Война для двоих

– Относительно чего?

– Относительно моей жены и дочери. И относительно моей личной безопасности.

– Относительно вашей личной безопасности – это уже вопрос не ко мне, а к российским следователям. Вам вскоре оплатят работу здесь и отпустят. Не знаю, вернут трубку или нет, но меня это мало волнует. Пусть русские военные следователи вас прикрывают от преследований генерала Сухеля. А преследования обязательно будут, как я понимаю. Можете уехать в какую-то другую страну, если только русские вас не арестуют как члена наркосиндиката. Но против вас серьезных обвинений не выдвинут. Вы, как офицер, просто выполняли категоричный приказ генерала, и все. А что касается вашей жены и дочери, я сейчас дам «отбой» мистеру Греми, и он уйдет. Но он живет через дорогу и всегда может вернуться, если вы вдруг поведете себя ненадлежащим образом. И вообще ваших близких уже предупредили, что каждый их шаг во Франции будет контролироваться.

Джереми еще раз обернулся к Абдурахману, ожидая одобрения со стороны помощника, но тот смотрел куда-то в сторону и прислушивался к чему-то в коридоре.

– Что там, Абдурахман? – шепотом спросил Кокс.

– Может, показалось… Я проверю… – сказал Абдурахман и двинулся в сторону входной двери. Дверь он открыл осторожно, выглянул, потом шагнул в темноту в сторону комнаты охранников, и через минуту из коридора раздались едва слышные хлопки, словно стреляли из пневматического пистолета.

– Кто там может быть? – настороженно посмотрел на Гивардиса американец.

– Не знаю. Абдулхамид пошел в другую сторону.

Тут дверь открылась, и вошел Абдурахман. В руке он держал пистолет с глушителем, которого Джереми раньше у него не видел.

– Что там? – поинтересовался Кокс.

– Соседи подслушивали…

– И что?

– Больше подслушивать не будут… Вы позвонили мистеру Греми, сэр?

– Ах да… – спохватился Джереми. Ему не понравилось, что охранники сирийцев подслушивали его разговоры, и, наверное, Абдурахман принял правильное решение. Только придется теперь как-то заминать это дело. Впрочем, это, скорее всего, будет не слишком сложно. Амир Роухан должен понимать, что в серьезные дела посторонние соваться не должны. Тем более Абдурахман по большому счету человек Роухана и именно от него приставлен Коксу в помощники, хотя и по просьбе самого Кокса. Вернее, по совету полковника ЦРУ Алекса Воннегута, к которому Абдурахман был приставлен ранее.

Джереми сначала включил громкоговоритель на трубке, чтобы все слышали, как он распоряжается и как подчиненный выполняет его приказ, потом нажал кнопку вызова на трубке и длительное время ждал ответа. Наконец ему ответили.

– Я вас слушаю… – сказали на французском языке. Голос был мужской и очень, как показалось, жесткий.

– Мне нужен мистер Греми… – тоже по-французски произнес Кокс. – Наверное, я не туда попал.

– Вы туда попали, я думаю. По крайней мере, я сам собирался звонить по вашему номеру, чтобы выяснить, кому принадлежит трубка. Вы же недавно на нее звонили…

– С кем я все-таки разговариваю?

– Лейтенант французской полиции. Человека, которому принадлежала трубка, пару минут назад сбила и переехала машина. Он переходил дорогу в неположенном месте. Машина скрылась, поэтому подробностей я вам сообщить не могу. Вы знаете, кто этот человек? Пострадавший… Погибший то есть…

– В настоящий момент я не могу долго разговаривать. Рекомендую вам обратиться в американское консульство. Этого человека зовут мистер Греми, он обязательно зарегистрирован в консульстве как турист… – и Кокс отключился от разговора, чтобы побыстрее собраться с мыслями и составить новый план действий, более продуманный и без проколов.

«Какая нелепая случайность!» – подумал было он, но тут же спохватился, что забыл вовремя выключить громкоговоритель, и теперь майор аль-Хабиби, если он знает французский язык, в курсе того, что его жене и дочери ничто не угрожает. Джереми понял это по глазам сирийского майора, которые почти радостно светились в темноте. И только отблески огня из печки отражались в этих глазах, делая их красными. Наверное, с давлением у майора было все в порядке.

