Венганза. Рокировка

Отголоски шумной вечеринки накатывали волнами, долетая вместе с порывами ветра. Нагретый днем до кипятка воздух к вечеру перестал обжигать легкие, позволяя насладиться видом безоблачного ночного неба, отражающегося в океанской глади множеством огней россыпи звезд.

Как давно я позволял себе остановиться и посмотреть на мир, о существовании которого я успел забыть. Мир без денег, людской гнили и без страстей. Как хорошо было бы начать жить заново, наслаждаясь каждым моментом спокойствия. Но я настолько глубоко погряз в крови, лжи и всем том, о чем большинство людей предпочитают даже не знать, что назад дороги нет. Как и вперед. Я не был дураком или самовлюбленным слепцом, не способным заметить, к чему все движется. Все, что происходит в моей жизни, ведет лишь к саморазрушению. Рано или поздно от Диего Альварадо не останется ничего. Но, мать его, будь я проклят, если допущу подобное.

Тихие приближающиеся шаги Пабло прервали поток ненужных мыслей. Все, на чем требовалось сосредоточиться в данный момент, не имело никакого отношения к спокойной жизни и одиночеству. Моим главным и самым отчаянным желанием было желание избавиться от этого тоскливого чувства, оказавшись рядом с Мариной.

— Неплохое место для отеля, — Пабло встал рядом, повернувшись лицом к зданию.

— Не думаю, что ему придется пустовать, — согласился, успев мысленно настроиться на разговор. Повернулся, посмотрев на профиль пуэрториканца.

— Понимаю, что здесь не самое подходящее место для бесед, но есть безотлагательные дела.

Я молча сверлил его взглядом, подталкивая продолжать говорить. Мы остались с ним наедине впервые после того момента, когда у меня на глазах губы Марины прижались к его рту. Если не считать тех нескольких амбалов, что он на всякий случай вытащил на террасу, вокруг не оказалось никого. Рассматривая смазливую физиономию, пытался понять, почему из всех мужчин в мире она выбрала его. Неужели её привлекла внешность или же за приятным фасадом скрывается что-то более глубокое?

Невольно перед глазами встало лицо покойного мужа Марины, пробуждая затаенную злость. Тот был похож на безмозглого Кена для Барби. Даже спустя год достаточно было подумать о том ублюдке, как тут же мной овладевала неконтролируемая ярость. Но сейчас она была направлена лишь на него. За время, проведенное без Котёнка, я убедил себя в её невиновности. Перебирая в голове всю известную информацию об отце Марины и наши с ним встречи, сильнее убеждался в том, насколько огромным куском дерьма тот был при жизни. Продать собственную дочь, словно одну из шлюх, проходящих через его постель, ради чертовых вложений в политическую компанию. Именно таким он был на самом деле, а не заботливым отцом и безутешным вдовцом, каким его рисовала пресса. Естественно, в планы Павла не входил побег дочери, да еще из-за какого-то мексиканского выродка. Не удивительно, что пришлось пускать в ход шантаж. А для наивного сердца Марины достаточно было пригрозить моим убийством, и тогда она согласилась на все. Сколько раз, сидя в одиночестве и погружаясь мысленно в то болото, в которое затащил нас с ней, я представлял, как тяжело ей было покидать меня и следовать отвратительным желаниям отца. И с каждым разом от сердца отрывалось всё больше кусков, опустошая грудную клетку.

Я ни на секунду не пожалел об убийстве Асадова. Такие, как он, не имеют права марать своим присутствием землю. Как и не раскаивался в казни мерзкого слизня, позволившего себе испачкать моего Котёнка. Он никогда не был настоящим мужиком. Подобные богатые избалованные мрази редко могут похвастаться достаточным количеством тестостерона в крови и чётким пониманием того, что значит быть мужиком. Но всё, что волнует баб — это наличие смазливой морды и тугого бумажника. Только вот для Марины подобное не могло казаться привлекательным. Каждый, кто знал её хотя бы немного, мог увидеть это невооруженным взглядом. Вспоминая её подруг, испытывал чувство глубокой печали к моей девочке. Все те сучки, позволявшие себе называться её подругами, не видели дальше собственного носа. Марина их интересовала ровно настолько, насколько её положение и известность хоть что-то значили в обществе. И ни одну не волновали её чувства.

