Влияние ипотеки на личную жизнь

– Зачем это?

– Чтобы ты не ехал пьяный за рулём.

– Нашла пьяного. Ты меня хоть раз пьяным видела?

– Нет. И не хочу.

– И не увидишь, обещаю. – Он махнул рукой официанту и заказал водки себе и вина Стелле. – У нас есть, что обмыть. Вот! – Он достал из кармана плоскую коробочку и поставил её на стол.

«На кольцо не похоже», – мысленно обрадовалась Стелла. Нет, она не кокетничала сама с собой, просто пока ещё не была готова, а вот потом возможно. Потом, да! Как он и говорил, всем девушкам надо колечка и Мендельсона. Вот когда она в него влюбится, ей, скорее всего, как и любой нормальной женщине этого захочется, но пока нет. Стелла прислушалась к себе, а вдруг? Но нет. Точно нет!

– Тебе дали медаль или орден? – поинтересовалась она, разглядывая коробку.

– Это тебе. Открывай.

– Зачем? – Стелла инстинктивно отпихнула от себя коробку.

– Что за дурацкий вопрос? – Он придвинул коробку назад. – Посмотри, хотя бы.

Стелла открыла коробку, там лежали симпатичные часики и посверкивали бриллиантами.

– Надевай! Размер должен подойти. Там браслет специально для тебя подогнали.

– А как ты размер-то определил?

– Легко! – Большим и указательным пальцем он взял запястье Стеллы в кольцо. – Надевай, не томи.

– Это, наверное, очень дорого.

– Не так дорого, как кажется. Контрафакт.

– Опять конфискованный?

– Тебе какая разница?

– Может, и никакой. – Стелла надела часики, уж очень велико было искушение.

Она ведь нормальная женщина, выросшая в переходный период между социализмом и капитализмом. Это там, в социализме, гордая комсомолка ни за что не приняла бы такой подарок от классового врага. Или приняла бы? По этому вопросу необходимо с мамой посоветоваться. Мама как-то рассказывала, как гордые комсомолки спали с финскими лесорубами, чтобы те увезли их подальше от социалистического рая, это в лучшем случае, а то и просто отдавались за подарки в виде колготок, тампонов, жвачки и джинсов.

И ещё. Конфискованные часики – это ж не уворованные. Она вспомнила мамин рассказ про то, как папа покупал ворованный приёмник, и как ему это боком обошлось. Поэтому на всякий случай решила уточнить:

– Конфискованный и ворованный не синонимы случайно?

– Случайно нет. Я же купил. По закону всё! Есть такой закон, по которому конфискованные товары могут продаваться населению. Выручка изымается в пользу государства.

– Интересный какой закон? А ты, значит, население. И где ж это магазины, которые этими конфискованными товарами торгуют?

– Где надо, там и есть. Ты в одном таком была. Помнишь, платье тебе покупали?

– Я думала, это склад.

– Да, какая разница? Чего ты как Навальный и компания, ей Богу! Тебе хоть нравятся?

– Очень. Красивая вещь. Мне из-за неё по башке в тёмном переулке не дадут?

– Не посмеют. Забыла? Все думают, ты моя невеста. – Он поцеловал её в ладонь.

– Так это в органах твоих так думают, а преступники откуда знают?

– Это приблизительно одни и те же люди.

Надо сказать, после ужина прокурор, выпивший триста граммов водки, выглядел абсолютно трезвым, прекрасно вёл машину и довёз Стеллу до своего дома в целости и сохранности.

– Всё равно, пить за рулём ни в коем случае нельзя! – сказала Стелла, заходя в квартиру. – Говорят, правила дорожного движения написаны кровью.

– Да ты зануда?!

– Нет. Зануды – это в основном бухгалтеры. Финансовые директоры в большинстве случаев авантюристы. Однако! – Стелла подняла указательный палец кверху. – Некоторые законы необходимо соблюдать.

