Ведунья против князя

– Ваша светлость… – вдруг с горечью пробормотал адъютант, резко опуская на пол сундучки с приданым Дилли, – неужели вы думаете, будто мне нравится жить между двух огней? Да я бы уже сто раз с удовольствием отсюда ушел, да по глупости подписал бумагу! Мне сказали, все ваши подчиненные такие подписывают, раз вы работаете на него… Теперь он может отобрать у маменьки и дом, и мастерскую, а они с этого кормятся!

– Подними багаж и больше никогда не швыряй, – сердито прошипел Тровенг, отпирая дверь. – Ты живешь в моем доме почти два года и до сих пор не понял, что я давно уже забрал бы у него эту расписку, если бы ты все честно мне рассказал! Как думаешь, нужен мне такой несообразительный помощник?

– Дорогой! – кротко взмолилась Дилли. – Я устала и хочу есть… Покажи, пожалуйста, где можно умыться?

– Я сам мечтаю умыться и поужинать, – еще сердито буркнул сыщик, уже чувствуя себя виноватым за несдержанность и невнимание к жене.

Все эти дни Гард не раз тайком поражался необычайному терпению и выносливости ведуньи. Она стойко переносила длительные перелеты, не канюча и не жалуясь на скуку и неудобства, не требовала ее развлекать и успокаивать, не доставала любимым вопросом всех знакомых ему дам: «Ну когда мы уже приедем?» И едва успев наскоро умыться и перекусить, снова невозмутимо залезала в крылет. Поэтому заслужила полное право намекнуть мужу, что воспитывать адъютанта сейчас несколько несвоевременно.

– Поставь сундуки тут, – приказал Тровенг хмурому воину, распахнув двери много лет пустующей гардеробной, – и иди добывать ужин. Я приду через несколько минут. Двери за тобой сам запру.

Выпроводив Майлза, советник отправился в свою ванную, ничуть не беспокоясь о Дилли: план своих покоев он нарисовал ей еще во время перелета от Лоунта до Холмора.

Как все старинные дома, особняк Тровенгов имел несколько секретов на случай мятежа или нападения врагов. Он был построен так хитро и запутанно, что никто никогда бы не догадался, что в средней части дома на втором и третьем этажах имеется несколько комнат, куда не ведет ни одна дверь, кроме потайных. Именно в этих покоях и жили хозяева. Прежде Гард обитал на втором этаже, в детских комнатах, но после смерти матушки, когда отец женился во второй раз и переехал к своей избраннице, советник занял третий этаж. В этих покоях кроме большой супружеской спальни разместились будуар, две гардеробных и две ванных комнаты, а также уютная столовая, которой он зачастую пользовался как кабинетом.

Дилли Гард привел именно сюда, помня слова жреца об истинности их союза. Но пока очень сомневался, что она и в самом деле станет ему настоящей женой. Хотя и не отказался бы… однако даже думать на эту тему себе запретил. И тем более не собирался заговаривать об этом с ведуньей, впервые в жизни предоставив решение подобного вопроса женщине.

И не потому, что не был уверен в собственной привлекательности или обаятельности. Ничуть. Просто обостренной интуицией сыщика чувствовал, как кардинально отличается Дилли от всех его бывших любовниц и содержанок. И подозревал… да какое там, был почти уверен! – что все его стократ проверенные слова и приемы в этот раз могут сработать с обратным эффектом.

За время, проведенное в ванной и гардеробной, Гард успел обдумать неожиданную новость. И даже найти возможные причины вторжения Аксеннии, заодно просчитав план действий, поэтому входил в столовую в гораздо более благодушном настроении, чем четверть часа назад.

В комнате были открыты оба окна и створки застекленной дверцы, ведущей на спрятанный за колоннами и решеткой балкон. Оттуда вливались прохлада и свежесть, сопровождаемые яростным шумом ливня и далекими раскатами уходящей грозы. Ведунья сидела за круглым столом, уже протертым ею от пыли, и невозмутимо грызла какой-то сухарик.

– Уже стучали, – сообщила она мужу и задумчиво добавила: – А та леди… не может знать про этот вход?