Пуэрториканец вызывал у меня странные эмоции. Первое отталкивающее впечатление ушло, сменившись чем-то похожим на смирение. Я не мог к нему расположиться, впрочем, даже и не хотел. Скорее, мне хотелось размозжить его пухлые губы да такой степени, чтобы никто не смог разобрать, действительно ли уголки его рта настолько опущены, или это всё запёкшаяся кровь. Я не мог даже мысли допустить о том, что он снова будет прикасаться ими к Марине. Даже пытаясь абстрагироваться от ситуации с Котёнком, оценивая лишь его деловые качества, я начинал уважать Пабло. Но и это не превращало его в человека, рядом с которым я мог бы чувствовать себя спокойно. Главная проблема заключалась в ревности, это было бесполезно отрицать. В голове я снова и снова перемалывал его кости за то, что посмел взять мою женщину. Но не менее важным вопросом оказалась моя неспособность прочитать его. Умея оценивать людей с первых минут общения, я находился в замешательстве. Пуэрториканец никак не мог получить определения в моей системе координат. Его плотно натянутая маска мешала понять, какой он на самом деле. Не ошиблась ли Марина, позволив этому человеку приблизиться так близко. Меньше всего я хотел её новых страданий. Поэтому требовалось как можно скорее вернуть её в то место, которому она принадлежит. Рядом со мной.

— До меня дошли сведения, — продолжил Перес, — что ты ищешь способы скинуть меня, — развернулся ко мне лицом, посмотрев в глаза.

— Подбираешь сплетни, — ухмыльнулся, не прерывая зрительного контакта.

— Ты же знаешь, как обстоят дела в нашем бизнесе. Любые сплетни могут спасти состояние, — кадык на его шее заходил, когда он сглотнул.

— Верно. А также могут уничтожить бизнес, — засунул руки в карманы брюк.

— Мне нужно знать, к чему готовиться.

— Я тебе скажу, к чему. Готовься, мать твою, к заказанной партии. И если появятся какие-либо сомнения, приходи сразу ко мне.

— Не собираюсь быть скинутым на самое дно, не успев подняться, — слегка прищурился Пабло.

— Тогда тебе стоит не позволять этому случиться.

— Я обратился к тебе, зная твою репутацию. Верность партнерам и честность с ними, вот что говорят о Диего Альварадо.

— И это останется неизменным, — я не отводил взгляда, продолжая смотреть прямо в его глаза.

Не требовалось узнавать об источниках, из которых просочилась информация о моих намерениях. Об этом знала лишь Эстер. И, по всей видимости, у нас с ней предстоит серьезный разговор.

— Конкуренты будут стараться расторгнуть наше сотрудничество. Тебе нужно быть готовым к любым провокациям. Но если ты хочешь и дальше получать кусок от Сангре Мехикано, то определись с тем, кому ты доверяешь.

Молчание, повисшее между нами, акцентировалось шумом веселья, доносящегося из отеля. Взрыв смеха раскатился по вечеринке, достигая нас. Пабло сжал челюсти, обдумывая мои слова, не прерывая зрительного контакта. Я буквально видел, как зашевелились шестеренки у него в голове, обрабатывая информацию.

— Какие у меня будут гарантии? — прервал молчание пуэрториканец.

— Мое слово. Я не могу рисковать репутацией. Слишком многое поставлено на карту.

— Мне кажется, отличной гарантией станут эксклюзивные поставки, — пытался надавить Перес.

— Исключено. Существует действующий договор, который банда не вправе разорвать. Я должен быть уверен в тебе, чтобы выдать подобный кредит доверия. В любом случае, здесь не самое подходящее место для подобных разговоров.

Пабло осмотрелся по сторонам, будто впервые после того, как мы начали обговаривать бизнес, вспомнил о месте, в котором мы находились. Он слегка опустил голову вниз, сосредоточив взгляд на мраморе между нами. В это время я продолжал изучать его, стараясь проникнуть под маску.

— Как на счет того, чтобы забыть обо всех разногласиях и обсудить возможности дальнейшего нашего сотрудничества на моей вилле в Майами?