– На этом завершим наш разговор? – на хорошем французском языке спросил Гиваргис. – Вы потеряли рычаг давления на меня.

– А вы напрасно думаете, что в Париже у нас был только один человек, – попытался взять реванш американец. – Я сейчас позвоню по другому номеру, и мистера Греми заменят. Я думаю, что сделают это с удовольствием, потому что про вашу жену говорят, что она красавица.

Хотя Гиваргис действовал и быстро – бросился вперед и с криком «Не успеешь!» двумя руками попытался вцепиться в горло американцу, у Джереми все же была неплохая специальная подготовка. Он среагировал правильно, движением локтя левой руки направил вытянутые руки майора над своим правым плечом, а своей правой рукой успел ухватиться за рукоятку пистолета на спине. Но тут же почувствовал, что ему в голову упирается глушитель пистолета Абдурахмана.

– Не суетись, мистер Кокс. Твоя затея провалилась… – сказал помощник и в дополнение схватил Джереми за волосы. Так было надежнее. А пистолет перешел в руки Абдурахмана, который так неожиданно оказался вовсе не страхующим помощником, а противником…



Уже полностью стемнело, когда вертолет завис над склоном холма, на вершине которого стояла глинобитная мазанка, скорее напоминающая загон для скота, чем человеческое жилье, хотя и имела два окна. Десантировались стремительно, один за другим спрыгивали на пологий склон с высоты в пару метров и сразу отскакивали в сторону, чтобы не помешать спрыгнуть другому. Четверым покинуть борт не долго, и Радиолову, который десантировался первым, не пришлось долго дожидаться. Но капитан и не дожидался. До вершины холма было метров около сорока. Он побежал туда и с половины дороги увидел, как из двери кибитки вышел высокий, слегка сутуловатый человек и двинулся в сторону высадки «волкодавов».

Хотя в небе стояла ночь, она не была темной, как и обещал полковник Черноиванов. Позади холма, с другой его стороны, находилась площадка, где стояли грузовики и автобусы, набитые бандитами. Там сейчас все продолжало гореть после семи залпов «Солнцепеков». Горела, похоже, даже земля. Восьмой залп был нацелен на дальнобойную артиллерийскую батарею, найти которую помог, скорее всего, высотный «беспилотник». В штабе амира Роухана, вероятно, не ожидали такого мощного массированного удара тяжелых огнеметных систем, и это вселило в бандитов панику. Они с таким дьявольским оружием еще ни разу не встречались, хотя наверняка слышали, что правительственные войска в Ираке применяли против повстанцев «старшего брата» «Солнцепека»[45], и это произвело фурор. Позиции у них, как уже знал капитан Радиолов, были достаточно сильно укреплены, но численный состав подразделений на них был явно недостаточен, чтобы противостоять сильному прорыву дивизии «Силы тигра». А резервы личного состава были уничтожены залпами тяжелых огнеметных систем.

К вершине холма после высадки из вертолета капитан бежал широкими скачками, что не позволяло качественно в него прицелиться, если где-то залег противник. Но в него никто не стрелял. А высокая фигура приближалась быстро. Встретились они на том же склоне.

– Капитан Радиолов? – почти на хорошем русском спросил Абдурахман и на всякий случай добавил: – Кто прислал?

– Полковник Черноиванов.

Абдурахман согласно кивнул, вытащил из-под бронежилета и вручил капитану средних размеров запечатанный пакет, которому сразу нашлось место в большом нагрудном кармане Радиолова, рядом с командирским «планшетником».

– Акиду Черноиванову поклон от меня, а тебе и твоим людям – удачи. Честно говоря, я думал, вас будет больше, – произнес Абдурахман, бросив взгляд на группу.