Гард лишь уклончиво пожал плечами. Прежде про дверь, ведущую из его личного кабинета в небольшую прихожую потайных покоев, знала только старая преданная служанка. Позже, когда в доме появился адъютант, пришлось посвятить в этот секрет и его. Однако Майлз полагал, будто там находится семейный архив, и ни разу не выказал ни малейшего желания в него попасть.

А вот Аксенна, казавшаяся ему раньше обычной ветреной и капризной содержанкой, внезапно перешла в другую категорию женщин, показав себя интриганкой, способной на предательство и шпионаж ради каких-то неясных пока целей. Но вряд ли своих собственных. И больше всего советника сейчас злили именно беспринципность и неразборчивость в средствах прожженных властолюбцев и интриганов, спокойно использующих в грязных замыслах ограниченных, зато жадноватых девиц вроде этой комедьянтки.

Потому-то, выйдя в коридор, он на всякий случай прежде всего достал из чехла амулет, усыпляющий людей на расстоянии в несколько шагов, и лишь затем неслышно отпер секретный замок.

– Ваша светлость, – еле слышно шепнула Нитта, немолодая кухарка, внучка когда-то работавшего здесь повара, – я замкнула за собой дверь в кабинет. А за змеей следит Майлз.

– Входи, – облегченно вздохнув, кивнул граф, впуская ее внутрь, и бдительно запер замки, яро кляня про себя незваную гостью, испортившую ему всю радость от возвращения домой.

У начальника тайного сыска не так уж много радостей в жизни, как думают многие недалекие завсегдатаи разных балов, вечеринок и пикников. Он везде чувствовал себя как на работе и нигде не мог расслабиться, получая удовольствие от обычных вещей – еды, вина, пустой болтовни и немудреных шуток. Невольно во всем пытаясь отыскать подвох и бдительно ловя малейший намек на ложь, подкуп или ловушку. Лишь дома, среди нескольких, тщательно проверенных слуг, Гард мог вздохнуть свободно, есть, не проверяя каждый кусок, и ходить по лестницам и галереям, не оглядываясь и не опасаясь появления убийц из любого темного угла.

– Майлз сказал, – осторожно входя в комнату и искоса окидывая взглядом Дилли, деликатно произнесла кухарка, – у вас гостья…

– Нет, Нитта, – с неожиданным для себя удовольствием поправил ее Гард. – У этого дома наконец появилась хозяйка, леди Андилия Тровенг. Дорогая, это наша кухарка Нитта, ее отец и дед служили здесь поварами.

– Отличная рекомендация, – мягко улыбнулась растерявшейся женщине Дилли, уже привычно добавляя шар в белую чашу весов. – Надеюсь, Нитта так же верно будет служить и нашим детям.

«Каким еще детям?..» – на миг опешил Гард и тут же с досадой закусил губу: ну разумеется, так всегда говорится. На самом деле никто не собирается рожать детей немедленно и даже ничего подобного не подразумевает.

– Всех остальных слуг я представлю тебе позже, – с учтивой улыбкой сообщил он жене, следя за кухаркой, торопливо расставляющей по столу блюда. – Когда выставлю из дома наглую аферистку. Точнее, отправлю в тюрьму – никому не позволено обманом врываться в дома и имения мирных жителей княжества. Нитта, ты ничего не слышала и не знаешь.

– Да, ваша светлость, – кивнула женщина и побежала к дверям. – Приятного аппетита!

– Спасибо, – глянула ей вслед Дилли, приступая к ужину.

По установившемуся за эти дни правилу они ели молча. Когда на обед отводится несколько минут, не до разговоров. Но теперь, утолив первый голод, Тровенг вдруг сообразил, как это неправильно. Во всех состоятельных семьях принято вести за столом легкую беседу, обсуждать новости и свои планы на вечер или на завтра. И в их семье так было до гибели матери; первые пару лет после этого ему очень не хватало тех бесед. Он даже попытался пригласить пожить троюродного дядюшку, но быстро понял неполноценность замены. Старик оказался фанатичным поклонником различных паломничеств, предсказаний и видений. И говорить мог только о них, все другие темы клонили его в сон. Благо он вскоре ушел куда-то с толпой таких же бродяг, и Гард вздохнул облегченно. Больше экспериментировать у него не было никакого желания.

– О чем ты задумалась? – осторожно осведомился Тровенг, заметив, как Дилли посматривает за окно, где постепенно стихал шум дождя.

– Об этой «гостье», – внезапно призналась она. – Тебе не кажется странным это совпадение? Наша свадьба и появление тут твоей бывшей «подружки»?

– Ты думаешь на Ланса? – прикинув, кто был в курсе их планов, прямо спросил Гард.

– Нет, на него я подумала бы в последнюю очередь, – отказалась Дилли. – Да и маги тоже не стали бы тебе помогать, если бы собирались столкнуть с покровителем этой «гостьи». Еще был погонщик, но он слышал очень мало, и вряд ли жрецы его не проверяли. Остаемся мы с тобой, но у меня алиби, так как я не имею ни единой магической вещицы и никогда не имела. Хотя на всякий случай пользоваться меня научили, но в этот раз такой надобности не было. Выходит, донести было некому, кроме тебя самого.

– Бред… – нахмурился Гард, взглянул в полные сочувствия глаза жены и стиснул зубы. – Но как?..

– Какая-то вещица из тех, что ты носишь с собой, – пожала она плечами. – Но лучше спросить у Ланса. И мне кажется, что шпионить за тобой с ее помощью можно лишь тогда, когда мы оказываемся вне защиты храмовых стен.

– На моем особняке тоже стоят щиты от прослушивания и подглядывания, – почти поверив в это предположение, пробормотал Гард и резко поднялся с места: – Сейчас проверю!

На то, чтобы дойти до своей гардеробной и снять все магические вещи и украшения, потребовалось всего несколько минут. Чуть дольше Гард раскладывал их по шкатулкам и ставил в сейф, попутно припоминая, где и когда получил каждый из амулетов и артефактов.

И вскоре был почти уверен, что Дилли не ошиблась. Совсем недавно князь выдал ему новый амулет от проклятий в виде заколки для воротника. Причем строго предупредил, что сам получил его в дар от халгирского посла.

«Дурак деревенский!» – с чувством обозвал себя Гард, сообразив, как ловко, всего одним словом, повелитель обвел вокруг пальца своего тайного советника. Все ведь знают, что магистры ковена не признают халгирских чернокнижников и колдунов и потому никогда не показывают магам вещиц, полученных оттуда. И Гард тоже всегда придерживался этого правила, получая в дар какой-нибудь амулет.

«Трижды дурак!» – припомнив, что такой дар Сайморс делал ему не впервые, едва не застонал от горькой обиды Тровенг. Были и другие шкатулки, браслеты, наручи, вон они все лежат свидетельством его доверчивости и преданности человеку, который, как выясняется, ничего подобного не заслуживал.


Прихватив почтовую шкатулку, полученную от придворного магистра, Гард вернулся в столовую. Ведунья встретила его внимательным, ожидающим взглядом и сразу все поняла, судя по невеселой усмешке. Но ничего не сказала, и за это он был ей благодарен вдвойне. Нет ничего неприятнее, чем обсуждать с хорошенькими женщинами собственные глупые промахи.

Отправив пару писем, сыщик подтянул к себе вазу с орешками, собираясь чем-то занять время до получения ответов. Но Дилли считала иначе.

– Сейчас самое время рассказать мне про Гелиссу, – произнесла она тихо, но смотрела в глаза мужа с настойчивостью опытного дознавателя.

Впрочем, он и сам был не против объяснить ей все подробности и теперь готов был сказать много больше, чем собирался еще недавно.

– Ты права… но начать лучше с того момента, когда я познакомился с Сайморсом, бывшим в то время еще княжичем. Мне шел всего шестнадцатый год, и я был самым молодым из княжеских юнкеров. Но далеко не самым мелким и слабым, и это злило старших. В училище было правило – отправлять за вином и десертами для кокеток самых младших, а я служить на посылках не желал и не собирался. Поэтому дрался с каждым, кто, выпив пару бутылей вина, орал: «Эй, мелкота! Живо сгоняй за винишком, а то пятак начищу!» В итоге «чистить» пьяные рожи приходилось мне, ну и сидел за это в карцере тоже я. У господ юнкеров круговая порука.

Дилли понимающе улыбнулась. Все брагодские дамы старших возрастов до сих пор с ностальгической тоской вспоминают те времена, когда юнкерское княжеское училище располагалось на центральной площади и по вечерам оттуда доносились громкая музыка, звон бокалов и буйный хохот юных красавцев. Теперь оно находится в полусотне миль от столицы, за высокими стенами старинного форта, а в бывшей казарме юнкеров разместились кабинеты канцелярии тайного сыска.

– Однажды, когда я скучал там, упорно уничтожая юрких тараканов, в камеру вошел новый дознаватель, по обыкновению прятавший лицо за магической маской. «Запомни, – заявил я, мельком глянув на незнакомую подтянутую фигуру, – избить меня ты сможешь, только если свяжешь магическими путами. Во всех других случаях я буду давать сдачи». «В карцере юнкерского училища запрещено бить нарушителей», – высокомерно заявил он, но я в ответ лишь издевательски расхохотался. Его глаза сверкнули яростью, и тогда, поддавшись неосознанному порыву, я задрал рубаху и показал свою спину, где поверх старых, едва подживших следов от плетей сочились кровью новые. «Это я сам о плетки гладился, да?» – «Я его забираю!» – рявкнул кому-то незнакомец, и, пока мы шли мимо побелевшего начальника училища, я отчетливо понял, что моя судьба сделала новый поворот.

– Вот потому ты и служишь ему не за страх, а за совесть, – догадливо вздохнула ведунья и решила немного помочь мужу: – Но все говорят, будто княжич Сайморс и князь Сайморс – это абсолютно разные личности.

– Да, – с досадой признал Тровенг. – И я понял это первым. Он кардинально изменился в ту ночь, когда, не оправившись после покушения, умер его отец. Еще вечером это был веселый, любознательный и добрый княжич, а утром мне отдавал отрывистые, скупые указания жесткий и злобный, ненавидящий почти весь народ властелин. Гелиссе в то время шел двенадцатый год, и в этот день закончилось ее детство. Ее поселили в самых дальних и защищенных покоях, окружили телохранителями и стражей, а чтобы не скучала – пригнали толпу монахинь, призванных обучить девушку всему необходимому. Именно тогда Сайморс уже заранее выбрал ей судьбу, решив выдать дочь за самого сильного из правителей соседних стран, чтобы у того была возможность защитить жену от всех случайностей.

– А она влюбилась… – снова вздохнула Дилли, жалея и княжну, и князя.

Ему почему-то никто не пояснил, что самые добрые намерения не всегда оказываются самыми правильными и надежными. Впрочем, это редко осознают родители, пытающиеся всеми силами защитить своих детей. Зато самой Дилли теперь было ясно как день, что в княжеском дворце не один тяжело больной человек, а двое, и в одиночку ей с ними никогда не справиться.

– Но Гелия хранила свои чувства в тайне, – хмуро кивнул Гард. – Хотя и хранить-то особенно нечего. Илнер служил лейтенантом стражи и видел ее только со стены во время нечастых прогулок. А как Гелисса умудрилась его разглядеть, и до сих пор никто понять не может. Но именно она нашла способ писать ему записки на стеклах солнечным зайчиком, изучив для этого зеркальное письмо. Когда отец объявил ей о готовящейся помолвке с королем Форандии, Гелия упала в долгий обморок. И, едва очнувшись, принялась рыдать и умолять отца не губить ее жизнь… Смотреть на это было тяжко и больно, но он не сдался. Тогда она попыталась сбежать – отрезала волосы и переоделась пажом. Однако снять амулетик, который повесила ей на шею еще мать, не догадалась. Разумеется, далеко она не ушла – поймали и вернули в покои, сменив прислугу и заперев на ключ. А ночью княжна заперлась в ванной и выпила два фиала сильнейшего сонного зелья, как позже выяснилось, задолго до этого украденного у бабушки. Ее вытаскивали из-за грани все магистры ковена и все же вытащили… но лишь тело и бледную тень бывшей Гелиссы. Теперь это заводная кукла: не ест, если никто не покормит, не спит, если не уложат, не гуляет, если не ведут под руки, никогда не поет и не смеется. И даже не разговаривает, хотя может.