– Ну, некоторые я соблюдаю. А некоторые нет. – Он захохотал, стал целовать Стеллу и снимать с неё одежду, пока она не оказалась в одних часиках. Стелла не возражала.

На следующий день, когда он привёз её на дачу, она продемонстрировала новые часы родителям и сыну.


– Клёво! – сказал Платон и умчался играть в футбол с ребятами.

– Серьёзная заявочка, – одобрительно заметил отец.

– А как же политические противоречия? – поинтересовалась мама.

Стелла пожала плечами. Все политические противоречия странным образом куда-то улетучились.

Как же всё-таки человек примитивно устроен. Пока он сыт, обут, имеет крышу над головой и какую-никакую уверенность в завтрашнем дне, вопросы свободы и демократии его не волнуют. Вернее волнуют, но скорее всего как-то теоретически. Это где-то там, у стариков нет денег на лекарства, или этих самых лекарств нет в аптеках. Где-то далеко без врачебной помощи умирают дети, где-то в школах малограмотные учительницы вбивают ученикам в голову свои примитивные взгляды. Какие-то другие люди не могут найти работу в соответствии с образованием и квалификацией. Каких-то посторонних людей выселяют из квартир из-за невозможности выплатить ипотеку. Чьих-то чужих детей унижают в армии и сажают в тюрьму. У кого-то другого перед домом устраивают мусорную свалку или закапывают радиоактивные отходы. Чего волноваться? Ведь тебя лично это не касается. Пусть этим политики занимаются, у них работа такая. Ага! Но стоит только чуть-чуть задеть вот это вот личное отлаженное обустроенное пространство…

Стелла вспомнила знакомого владельца небольшого магазинчика. Уж такой был приверженец существующей власти, такой вопиющий «крымнаш» и «одобрямс», а тут возьми да измени пенсионный возраст, и уже жене пенсию на несколько лет отодвинули. Да ещё обязали всех онлайн кассы установить.

– Стелла! Это же невозможно! Я пожалуюсь Навальному! Куда мы катимся? Пусть разберется. Если я все их налоги платить буду, на что жить? Я ж не могу цены поднять, кто тогда у меня покупать будет?

И, действительно, кому лучше будет, если этот дурак свой магазин закроет? И на что они с женой будут жить? Пособие по безработице тысячи полторы, пенсии нет. Понятно, если б жировал ещё на эти вот невыплаченные налоги, а то так, еле концы с концами сводил, зато всё свежее продавал и в шаговой доступности на радость всем окрестным бабулям. А так бабулям придётся тащиться в какой-нибудь якобы дешёвый супермаркет и покупать там тухляк по бешеным ценам. В некоторые магазины в центре вообще в последнее время зайти страшно, вонища непереносимая.

Стелла, конечно, хотела ему ответить, что зато с колен встали, и про Крым добавить чего-нибудь, но не стала. Чего злорадствовать? Ведь ему в телевизоре всё про текущий момент и без Стеллы объяснят, кому и чего надо завязать, ушить и убавить, чтобы кому-то новую яхту прикупить.

У Стеллы и у самой нельзя сказать, чтобы всё складывалось так уж гладко. Работа-то у неё теперь имеется, и работа вполне себе высокооплачиваемая, но ситуацию очень сильно отравляет присутствие на этой работе Бородатой женщины. Новых-то людей в финансовый отдел они с Борцом Сумо наберут, в этом Стелла ни капельки не сомневается, но какие им ставить задачи? Впереди сентябрь и конец квартала, сдавать липовый отчёт в банк Стелла не собирается. Срывать сроки сдачи отчёта тоже нельзя, за это могут и уволить. Так что ей ещё предстоит серьёзная битва за управленческий учёт и правдивый отчёт перед банком. И вдруг что-то пойдёт не так? А у неё ипотека. Ну как тут в этих условиях помнить о политических противоречиях и отказаться от прокурорских подарков?