Поездка во Флориду сейчас совсем не уместна. Слишком нестабильная ситуация в городе. В случае моего отсутствия в любой момент многие могут воспользоваться временными сложностями и подорвать авторитет банды. Но, черт возьми, это прекрасная возможность оказаться настолько близко к Марине, насколько я пока не мог себе позволить, вылавливая её по приёмам и местам прогулок. Рано или поздно подобные совпадения начнут вызывать вопросы, и, начав рыть, люди смогут отыскать совсем ненужную для них информацию. Снова я стоял на перепутье: стоило думать о моих амигос или о женщине, ставшей для меня целым миром?

— С удовольствием, — улыбнулся, приняв единственное верное решение.

Пабло вернулся внутрь, оставив меня на террасе. Разговор с ним оставил тянущее чувство недосказанности. Словно, он скрывал от меня гораздо больше, чем мне приходилось прятать от него. Что-то было не так. И дело не только в его отношениях с Мариной, хотя достаточно только этого, чтобы я ненавидел его всей душой. Но помимо этого под его непроницаемой маской таилось нечто иное.

Я схватил бутылку рома с раздаточного стола и в поисках тишины спустился по ступенькам на пляж. Туфли утонули в мягком песке, моментально покрывая золотистыми частицами блестящую черную кожу. Увидев запачканную обувь, расслабленно выдохнул. Меня выматывала необходимость изображать проклятую идеальность, в любом её проявлении. Подобное лицемерие составляло часть моей жизни, требуя соответствия навязанным нормам и чужим ожиданиям. Но я не был таким. Грязь — именно то, что отражало меня лучше всего. Я вышел из неё, позволив утонуть себе в смердящем болоте с головой. И отмывшись снаружи, никогда не смогу сделать того же изнутри.

Мне не терпелось поскорее отгородиться от окружающей фальши и спокойно подумать над событиями вечера. Мысли о бизнесе отошли на задворки сознания, оставляя лишь воспоминания о хрупком теле Котёнка, прижимающегося ко мне во время танца. Достаточно было воспроизвести этот момент в памяти, как в груди всколыхнулись нежность, пронизанная тоской. Только дотронувшись до неё, я понял, насколько сильно мне нужно было почувствовать её, удостоверившись, что это не сон и не выдумка, а моя Марина. Пройдя по пляжу, дошел до самого дальнего лежака. Упав на деревянное сидение, откинулся назад, вытягивая ноги. Открутив колпачок бутылки, поднес её к губам, делая глоток. Жидкость обожгла горло, моментально окутывая тело теплом. Хотелось забыться на какое-то время. Отключить голову, а еще лучше чувства. Но я словно мазохист проигрывал раз за разом ощущения её тела в своих руках, запах, голос, от которого в животе все скручивалось в тугой узел. Я утопал в призрачных ощущениях, позволяя им утягивать меня из реальности. Но будто вторгнувшийся сигнал от другого спутника, все они в раз оборвались, транслируя образ Марины в объятиях Пабло.

Впившись губами в прохладное стекло бутылки, глоток за глотком вливал в себя обжигающую жидкость, стирая чертовы видения. Я был готов соскочить с места и бежать обратно на вечеринку, разыскивая его, чтобы раздавить каждый шейный позвонок ублюдку, вставшему на моём пути. Разум отступал, оставляя место лишь чувствам и грязи, наполняющей меня. Сценарии возможной расправы сменяли один другой, окрашиваясь все большей кровью. Чёрт! Оторвав бутылку от губ, взял контроль над мыслями. Я не должен этого делать, даже думать о подобном не должен. Если хочу вернуть Котёнка себе, то надо действовать не так. Не насилием и угрозами. Она должна сама выбрать меня. И совсем скоро у меня появится шанс позволить ей вновь узнать меня.