– А нам больше никого и не надо. Мы привыкли не числом, а умением побеждать, – ответил Радиолов в спину Абдурахману, который уже развернулся и двинулся в сторону города, туда же, куда следовало идти и «волкодавам». Длинные ноги позволяли сирийцу идти быстро, но капитан и не думал догонять его. Абдурахман наверняка пойдет открыто по улицам города, где его знают и где ему ходить не возбраняется. А «волкодавам» необходимо будет передвигаться по развалинам домов. Путь на карте спутниковой съемки командир группы себе наметил заранее и хорошо помнил его. В крайнем случае он всегда мог вытащить из большого накладного брючного кармана ту самую карту и проверить правильность своего пути…



– Шагай быстрее… – Автоматный ствол неприятно ткнул в спинной хребет.


– Ноги у тебя еще не отсохли, надеюсь… – добавил к словам капитана Сахима и майор аль-Хабиби. – Тебе еще долго, думаю, идти придется. Я хочу тебя с генералом Сухелем познакомить. Лично ему и расскажешь, как ты хотел его с русскими поссорить. Мне почему-то кажется, что такая мысль не понравится ни самому генералу, ни его союзникам.

Полковник Цитукас, как он стал мысленно называть себя сразу после того, как «власть переменилась», ставил себе в заслугу умение признавать поражения. И сейчас он свое поражение признал, считая, правда, его временным. Но признать поражение – это еще не значит сложить оружие. Полковник был уверен, что ему подвернется случай, которым он воспользуется, и снова все встанет на свои места.

– Зря я отговаривал амира Роухана… – покачал он головой, бросив через плечо взгляд на капитана Сахима.

– От чего ты его отговаривал? – самодовольно поинтересовался капитан, неуверенно переставляя ноги на битом кирпиче, потому что шли они не по улице, а по развалинам квартала, соседствующего с относительно целыми домами.

– Амир хотел тебя расстрелять, а я отговорил, сказал, что ты еще сгодишься. Знал бы, как дело обернется, сам бы попросил вас двоих расстрелять.

– А чем я тебе не угодил? – спросил полковничью спину майор аль-Хабиби.

– Тем, что ты сейчас здесь командуешь. Ты – а должен командовать я.

– Вот и будешь изображать из себя командира, когда в гостиницу войдем. При первой попытке что-то против нас предпринять тебя ждет пуля. Имей в виду, стреляю я без промаха из любого положения, даже лежа под одеялом.

– Ракетами ты, может быть, и умеешь стрелять, а вот из другого оружия – едва ли…

Цитукас был уверен, что ему противостоят два офицера ПВО, и потому не воспринимал их всерьез. Он, профессиональный разведчик, полковник, случайно «прокололся», включив на трубке громкоговоритель. По большому счету даже не он сам допустил ошибку, а ошибку допустил там, в Париже, мистер Греми, так нелепо погибнув под колесами автомобиля. А полковника Цитукаса подвело желание прихвастнуть, показать всем, как он может распоряжаться жизнью и судьбой даже незнакомых ему людей, которых он в жизни ни разу не видел. Но, несмотря на эту ошибку, он все же остался профессиональным разведчиком со специальной подготовкой. И не будь сейчас у этих сирийцев оружия в руках, не будь за спиной предателя Абдурахмана, он сумел бы им доказать, чего он стоит. Один бы уложил голыми руками двоих сирийских офицеров ПВО. Для того он и проходил специальную подготовку. Именно для такого случая. Но этот случай еще не созрел окончательно. Однако он обязательно созреет. Полковник не говорил майору с капитаном, что рядом с часовым в коридоре должен находиться, вероятно, еще и бывший сельский ветеринар Хашим, на которого надежды, по правде говоря, возлагать не стоило, но он мог бы отвлечь внимание на себя, позволив полковнику что-то предпринять. На часового в коридоре надеяться следовало еще меньше. Его, скорее всего, быстро пристрелят. Тем более что Абдурахман уже успел предупредить сирийцев о наличии часового в коридоре.

Вообще-то вариант с часовым стоило основательно продумать, как использовать его с пользой для себя. Полковник посмотрел на часы, нажав сбоку кнопку подсветки: до смены часового оставалось еще десять минут. Смену приведет «разводящий». Хорошо, если с ними, как иногда случается, придет и начальник караула. Если часового убьют, они поднимут тревогу. И тогда, стоит надеяться, появится возможность на освобождение. Да, это Цитукас хорошо придумал. Пожертвовать часовым ради собственной свободы – это вполне нормальный вариант.