Вечером ужинали всем составом с участием соседа, который уже стал не совсем соседом, и который днём руководил прорабом у себя на строительстве того самого помывочного комплекса. За ужином он живо обсуждал с Платоном горки, которые необходимо установить в новом бассейне. На ужин опять приготовили шашлык из маринованной ягнятины, захваченной по дороге на дачу у знакомого фермера. Стелла уже постепенно привыкала к подобному распорядку. Действительно, к хорошему привыкаешь удивительно быстро. Когда Платона отправили спать, прокурор разлил всем вина, по-хозяйски обнял Стеллу и сообщил присутствующим, что надо бы обдумать совместное проживание, так как на носу переезд в город и школа у ребенка.

– Ты, Максим, если я правильно понял, имеешь серьёзные намерения? – поинтересовался отец.

– Самые серьёзные, – подтвердил прокурор.

– Давай, торопиться не будем. – Стелла попыталась высвободиться из прокурорских объятий.

– Почему не торопиться? Жизнь короткая. – Он отпустил Стеллу и заглянул ей в глаза. – А кроме того, я ж не говорю сразу жениться. Поживём вместе, посмотрим, как пойдёт.

– Надо было бы всё-таки сначала со мной обсудить, а потом уже…, – Стелла обвела рукой присутствующих, – выносить на суд широкой общественности.

– Это кто здесь общественность? – удивился отец.

– Я неудачно выразилась.

– То есть, ты хочешь сказать, что надо было мне тереться с тобой по углам, а родителям ничего не говорить. – Прокурор отхлебнул вина. – И они б делали вид, что не догадываются.

– Да, ребёнка моя, тут ты погорячилась. Факт-то налицо, – заметила мама.

– Подумаешь факт! Это ж не значит, что надо вместе жить.

– А почему нет? – Прокурорское лицо светилось недоумением и одновременно обидой.

Вот ведь как интересно мужчины устроены. Вроде бы согласно общепринятому мнению боятся, как бы их не окрутили и не заставили жениться, а стоит только чётко дать понять, что никто на них никаких планов не строит, так вот вам, пожалуйста. Оскорблённая невинность во всей красе.

– Потому что, вдруг не получится? А Платон к тебе привяжется. Он уже практически…. Ещё и бассейн этот с горками с ним обсуждаешь.

– И что? Ну, привяжется. Я же тоже к нему привяжусь. Будем дружить привязанные.

– Ага! Так я тебе и поверила. Дружить он будет.

– Слушай, ну почему вдруг не получится?

– Потому что ты …

– Что я? Врун? Подлец? Пёс режима?

– Вот именно. Пёс.

– Это ты зря. В моём положении есть неоспоримые житейские преимущества. Свой собственный прокурор в семье всегда пригодится. Так что давай, решай, где будем жить. Надеюсь, родители не возражают. И забор со временем снесем. Зачем нам забор?

– Родители не возражают, – сказал отец. – Лично я точно не возражаю. Мне импонируют честные люди, хоть они и прокурорские. Правильно сказал, нечего по углам тереться.

– И сколько там тебе ещё ипотеки платить, скажи. Заплатим. Нечего этих банковских упырей кормить. Знаю я их.

При этих словах своего собственного прокурора у Стеллы буквально отвисла челюсть.

– Вот это принц на белом коне, – сказала мама. – Вот это я понимаю, материализация чувственных идей. Не зря бабуля тебя учила.

– Это ещё что! – Стелла с трудом взяла себя в руки. – Мы вот тут на днях на генерального прокурора замахнулись. Потренируемся слегка, и глядишь, в Москву переедем. Вместе с горками, бассейном и забором.



Несмотря на столь многозначительные прокурорские авансы и смелые откровения, Стелла после ужина не позволила ему остаться, а отправила восвояси. Однако мама, жалостно посмотрев ему вослед, всё же пригласила его утром завтракать со всеми, по-семейному.