Медленно потягивая алкоголь и любуясь лунной дорожкой на воде, захотел забыться на какое-то время. Не думать о сделках, безопасности поставок и сохранности прибыли, не думать о Марине. Приближающаяся вдоль берега женская тень привлекла моё внимание, вытягивая из размышлений. Развивающийся по ветру подол платья, превращал девушку в мистическое создание, сошедшее со страниц книги. Она казалась настолько лёгкой, что ветер мог унести её так же легко, как принес на этот берег. Во мне разгорелось любопытство о том, кто она и что делает в полном одиночестве ночью на пляже. Неотрывно наблюдая за силуэтом, с каждым шагом принимающим более четкие очертания, замер. Я почувствовал, как по телу пробежал жар, и чем ближе она подходила, тем сильнее колотилось мое сердце. Не требовалось видеть её лицо, чтобы знать наверняка, кто это. Моё сердце научилось распознавать её на расстоянии, оповещая об опасности, которую она для него представляла. Каждый её шаг в мою сторону эхом отзывался в сердце. Словно завороженный, я не отрывал от неё взгляда, переполненный радостью.

Марина остановилась напротив меня. Её грудь тяжело вздымалась, но она продолжала молчать. Лунный свет, окутывающий её со спины, превращал Котёнка в иллюзию, померещившуюся захмелевшему сознанию. Я не видел её глаз, но чувствовал, как она смотрит на меня. Кожу покалывало в тех местах, которые она рассматривала, электризуя каждый волос на теле. Зная, что стоит мне произнести хоть слово, и момент будет разрушен, продолжал молчать, впитывая ощущения. Наблюдая, как учащается её дыхание, и, чувствуя на себе взгляд Марины, ощутил, как моё тело напряглось, словно оголенный нерв. Её присутствие пробудило каждую клетку в организме, словно магнитом притягивая к себе. Не зная, для чего именно она появилась на пляже, выжидал, боясь вспугнуть её.


— Я…, - начала она и тут же остановилась.

Дав ей время собраться с мыслями, я не произнес ни слова.

— … пришла, — снова замолчала она.

В горле пересохло, словно я целый день не держал во рту ни капли жидкости. Не отрывая от неё взгляда, сделал ещё один глоток рома, поставив бутылку на песок рядом с лежаком.

— Зачем? — спросил, охрипшим голосом, стараясь не показывать надежды, всколыхнувшейся в груди.

Марина сделала шаг вперед, приближаясь ко мне. Свет упал ей на лицо, наконец-то показав глаза. Она смотрела на меня с каким-то болезненным отчаянием, словно сама не была уверена в том, что делает.

— Покажи мне, — еле слышно проговорила она.

— Что ты хочешь увидеть? — посмотрел на её слегка приоткрытые губы, снова почувствовав сухость во рту, тут же возвращаясь к её глазам.

Переступая с ноги на ногу, Марина подошла к лежаку, медленно опускаясь на его край. Её бедро соприкоснулось с моим, обдавая жаром. В горле образовался ком, мешающий говорить. Я смотрел на нее, сгорая от нетерпения дотронуться, и в тоже время, не решаясь первым сделать шаг. Она подняла дрожащую руку, осторожно опуская её на мой живот. Котёнок смотрела на свои пальцы, не поднимая на меня взгляд и не двигаясь дальше. Несколько мгновений её рука словно привыкала к моему телу у неё под ладонью, а затем двинулась дальше, оставляя за собой след из мурашек. Она аккуратно касалась меня через рубашку, исследуя пальцами грудь, плечи, поднимаясь выше. Когда она дошла до границы, где заканчивался расстегнутый воротник рубашки, и начиналась кожа, рука замерла на секунду и двинулась дальше. Тонкие пальцы плавно скользили по моей шее. В животе все скрутилось в крепкий узел от ощущения ее ладоней на моем теле, а сердце стремилось выпрыгнуть из груди. Я замер, вспоминая каково это, чувствовать ее прикосновения. Не вынужденные, как во время танца, а добровольные. Она прочертила линию до подбородка, прикоснулась к скуле и осторожно провела подушечками пальцев по нижней губе, посылая электрические разряды по всему телу.

— Покажи…, - запнулась она, громко сглатывая, — все то, о чем говорил.

