У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем

Я подошла к супругам и закусила губу, разглядывая голую, почерневшую от гари и ожогов спину Мирона:

— Как же так?

Хвеся разрыдалась в голос:

— Это я, я во всем виновата… Испугалась… словно с ума сошла. Показалось, что мы заживо горим… вскочила и рванула прочь.

— Еле поймал дурочку, — прохрипел Мирон, пытаясь встать на четвереньки.

Понятно: Хвеся откинула шкуру, а Мирон ее от жара своим телом закрыл. Тряпья лишь на головы и хватило, вот ему спину, хвост и зад подкоптило.

— Нам нужна вода, теплая и чистая. Много воды! — строго скомандовала я.

Скоро мы с Хвесей носили воду на эту черную «поляну», благо источник, который она нашла, действительно оказался полноводным и вокруг него водоем скоро образовался. Мы промывали раны наших спутников. Пострадали многие, но Мирону досталось больше всех. Даже Эльса подпалила правый бок, а Шай — левый, удивив всех. Оказывается, они лежали на боку в обнимку. Прятаться под своим мужчиной она отказалась, решив разделить с ним боль и смерть. Вот какой смелой и любящей моя подруга оказалась! И пока мы с Хвесей хлопотали возле Эльсы и Шая, рядом собралась толпа, и каждый ее хвалил и восхищался. Эльса счастливо улыбалась и почти не вопила, когда я ожоги ей мазала.

А перемазанный в саже Дин целовал в такую же грязную лохматую макушку чумазую племянницу, а потом меня в щеку, и в губы, и в ухо. Плевать ему на вонь и грязь, главное — мы живы! Но потери были. Две телеги и несколько лошадей, которых не смогли удержать в самое буйство огня, сгорели. И пока те, кому досталось меньше, перепрягали лошадей и устраивали раненых в повозке, нашлось еще с десяток зверюшек, спасавшихся в поклаже или прямо рядом с оборотнями.

Под пологом у Ульдена спряталась целая семья ежей. Наум показал нам огромную серо-зеленую ящерицу. А как визжала Хвеся, когда начали разгружать телегу и на нее выскочила стая мышей, разбегаясь из-под откинутой шкуры. Мирон лежал в соседней телеге и покряхтывал от боли и смеха.

В дорогу мы двинулись помаленьку только на следующий день, рассудив, что теперь точно некуда спешить. Здесь, хочешь не хочешь, хотя бы вода есть, да и вымотались все окончательно, едва на ногах держались. Телегу, где собрали всех лежачих, тянул конь Дина, а мы с любимым следом шли пешком, держась за руки. Подумаешь, с подгорелыми волосами, кое-как смыв сажу и наспех одевшись в первое попавшееся, но, встречаясь взглядами, сияли от радости. Мы живы, мы любим!

Правда, ближе к предгорью нашлись и те, кому не повезло. Обоз из десяти подвод чернел сгоревшими остовами. А его хозяева так и лежали лагерем. Видимо, их сторожа заснули и огонь накрыл всех сразу. Мы похоронили останки и начертили защитную руну Луне.

Ближе к ночи обоз вышел в предгорье, где вокруг зеленела трава, пели птички и не воняло дымом пожарища. И пусть бежавшая с гор речушка была ледяной, но после пережитого жара она показалась нам самой прекрасной и живительной на всем Фарне. Сначала все тщательно стирались-отмывались, затем ели вкуснейшую горячую уху, приготовленную Наумом. Благо рыба в реке аж выпрыгивала из воды. Потом пили целебный взвар, и я при свете костров готовила новые мази, уже в сотый раз благодаря Луну, что забрала ценную корзину из дворца и в дороге не ленилась пополнять запасы.

Сидя и лежа у костра, кто на спине, кто в звериной ипостаси, как Мирон, обернувшийся гепардом, мы радостно сияли глазами, поглядывая друг на друга. Мирон-гепард щурился от удовольствия, положив голову на колени Хвесе, осторожно и с любовью поглаживавшей его между ушами песочного цвета. Переживала она за мужа, винила себя, что сильно обгорел, по глазам видно. А вот Мирон, мне кажется, просто наслаждался немудреной лаской, развалившись у костра, как любимый хозяйский котище на лежанке. Я уверила их, что терпеть малость облезлую шкуру недолго осталось.

— Даже не верится, что мы здесь, — качнул головой Глен, нарушив уютную тишину.

— Ата Дин, ты действительно самый умный кот Фарна! — кивнул Ульден. — Понятно, почему ваш клан уважают соседи и на весь край он славится.

Теперь все обозники смотрели на Дина, терпеливо ждавшего, когда я с делами закончу. Мы с ним сегодня вместе ели из одной тарелки, сидя в обнимку. И самые крупные кусочки белорыбицы мне достались.