– А что с Илнером? – с опаской задала Дилли вопрос, на который никто не знал ответа.

– Тебе я могу сказать – он жив. Но охраняется в десять раз бдительнее, чем все злостные преступники до него… – Советник схватил шкатулку, на крышке которой засветился зеленый камень, и достал записку. – Ланс летит крылетом. Нужно пойти встретить, но накинуть плащи, словно мы прибыли вместе. Он мастер придумывать убедительные легенды.



Двадцать седьмое сеноставня

Брагод, особняк графа Гарданта Тровенга



Ланберс, штатный маг тайного сыска

Блестящие в последних скупых закатных лучах гранитные портики, башенки и посадочная площадка особняка Тровенга от воды казались темнее, чем обычно, хотя Ланс не мог похвастаться, что был тут частым гостем. Пришлось несколько раз высаживаться на эту крышу, когда кархи просто не могли вытянуть еще десяти минут перелета. И всегда он сразу же уходил прочь, не решаясь даже согласиться на ужин. Впрочем, предлагался тот с такой холодной учтивостью, что положительный ответ просто застревал в горле.

– Долетели, – буркнул погонщик, сажая люльку точно в причальные сети. – Ждать нужно?

– Нет. Отправляйся отдыхать и не забудь, что привез меня из Холмора вместе с еще двумя пассажирами. – Ланс всучил карлику пару золотых монет, убедился, что до того дошел смысл важности поручения, и выпрыгнул из люльки.

Звякнул рычаг, отпуская край сети, свистнул погонщик, и кархи обреченно рванулись к краю крыши, еще не представляя, насколько им сегодня повезло.

Графская чета ждала Ланса в лестничной башенке. Сердце мага на миг захлебнулось непрошеной тоской, но он мгновенно затолкал ее куда подальше.

– Где она? – спросил деловито, не желая тратить время на пустые разговоры.

– Сидит в сиреневой гостиной. Это на втором этаже, лучшие гостевые покои. Там и ванная, и спальня, и полный шкаф одежды, – мрачно пояснил Гард, ругая себя за то, что до сих пор не задумывался о надежном способе забирать продукты у развозчиков, не впуская их дальше ворот.

– Насколько сильно ты желаешь ее наказать? – осведомился Ланс только ради того, чтобы проверить, действует ли еще недавняя простота их общения.

– Так, чтобы все ее покровители осознали опасность подобных способов шантажа.

– Тогда я отправляю Робинсу знак, они уже ждут, – невозмутимо кивнул маг и демонстративно нажал условный код на камнях почтовой шкатулки. – Будут через пять минут.

По лестнице, на которую Дилли в первый раз так и не попала, они спускались серьезно и торопливо, словно действительно прибыли лишь сейчас и жаждут поскорее умыться, переодеться и поесть.

– Ваша светлость! – громким возгласом встретил хозяина на полдороге предупрежденный заранее Майлз. – С прилетом! Желаете кушать или сначала купаться? А у нас новость… неприятная. В сиреневых покоях какая-то сумасшедшая дама… твердит, будто она ваша невеста.

– Почти жена, – гордо подтвердила уже поджидавшая на площадке эффектная брюнетка в полупрозрачном пеньюаре, явно подслушав слова адъютанта.

– Бред, – холодно бросил Гард, стараясь не смотреть на ведунью. – Я ее не знаю и знать не собираюсь.

– Как это «не знаешь»?! – оскорбленно взвизгнула кокетка. – А кто называл меня милой козочкой?!

– Ланс! – жестко рявкнул советник. – Арестуй эту шпионку. Все отобрать, поместить в нижнюю камеру, допросить по полной схеме.

Дама озадаченно смолкла, но тут же опомнилась и молниеносно размахнулась, собираясь влепить ему пощечину. Но то ли не сразу рассмотрела, что рядом с Гардом, опираясь на его руку, стоит незнакомка в шляпке с вуалью, то ли изначально именно в нее и метила, с женской прозорливостью определив счастливую соперницу…

Тровенг слишком поздно сообразил, куда летит наглая ладошка, и всего на секунду опоздал отодвинуть Дилли. Зато она сама все поняла вовремя. И успела резко поднять руку, прикрывая лицо.