Для меня этого было достаточно. Обхватив Марину двумя руками за талию, резко приподнял ее и усадил на себя сверху. Она спустила мой предохранитель, освобождая неконтролируемую жажду. Обхватив одной рукой её за талию, второй положил на спину, приближая к себе. Я понимал, что следует быть осторожным, но её просьба стёрла все проложенные границы, оставив единственное желание — чувствовать. Прерывистое дыхание обдало мою кожу, когда она приблизила своё лицо к моему. Не медля ни секунды, прижался губами к её рту. В момент соприкосновения наших губ почувствовал, как с плеч падает огромная тяжесть. Нежная мягкая кожа, оказалась точно такой же, какой я помнил её на протяжении года. Марина прикрыла глаза, слегка подрагивая в моих объятиях. Обхватывая её, поднял руку к шее Котёнка, заскользив пальцами вверх в её волосы. Мягкий шёлк прядей, напомнил дом. Наш с ней дом, где мы были счастливы. Провел языком между её губ, не веря в реальность происходящего. Марина приоткрыла рот, не препятствуя мне. Зажал её нижнюю губу между своих, втягивая. Хотелось растянуть долгожданный момент, успев насладиться каждым мгновением. Марина издала тихий стон. Мьерда! Я забыл, какие же сладкие у неё звуки. Приняв это за призыв к продолжению, я протолкнулся языком к ней в рот, дотронувшись до её языка. Повернув голову на бок, завладел её губами, углубляя поцелуй. Влажный, горячий язычок отвечал на движения моего. На вкус она была словно клубника, шампанское и солнце. Такая же горячая и жизненно необходимая. Мне хотелось выпить её, чтобы сохранить всю сладость для себя.

Крепче прижав девушку к себе, почувствовал, как она прильнула ко мне, вжимаясь возбужденными сосками в мою грудь. Её руки обхватили меня за шею, заскользив по затылку. Марина отвечала на мой поцелуй с таким же голодом, с каким я поглощал её. В брюках стало тесно, но я не хотел разрушать долгожданное блаженство похотью и спешкой. Я желал её до одури и, в то же время, наслаждался нашими ласками как никогда раньше. Мир перестал существовать. Остались лишь мы вдвоем и наш голод. Мы выписывали круги языками, переплетая их и исследуя каждый миллиметр губ друг друга.

знаю, в какой момент я перестал осторожничать, целуя её жестко и жадно. Я ласкал её язык, тут же засасывая и покусывая губы, резко погружаясь в её горячий рот, блуждая руками по её спине. Марина кусала мой рот, впиваясь ногтями в шею и оставляя следы. Она вжалась сильнее в мою эрекцию, заерзав на ней. Я зарычал, понимая, что она настолько же сильно возбуждена, как и я. Схватил её за шею, опуская губы на подбородок, прокладывая дорожку из влажных поцелуев вниз по её шее. Марина тяжело дышала, по-прежнему держа глаза закрытыми. Я хотел увидеть её взгляд, хотел понять, отозвалось ли сердце на мои ласки или это всего лишь тело. Накрыл одной рукой пышную грудь, сжимая сосок через ткань платья. Стянутая в горошину вершинка, царапала ладонь, взывая к вниманию. Провел по острому соску большим пальцем, вызывая из Марины стон. Я оторвался от ее шеи, посмотрев на прекрасное лицо.

— Посмотри на меня, — я хотел видеть ее глаза.

Руки Котёнка на моей шее замерли, но Марина продолжала плотно сжимать веки.

— Мне нужно видеть твои глаза. Нужно знать, что ты полностью со мной.

Ее ресницы затрепетали, медленно приподнимаясь. Взгляд Марины остановился на моем подбородке, не двигаясь вверх. Она боялась посмотреть в мои глаза. В груди защемило. Находясь физически со мной, она не собиралась впускать меня в голову, сохраняя дистанцию.

— Посмотри на меня, — осторожно взял ее за подбородок, приподнимая. — Без тебя я схожу с ума.

ком, образовавшийся в горле. Дыхание Марины участилось. Она подняла тяжелые веки, посмотрев затуманенным взором. Я продолжал массировать ее шею рукой, а второй крепко удерживать за талию, не желая отрываться от её тела. Как долго я ждал этого момента, и насколько важно было не оттолкнуть ее от себя еще дальше. Наши взгляды встретились, и с глаз цвета морской воды спала поволока. Ее щеки пылали, а грудь тяжело вздымалась. Осторожно убрав руку с ее талии, я провел костяшками пальцев по бархатной щеке, балансируя на грани отчаяния. Марина смотрела на меня, какое-то время не двигаясь. Между ее бровей пролегла морщинка, а глаза похолодели. У меня в груди все оборвалось. Не успев обрести, я снова терял её. Котёнок все еще сидела на мне, сжимая ногами мои бедра, но между нами будто оказалось расстояние в тысячи миль.

— Я сделал тебе больно? — тихо спросил, надеясь на то, что она скинет этот чужой взгляд и посмотрит на меня так же, как и раньше.

— Я не могу, — отстранилась она, убирая руки с моей шеи и подхватывая подол платья, слезая с меня.

— Стой! — схватил ее за ладонь.

Я не собирался ее отпускать. Не после того как вновь смог почувствовать её, раствориться в тепле и нежности.

— Прости. Я не знаю, о чем я думала, решив прийти сюда. Этого не должно было случиться, — ее глаза вновь скрывала ночь.

Луна освещала лишь ее руку, зажатую в моей ладони. Поглаживая ее тонкие пальцы, наткнулся на холодный камень, обрамленный металлом. По телу пробежала злость. Она принадлежала другому. И сегодня ночью она без сожаления будет таять в его объятиях, одаривать его слух сладкими стонами и позволит ему погрузиться в ее тело, изнывая от желания. Резко выронив ее ладонь, выпрямился во весь рост. Теперь она смотрела на меня снизу вверх.

— Ты знала, как сильно тебе понравится мой поцелуй, Чика, — усмехнулся, маскируя отчаяние. — И ты была готова дать больше, — пытался рассмотреть выражение ее лица.

Марина прижала руки к груди, закрываясь от меня.

— Хотела. Чтобы ты оставил меня и Пабло в покое. Если это именно то, что заставит тебя позабыть о моем существовании, то да. Я была готова пойти дальше и не вспоминать о тебе больше.

В ее голосе слышалась злость, и даже ненависть. Она выплевывала слова, обжигая ими словно ядом.

— И многим ты предлагаешь такой способ оплаты вашего спокойствия? — достал из внутреннего кармана сигарету, стараясь занять руки хоть чем-то, чтобы в наказание за все вышесказанное не опрокинуть её на песок и грубо взять.

— Какой же ты подонок! — с отвращением проговорила она и повернулась ко мне спиной, собираясь уйти.

— Мьерда! — выбросил сигарету под ноги, схватив Марину за предплечье, разворачивая к себе лицом.

— Скажешь, я не прав? Как тогда я должен понимать все это?! — наклонился, приблизив свое лицо к ее, всматриваясь в широко распахнутые глаза. — Ты приходишь, предлагаешь себя, извиваешься и стонешь в моих руках, а потом говоришь, что это во благо чертова Пабло!

Мой голос эхом прогремел по берегу. Испугано оглянувшись, она начала вырываться из моих рук.

— Я не знаю, почему ты с ним, — сильнее сжал пальцы на ее предплечьях, — и не знаю, правда ли то, что ты не помнишь меня, Котенок. Чёрт, разве ты не видишь, как твоё тело реагирует на меня? Оно дрожит лишь от одного моего взгляда. А с ним ты словно неприступная скала. И сегодня, когда он будет трахать тебя, на его месте ты будешь представлять меня!

Рывком притянул ее к себе, захватывая припухшие от моих поцелуев губы и проталкивая язык в ее горячий рот. Марина вскрикнула, упершись ладонями мне в плечи. Она попыталась оттолкнуть меня, но положив одну ладонь ей на затылок, я удерживал её на месте, не позволяя вырваться. Я завладел её ртом, губами, стремясь захватить её сердце. Невзирая на легкое сопротивление, Котёнок отвечала на поцелуй, жадно посасывая мои губы и язык. Этот раз не был похож на предыдущий. Сейчас не оказалось места для осторожных прикосновений и проверки границ дозволенного. Я клеймил её губами, вкладывая в поцелуй всю ту страсть, отчаяние и любовь, что пылали во мне для неё. Ее мягкие податливые губы впивались в мои, зубы зло царапали язык и губы, но она тут же переплетала наши языки, показывая, как сильно желает меня.

— Кэндис! Кэндис! — услышал вдали голос Переса.

Боль пронзила мою нижнюю губу, и Марина резко оттолкнула меня от себя. Она отошла на несколько шагов. Её глаза сверкали в гневе, а грудь тяжело вздымалась как после марафона.