Абдурахман, пошептавшись о чем-то с майором аль-Хабиби, свернул в сторону и вышел из развалин дома на улицу.

– Что вы часовому в гостинице скажете? – придавая голосу нотки насмешливости, спросил полковник.

– А что мы ему должны сказать? – поинтересовался капитан Сахим.

– Дураков на такие посты не ставят. Часовой сразу сообразит, что к чему, и поднимет тревогу. Просто позвонит в караульное помещение, и вас уже из гостиницы не выпустят живьем. Только выволокут за ноги ваши трупы.

– Я не понял, господин Кокс, – остановился вдруг Гиваргис. – Вам так понравился вариант с собственным пленением, что вы предупреждаете нас об угрозе? Предупреждаете, что вас могут освободить, а нас убить? Так я вас понимаю? Мне как-то изначально показалось, что это вам не слишком понравилось. Наверное, я сильно в вас ошибся.

«А этот сирийский майор не совсем глуп, – подумал Цитукас, – так легко нашел противоречие, которое сам я не заметил второпях. С ним следует быть осторожнее».

– Нет, коллега, я никого не предупреждаю. Я просто опасаюсь, что развернется перестрелка, в которой я пострадаю в первую очередь. Есть среди часовых один тип, который, судя по глазам, сначала стреляет и только потом думает, следовало ли ему стрелять. Боюсь, именно он недавно заступил на пост.

– Вы только что сами говорили, господин майор, что на такие посты дураков не ставят. Вы опять себе противоречите…

– А я разве назвал часового дураком? – раздраженно передернул плечами Цитукас. – Я только сказал о его подозрительности. Может быть, излишне образно эту подозрительность обрисовал, конечно. Но каждый понимает по-своему. Я думал обрисовать одно, вы поняли это по-своему и, на мой взгляд, излишне извращенно.

Они вышли через разбомбленный квартал в торец гостиничного здания, с той стороны, где у здания отсутствовала стена. Здесь можно было бы и войти, но Абдурахман заранее предупредил, что все подходы плотно заминированы, так плотно, что пройти с этой стороны и не взорваться практически невозможно.

В самой гостинице на первом этаже сидела женщина-дежурная, обычно одна и та же. Вероятно, она и жила здесь же, потому что никто ее не менял на этом посту, и выдавала ключи редким постояльцам. В гостинице в связи с военным временем постояльцы вообще были редкостью. Дежурная в любом случае ничем помочь Цитукасу не смогла бы. Она носила хиджаб и, согласно восточной традиции, почти не смотрела на тех, кому выдает ключи. Мимо нее полковник Цитукас проходил несколько раз за день, и ни разу его не остановили и не задали вопроса. Думалось, что не остановят и в этот раз. Хотя лучше было бы, если бы остановили и завязали разговор. Тогда он, возможно, сумел бы передать через дежурную данные о своей ситуации. Но, не питая надежды на помощь со стороны женщины, Цитукас, пытаясь вызвать к себе доверие, откровенно сообщил о дежурной майору с капитаном.

– Проходишь быстро, ничего не говоришь, даже не здороваешься, – предупредил его капитан Сахим.

Так они и прошли. Женщина, в самом деле, даже не посмотрела в их сторону. Даже если бы полковника перед ее носом толкали автоматными стволами, она, скорее всего, никак бы на это не отреагировала. Может быть, даже не заметила бы этого.

Они поднялись по двум пролетам широкой центральной лестницы на второй этаж. Ступали аккуратно, стараясь не издавать ни звука. Света в коридоре второго этажа не было, и это позволяло оставаться незамеченным. Часовой сидел за своим столом, пил матэ и беседовал с каким-то невзрачным, как показалось издали, худосочным человеком. Человек матэ не пил. А может, просто ждал, когда освободится кружка.

– Кто там с часовым? – спросил сирийский майор шепотом. – Отвечать тихо!

– А… Я совсем забыл про него, – выглянув за косяк, протянул Цитукас. – Это бывший деревенский ветеринар. Его еще вчера днем должны были расстрелять, я выпросил его жизнь у амира Роухана. Сам не знаю зачем. Просто стало жалко человека… А потом отпустил его на три часа к семье. Думал, он не вернется. Даже надеялся, что он одумается. А он вернулся. Видимо, из чувства благодарности за свое спасение. Сегодня я посылал его с несколькими мелкими поручениями. Вот он меня и ждет.

– Идем туда… – Аль-Хабиби проявил решительность, которой полковник от него не ожидал. – Идем спокойно, имитируем разговор, можешь даже слегка жестикулировать, как любишь это делать. Но вместе с тем идем быстро, по-деловому, не как на прогулке. Мистер Кокс сразу открывает дверь и заходит в кабинет вместе с Абдулхамидом. Я подхожу к часовому. Если понадобится, я стреляю. Хочу в глаза ему посмотреть. Проверю реакцию на наше появление. Абдулхамид, если что, стреляй в господина Кокса. Вперед! Кокс идет первым…

Так они и двинулись. При их приближении бывший деревенский ветеринар встал и сделал несколько шагов навстречу, но остановился у двери кабинета полковника в ожидании.

Полковник открытой ладонью поприветствовал часового и открыл дверь своим ключом. Жест полковника, который обычно не здоровался, насторожил часового, и он стал присматриваться внимательнее. Сахим первым вошел в кабинет, а майор аль-Хабиби шагнул в сторону стола с часовым.

Полковник остановился на пороге и, повернувшись к часовому, требовательно проговорил:

– Пристрели его!

Часовой схватился за автомат, но короткая очередь Гиваргиса прозвучала раньше. Пули угодили точно в голову, хотя стрелял он от пояса, да еще навскидку. Слышал кто-то очередь со стороны или не слышал, было непонятно. Но полковник посмотрел на часы. До прихода смены часового осталось две минуты. «Две минуты до освобождения, – подумал Кокс. – Перетерплю…»

Он отчего-то был уверен, что по первому требованию караула майор с капитаном его отпустят, а сами тут же сложат оружие…



Пользоваться картой спутниковой съемки капитан Радиолов умел и любил. Обычно эти карты за счет своей свежести оказывались более точными в сравнении с любыми другими. Он достал карту, присел между трех больших обломков стен, защищающих его от взглядов с трех сторон, а с четвертой стороны, понимая действия командира, его сразу же прикрыли бойцы группы. Радиолов вытащил карту, подсветил себе тактическим фонарем, сняв его с автомата, и мысленно уже увел группу в развалины целого квартала. Отмечать маршрут на карте он не стал. Мало ли что может произойти в боевой обстановке и к кому в руки может попасть карта. Совершенно ни к чему противнику знать, куда продвигались «волкодавы». Хотя сам капитан отлично понимал, что допускать какую-то неаккуратность при выполнении поставленной задачи ему непозволительно. Он обязан выйти в данной ситуации победителем. А это автоматически означало, что карта никак не может попасть в руки «бандерлогов».

После уточнения маршрута пошли быстрее и скоро оказались перед новыми разваленными кварталами, уже приближенными к центру города. Здесь группа залегла на окраинном холме и в тепловизоры своих прицелов начала просматривать окрестности. Самый мощный тепловизор был, конечно, на снайперской винтовке «Корд», но пока использовать винтовку необходимости не было. Громкий звук выстрела вполне мог бы выдать группу раньше времени. В начальной стадии операции снайперу необходимо было действовать, отложив винтовку в сторону, и использовать пистолет-пулемет «ПП-2000», имеющий сильный глушитель, даже более сильный, чем у автоматов «АК-12», которыми были вооружены остальные «волкодавы», и точно такой же оптический прицел с тепловизором. Но для просмотра окрестностей прицел винтовки «Корд» был незаменим. Это знал и капитан, знал и старший лейтенант Ласточкин. И не только знал, но и доказал это в реальной боевой обстановке: он видел то, что не было заметно в другие прицелы.

– Командир, от меня примерно на четырнадцать часов пятнадцать минут три «светящихся» объекта. Вышли из одних развалин, зашли в другие. Передвигаются бегом. Дистанция семьдесят метров. За спинами громадные рюкзаки. Похожи на туристические.