор принимать с него сигнал. Когда генерал вместе со своими «тиграми» пройдет мимо, они поднимутся и ударят ему в спину. В это время и наши основные силы пойдут в контратаку, чтобы ликвидаторов не бросить среди врагов. Все это амир просчитал поминутно. И даже подготовил запись с пародией на стихи генерала[28]. Запись будет транслироваться через громкоговорители перед нашей первичной атакой. Это генерала Сухеля, как всякого поэта, сильно ударит по самолюбию, и он потеряет самообладание.

– Короче говоря, – усмехнулся Джереми, – амир Роухан желает нас опередить и добиться такого же результата, но слишком прямолинейно. При этом он лишает себя и нас многих преимуществ, что предусмотрены нашим планом. Однако у меня найдутся аргументы, чтобы отговорить его от такой примитивной затеи.

– Вы считаете, сэр, что ликвидация генерала Сухеля – это примитивная затея?

– В таком варианте – без сомнения. Это примитивно и глупо. В подобной операции нет никакой эстетики. Там нет элементарного интеллекта. А он в нашей деятельности стоит во главе угла! Амир даже в случае успеха добьется только того, что из генерала сделают национального героя, поставят ему памятник и назовут в его честь какой-нибудь аэропорт. Наша задумка несравненно лучше. Если генерала Сухеля с нашей помощью уберут русские, то это, во-первых, вобьет кол в отношения между русскими и сирийцами. И это главное на сегодняшний день. Во-вторых, неизвестно, кто возглавит вместо генерала Сухеля десятитысячную русскую армию, которую сейчас формируют в России для участия в сирийской войне[29], и вообще неизвестно, если мы с тобой отработаем успешно, будет ли эта армия переброшена в Сирию. Скорее всего, нет. И как в целом изменится отношение России к Сирии. В России тоже не любят, когда их народ вытравливают. Это автоматически означает, что я могу смело идти к амиру Роухану со своей просьбой. И на его замечания у меня найдется что возразить. А ты пока занимайся своими делами, но через полчаса приходи ко мне. Вместе сходим к майору аль-Хабиби. Он же, как я понимаю, так и живет в одной комнате с капитаном Сахимом?

– Да, кажется… – хмуро заметил Абдурахман.

– Хочу тебе сказать, что я, как человек военный, не признаю такого понятия, как «кажется». Или «да», или «нет». Или просто «не могу знать»… У тебя есть какие-то сомнения относительно этого сирийского капитана?

– Я слышал, его должны были расстрелять. Допускаю, что уже расстреляли. Он свою работу выполнил и превратился в отработанный материал. Я просто не совсем в курсе, сэр.

– Это не столь суть важно. Сходим вместе. Кстати, на улице жарко. Что носят на голове сирийские мужчины, чтобы голову не напекало?

– Что под руку попадет. Мужчинам здесь можно голову ничем не прикрывать, как большинство и делает. Некоторые носят платки. Лучше в мелкую клетку. Это вообще-то арабский мужской головной убор. Сейчас многие носят простые кепки-бейсболки. Как у меня, например, – и Абдурахман потрогал пальцем свою бейсболку.

– Добудь для меня такой платок. В клетку. А то сильно печет, несмотря на вечернее время. Город за день перегрелся и дышит жарой. Приходи через полчаса. Если меня еще не будет, дождись.

Кокс сам бы не смог точно сказать, что толкнуло его позвать Абдурахмана с собой. Но это как-то приближало помощника к нему, что уже само по себе, как думал Джереми, делало из Абдурахмана «человека команды»…



Тем не менее к амиру Роухану Джереми предпочел отправиться один, во-первых, потому, что Абдурахман был в первую очередь человеком амира, во-вторых, амир любил показать себя грозной силой, для которой не имеет значение звание американца и его авторитет. А Джереми Кокс умел подыгрывать людям, когда это требовалось. Со стороны это слегка походило на подхалимаж, на разговор сильного со слабым, а Джереми не желал выглядеть перед Абдурахманом слабым человеком.

Штаб амира Роухана располагался на соседней улице, в здании бывшей больницы. Сам Роухан занимал кабинет, когда-то принадлежавший главному врачу, о чем говорила чудом сохранившаяся табличка на двери. Часовые знали Джереми в лицо и пропустили без вопросов, даже не поинтересовавшись, к кому направляется американец.

Амир был у себя. В приемной, перед столом адъютанта, сидели несколько человек, дожидаясь, когда их примут. А один, со связанными за спиной руками, стоял на коленях посреди приемной, склонив на грудь покорную лохматую голову, и два таких же бородатых охранника уперли ему в плечи автоматные стволы, не давая возможности пошевелиться.

Увидев Джереми, адъютант белозубо, почти как американец, заулыбался, нажал на кнопку вмонтированного в стол микрофона и сказал: