Ведун. Слово воина: Слово воина. Паутина Зла. Заклятие предков

– Я? – растерялся Олег. – Да я же защитное заклинание творил…

Ш-ш-ш-ш-ш-ших-х-х – зловеще прошептало извлекаемое из ножен железо. И клинок обнаженный блеснул в руках еще вчера такого дружелюбного Хельги.

– Е-мое… – попятился Середин и уперся спиной в рукоять висящего на краю борта щита. – Честное слово, защитное делал…

Но тут он заметил на губах Урия злорадную усмешку, и в сознании словно щелкнул переключатель: ночь; сперва варяг стоял на носу, потом перешел на корму.

– Стойте!!! – Ведун вскочил на борт, задевая щиты ботинками, пробежался до деревянного «лебедя», провел рукой сверху… – Где он?! – Мгновенно улетучились сомнения, вернулась уверенность в своих силах. – Где мой обоженный на огне талисман?! И что это за сырая грязь?

Ведун швырнул в толпящихся на крышке трюма воинов шлепок сырой глины, спрыгнул на палубу и, отпихнув попавшихся под ноги невольниц, проскочил под пологом.

– Это ты! – указал он пальцем на Урия. – Это ты, баран, кретин безмозглый, дерево тупое, ты талисманы ночью снял! Хотел…

Завершить свою мысль Олег не смог, поскольку варяг, взвыв, как раненый медведь, выдернул меч и кинулся в атаку. Корабельщики шарахнулись в стороны, а ведун еле успел наклониться, проскользнуть под тяжелым клинком и, выдергивая саблю, сорвать с борта один из щитов.

– А-а-а! – Урий мутузил щит с такой силой, словно держал в руке не полупудовый меч, а легкую шпагу.

Удар – и одна из досок, из которых был собран щит, раскололась вдоль. Еще удар – и в руках Середина осталась только рукоять с двумя медными заклепками. Хорошо понимая, что легкой саблей остановить падающий на голову остро отточенный лом невозможно, ведун опять увернулся, сцапал другой щит. Как назло, все заклинания мгновенно выветрились из головы.

– А-а-а! – снова взревел варяг, кидая вперед свой клинок, и Олег еле успел прикрыться собранным из легких тополиных досок диском.

Однако неудачно: вертикальная рукоять, скрепляя две половины, вынуждала Середина держать доски горизонтально, и первый же тяжелый удар обломил верхний край до крепежной заклепки. Урий кинул меч поперек – ведун едва успел присесть, пропуская со свистом режущее воздух железо над головой, и, пользуясь моментом, попытался достать врага своим длинным клинком. Однако варяг с неожиданной ловкостью отскочил, снова рубанул из-за головы, нарушая все правила рубки на мечах, – и щит опять разлетелся на куски. Олег кинул обломки врагу в лицо, выигрывая драгоценные мгновенья, метнулся через палубу, распугав жмущихся в стороны зрителей, схватил еще один щит – на сегодня уже третий.

– Иди сюда! – Тяжело вколачивая ноги в корабль, двинулся за ним варяг, взмахнул мечом.

– А так… – Повернув щит досками вертикально, ведун поддернул его к себе, гася удар, и сверкающий клинок не разрубил диск в куски, а вошел в него сантиметров на двадцать, прочно застряв в дереве. Олег отпустил щит – неожиданная тяжесть дернула меч к палубе, и Середин, вложив в удар всю свою силу, толкнул саблю вперед в открывшееся тело.

Оружие вошло по самую рукоять – видимо, выйдя из тела с другой стороны. Ведун отступил, выдернул клинок и резко им взмахнул, стряхивая кровь. Варяг гулко упал на колени, оперся руками, пытаясь удержаться в вертикальном положении.

– Радомир… – прошептал он. – Радомир, прости…

Руки не удержали тяжести, согнулись в локтях. Урий упал лицом вниз, но смог найти в себе силы и перевернулся на спину. Нашел глазами купца:

– Любовод… Я не нарушил… Он меня оскорбил…

– Да, ты сдержал клятву, – подтвердил купец. – Твоя совесть чиста.

– Меч… Мой меч…

Олег поднял щит, грохнул им о палубу, освобождая засевший клинок, подобрал меч, вложил его рукоятью в руку варяга.

– Радомир… – улыбнулся воин, с неожиданной силой сжимая рукоять, и облегченно вздохнул.

– Душа ушла… – кивнул купец. – Не знаю, найдут ли жаворонки ее в этом тумане, но он умер с мечом в руке. Этого достаточно в благодарность за уничтоженные обереги. Теперь выбросите тело за борт и отмойте палубу от крови. Тризны не будет.

Любовод отошел к борту, положил ладонь на грудь, с силой ее потер.

– Как тут душно… Ведун, теперь ты сможешь избавить нас от этого проклятого тумана?

– Тумана?.. – Олег поднял глаза к небу, задумчиво потер подбородок. – Похоже, какая-то нечисть лишает нас света. А значит…

И опять в его душе появился уже знакомый азарт: получится, не получится?

– Ладно, пусть будет туман… А скажи мне, купец, ведь у тебя есть чернила?

– Сейчас…

Тело варяга с тяжелым плеском ухнулось за борт, безусый корабельщик выплеснул на палубу пару кожаных ведер воды, и еще не успевшая свернуться кровь безропотно потекла за борт.

– Вот, держи, ведун… – вернулся из своего сарая Любовод и протянул деревянный цилиндрик, закрытый пробкой. – Перо нужно?

– Давай. – Середин распотрошил верхнюю часть гусиного пера, отошел на сухое место, опустился на колени. Выдернул из чернильницы пробку, макнул внутрь верхнюю часть пера, решительным движением нарисовал почти правильный круг, внутрь вписал двойной крест. – Весь мир, на все концы света… – Он перевернул перо, ткнул в чернила его нижнюю, рабочую часть и принялся старательно, аккуратными буквами выписывать по окружности имена богов русской земли, одновременно наговаривая: – Встану на заре, выйду из дома, выйду красными дверьми, широкими воротами. Пойду в чисто поле, на высокий берег, на быстрый ветер. Красива заря в небесах, красива земля в ногах, силен ветер в волосах. Ой, вы, Сварог и Сваргиня, Ладо и Лилия, Белбог и Белгиня, ой, ты матушка Триглава и прекрасная Макошь. Вы ли мир создавали, детушками населяли. Так покажите нам воду глубокую, небо высокое, берег далекий…

Вписав последнее имя, Олег поднял голову. Туман продолжал стоять, словно непробиваемая стена. Корабельщики томились у бортов в ожидании чуда, переминались, облизывали пересохшие губы. Туман оставался на месте, и это означало, что что-то сделано не так.

– Мир создавали, детишками населяли… – тихо проговорил про себя Середин, и его осенило: душа! В раскрывающем глаза знаке не хватало символа души! – Мне нужна кровь! Кровь невинного человека!

Воины непонимающе переглянулись.

– Кровь невинного человека… – лихорадочно соображал ведун. – Невинного… Электрическая сила! Невинного… Невольницы! Они подойдут!

– Невольницы? Невинные? – не поверил своим ушам кто-то из варягов.

– Да! – раздраженно рявкнул Олег. – На них нет греха убийства и насилия! Он на вас. Тащите их сюда!


Сразу несколько человек кинулись на нос, оттуда донесся жалобный вой. Мгновение спустя к выписанному на палубе знаку приволокли сразу обеих рабынь, почему-то обнаженных.

– Нет! Не нужно! Пощадите! Не надо, прошу вас! – кричали они на два голоса, но мужчины умело поставили их на колени, вынудив склониться над кругом. Хельга выхватил меч, прижал клинок к горлу одной из жертв:

– Куда резать?

– Не надо! – По лицу женщины текли крупные слезы. – Нет, прошу, умоляю…

– Ты чего? – несколько опешил Середин. – Зачем горло? Хватит пары капель!

– Да? – На лице варяга появилось выражение искренней обиды.

– Конечно. Ты же весь оберег кровью смоешь. Пару капель – сюда, в центр креста.

Воин перехватил руку невольницы у локтя, вытянул вперед, чиркнул лезвием по тыльной стороне ладони, перевернул ее разрезом вниз. Женщина, тихонько всхлипывая, не сопротивлялась.

– Встану на заре, выйду из дома… – торопливо забормотал ведун, – …небо высокое, берег далекий… Открой!

Крупная капля отделилась от руки, упала вниз, расплескавшись в стороны десятком крохотных точечек, и с окружающего мира словно сдернули покрывало…

– Ура-а-а!!! – взревели два десятка луженых глоток.

– А ты молоток, ведун, – тихо добавил Олег, и гордость, которую он испытывал в этот момент, стоила куда дороже даже десятикратного оклада воина судовой рати.

Правда, крик радости погас довольно быстро, поскольку люди обнаружили, что находятся в самом центре большого вытянутого озера. В свете безоблачного дня были хорошо различимы серые просторы болот вдоль широких берегов водоема, узкие же окаймлялись лесными опушками.