— И самый везучий! — хохотнул Мишек. — Не зря же у него дом с красной крышей и жена сильная повитуха.

— Ты забыл про белый заборчик и мощного жеребца, — захохотал его брат.

— Братцы, а я уж было испугался, неужто у вас от жары языки пострадали, а то, если так дальше пойдет, Фарн окончательно изменится! — обрадовался Наум.

Дальше всех словно прорвало: рассказывали очередную историю спасения, выплескивая страх, и делились задумками на будущее. Эта ночь наверняка изменила нас, сблизила. А Дин помалкивал, тепло и понимающе улыбаясь каждому рассказчику и крепко обнимая меня, посадив к себе на колени.

— Мне кажется, я никогда не чувствовала себя настолько легко и такой счастливой, как сейчас, — шепнула ему на ухо, когда все сопели во сне.

— Я тоже, любимая, — признался Дин, укутав меня собой, словно одеялом.





* * *


Дорога выбралась на склон, с которого открылся потрясающий вид. Эльса довольно посмеивалась, пока мы с Хвесей, раскрыв рот от восторга, глядели на огромную, хорошо обжитую зеленую долину. Мы наконец перевалили горную гряду и теперь будем спускаться в довольно большой город. Как радостно хвалились Дашек с Мишеком, это земли их клана начинаются. Я вспомнила, что он называется Тесный круг.

Дальше, на горизонте, куда ни кинь взгляд, в небо упираются горные вершины, между которыми, по словам Эльсы, лежат долины, где большие и широкие, а где узкие и длинные. В этих долинах основные поселения кланов или родов находятся. Эльса ткнула пальцем в хорошо различимую гору на горизонте, отличающуюся от других цветом, и с гордостью сказала, что это и есть их Голубая гора, у подножья которой самая прекрасная долина и самый красивый Еловый ручей. А по склонам горы растет много аррайи.

Шай указал на далекую черную скалу, показывая Эльсе место ее будущего дома. А мы с Хвесей смотрели на Голубую гору, ведь именно там нам жить, и надеюсь, долго и счастливо.

Телеги покатили под уклон, набирая скорость, а гиены радостно воскликнули:

— Встречают!

— Торжественно!

Навстречу обозу неслись всадники, невольно заставив нервничать и меня, и Хвесю. Мы с утреца приоделись. Хвеся выбрала нарядное зеленое платье столичного покроя. Мы с Эльсой наконец-то сменили мужскую одежду. Она надела приталенное платье схожего с. Хвесиным зеленого оттенка и фасона и хотела распустить волосы, но пришлось помочь ей их прибрать, а то пряди кое-где неровно обгорели и красоты не прибавляли. Мой выбор пал на белую расшитую рубаху и синий сарафан с ромашками. Волосы я затейливо заплела в косы на северный манер и повязала ленту с бисером на лоб.

И когда мы, нарядные да пригожие, из-за огромного камня вышли — обозники от неожиданности рты пооткрывали! Дин даже привстал, голодным тигром следя за каждым моим движением, и хвостом пыль поднял — так его распирало от довольства. У меня сразу уверенности в себе поприбавилось, а то робела перед будущим.

Прискакавшие к обозу конники — сразу видать, те самые пограничники, — громко приветствовали вернувшийся с севера обоз. Затем, с любопытством посматривая на нас, женщин, выкладывали новости своего клана и соседей. Оказалось, Тесный круг, видно, давным-давно разросшийся до большого села, как здесь предпочитают называть большие поселения, сегодня устраивает ярмарку.

Эльса, пока ехали, бойко помогая себе руками, рассказывала про соседей. Такие вот конные разъезды теперь несут службу на границе из-за войны на севере. Поскольку два года назад, когда она жила дома, в Еловом ручье, по трактам ходили по двое караульных. Смотрели: нет ли лихого люда, сбежавших и потерявшихся ребятишек, не размыло ли пути дождями, не появились ли следы душников поблизости от жилья. Бревен со служивыми, или по-западному шлагбаумов, как перед Авертом, где собирали подать за въезд, здесь отродясь не бывало. Южане слишком гордые, могут обидеться и забыть дорогу в обнаглевшее село, а без торговли любой захиреет.