– Клянусь валгаллой, – пробормотал Хельга. – Колдун, куда ты закинул нас на этот раз?

– Я знаю, куда, – неожиданно подал голос Борислав. – Несколько лет назад мы отсиживались здесь от полочан, когда взяли у них несколько ладных девок и десяток ребятишек на продажу. Это Паницкое озеро. Отсюда протока до Мсты идет, часа три ходу. Деревня Кривое Колено верстах в пяти за топью будет. А до Ильменя два дня пути.

– Жарко-то как, – скинул кафтан купец. – Может, искупаемся, да и тронемся во имя Хорса?

– Куда тут, Любаша? – покачал головой кормчий. – Глубина тут неведомая, а по берегам – топи. Нехорошее здесь место. Потому и не селится никто.

– А я хочу! – упрямо топнул ногой хозяин.

– Э-э, ты чего, братишка? – Середин подошел к купцу, осторожно обнял за плечи, отвел в кормовую надстройку и уложил на ковер. Налил из стоящего на сундуке кувшина кружку вина, поднес к губам: – Вот, выпей маленько. И отдохни.

– Хватит валяться, бездельники, – послышался снаружи зычный голос кормчего. – А ну, хватай мачту, да в гнездо опускай! Хватит болтаться, как дохлая крыса на воде, пора и парус на ветру проветрить!

– Как душно, – откинул голову на ковер Любовод. – Ведун, сделай милость, откинь полог.

Олег, выйдя из надстройки, зашвырнул тяжелый шерстяной полог, заменявший дверь, на крышу сарая. Оглянулся. Купец, тяжело дыша, закрыл глаза.

На палубе тем временем корабельщики заканчивали устанавливать мачту с похожей на трезубец верхушкой: четверо привязывали растяжки на носу и корме, еще двое деревянными колышками закрепляли основание в гнезде перед крышкой трюма. Парнишка, ночью заменявший кормчего, не дожидаясь конца работ, уже лез наверх с двумя хорошими веревками в зубах. Оставшиеся корабельщики тем временем подносили толстую – с человеческое бедро – балку, к которой несколькими шнурками была прихвачена парусина.

– Держи! – Мальчишка перекинул веревки через выемки трезубца, бросил концы вниз, заскользил следом.

Корабельщики распустили шнурки, дружно отбежали назад, к надстройке, схватились за веревки.

– А ну, дружно!

Они потянули в десять рук. Поперечный брус дрогнул и пополз вверх, вытягивая за собой серо-коричневый парус с огромным, вписанным в круг, крестом, концы которого оканчивались птичьими лапами. Ткань пару раз недовольно хлопнула, словно просыпаясь, после чего выгнулась под напором ветра, туго натянув привязанные от углов к борту прочные пеньковые канаты. Натужно скрипнула мачта, слегка наклонилась вперед. Из-за борта послышался сперва шорох, потом плеск, который быстро перешел в торопливое журчание.

– Милостью Сварога али злобою ночной Сречи, однако же любытинскому боярину нас не видать, – сообщил кормчий, правя корабль носом на солнце.

– Не может быть, деда, – удивился парнишка-кормчий. – Как же мы мимо прошли?

– А кто его знает, – пожал плечами Борислав. – Видать, есть путь и помимо Мсты. Вязи здесь неоглядные. Коли здешнее болото до самых Тихорских топей тянется, так и не удивлюсь. Сиречь, одна и та же трясина и есть.

Середин увидел, как купец зашевелился, встал. Двинулся наружу. Олег хлопнул по плечу ближнего воина, жестом поманил за собой и двинулся в сторону хозяина корабля.

– Я так разумею, деда Боря, – с умным видом разглагольствовал паренек, – мы в тумане в протоку какую попали. Что сверху слегка заросла, но плыть все-таки не мешала.

– А я так мыслю, – ответил кормчий, – что негоже странность сию поминать, коли не хочешь на наши головы новую напасть накликать. Побаловала нечисть, да отпустила. За то Стрибогу наш поклон, а Сварогу уважение.

Любовод остановился у борта, завороженно глядя в бегущую мимо воду, начал наклоняться вперед.

– Держи! – Олег первым метнулся вперед, сбил его на палубу, не дав кувыркнуться наружу, и прижал к доскам.

– Жарко! – заметался купец. – Жарко, пусти! Хочу воды! Пустите! Воды хочу.

– Да держи же ты! – рыкнул на варяга Середин. – А то вырвется и в воду сиганет. Похоже, жар у него. В прохладу, за борт тянет. За ноги бери, помоги в каюту оттащить.