Зеленые пашни радовали глаз, над ними кружили стаи птиц, пытаясь чем-нибудь поживиться. А десятки пацанят носились с длинными жердями, отгоняя пернатых дармоедов. Многочисленные сады из невиданных плодовых деревьев уже отцвели, в воздухе витал необыкновенный цветочный аромат. Эльса мечтательно закатила глазки, пообещав, что джем из персиков мы полюбим навечно. Я догадалась, что это варенье из каких-то местных плодов. Что ж, отведаем…


Показались первые дома; и я с любопытством рассматривала южные крыши, не такие высокие двускатные, как у нас. Еще бы, снега в здешних долинах почти не бывает. Жилище состоятельного оборотня и его положение в иерархии клана сразу распознать можно. У большей части домов крыши толстые, камышовые или, как мне подсказали, тростниковые. Самые красивые, добротные дома красовались черепичными крышами.

Бегают босоногие ребятишки и куры, сушится белье, несколько пожилых беззубых женщин собрались под развесистым деревом за широким столом и, чинно попивая чай, наверняка перемывали косточки всем проходящим мимо. Луна, как же хорошо, когда спокойно, когда нет войны!

Мой наряд привлекал внимание южных селян. Я поняла почему. В Аверте и вокруг него многие женщины носили одежду, как у Эльсы и Хвеси, — приталенные платья длиной не в самый пол, а на ладонь короче, чтобы подолом грязь не собирать, и со шнуровкой по бокам или на груди. Красиво, удобно, облегает фигуру и позволяет показать себя во всей красе.

А наши северные сарафаны более свободного кроя, да еще рубашки нижние с богатой вышивкой и более пышными рукавами, причем предпочтительно ярких цветов. И сапожки, подаренные мне клановцами, выгодно дополняют наряд разодетой северянки. Зато и сарафаны наши привлекают взгляды мужчин не к пышным бедрам и груди, а к лицам и глазам женщин, в которых суть, нрав лучше видны, нежели в соблазнительном вырезе.

По моему разумению, рядом с подругами в дорогих столичных платьях, я выглядела ничуть не хуже в добротном синем сарафане и рубахе с искусной вышивкой. Тем более в зеркальце сегодня смотрелась и осталась собой довольна. Вон Дин нет-нет да глянет на меня гордым хозяйским взглядом. А ведь и сам такой видный — глаз не оторвать. Так и смотрела бы только на него. Сразу понравившиеся мне ботинки, сшитые из мягкой кожи, позволяли ему ступать по-звериному плавно, мягко, словно крадучись. Распахнутая на груди черная рубаха подпоясана дорогим широким ремнем с ножнами. Свободные штаны, не заправленные в голенища, словно глава семейства домой пришел и наслаждается отдыхом. И вообще, черная одежда очень подходит к его полосатой шевелюре.

Базарный гомон и музыку мы услышали издали. И наконец, доехав до главной площади Тесного круга, первого селения гиен, увидели ярмарку. Пеструю, шумную. Нарядные лу и амы прогуливались вдоль лотков и прилавков. Приценивались, торговались, беседовали…

Сразу бросилось в глаза, что наряды у южанок не похожи ни на авертовские, ни на северные. Платья, еще короче столичных, с пышной юбкой, светлым подъюбником и широкими белыми кружевными воротниками. С большими, круглыми, костяными пуговицами от ворота до талии, повязанной цветными лентами, с веселыми бантами на спине. Рукава в основном до локтя, а поверх, если кому прохладно, надевали короткие вязаные безрукавки. На ногах яркие, длинные, до колен, носки или чулки и короткие ботинки. Никаких тебе платов. И лу, и амы носят забавные, но, сразу видно, удобные шляпы, сплетенные из соломы: спереди и сзади длинные поля, а с боков выемки для ушей. Похожи на рыбацкие северные кепки, только без пологов, и выглядят мило и нарядно. Ох, я тоже такую же шляпку хочу, чтобы спрятаться от палящего солнца.

Я мысленно примерила на себя одежду южанок, и она пришлась мне по душе, а то у меня всего пара женских нарядов, нужно будет прикупить что-нибудь новенькое. Эльса тоже поглядывала на прилавки с тканями.

Дин, заметив мой интерес, подался ближе к борту телеги и пообещал:

— Пока я буду занят, вы сможете пройтись по базару и купить все, что вам нужно.

— Спасибо, Дин! — обрадовалась я.

Но сразу же смутилась и спрятала взгляд, застыдившись, что войду в новую семью почти раздетой, разутой и без приданого. Хорошо, что жених подумал о моей нужде заранее. И главное, так быстро смекнул.

Торговые ряды закончились, и мы увидели площадку, на которой шло представление: парни отплясывали в юбках по колено, сделанных из многочисленных пучков соломы. Кроме этой странной одежки на танцорах ничего не было, голые мускулистые торсы блестели от пота, босые ступни почти не уловимо для глаза отбивали барабанную дробь в пыли.

Вспомнив рассказ про дрыгунцов, нелестно помянутых Мироном, я, наконец, поняла, чем именно, помимо хвостов, трясли эти крепкие молодцы. Время от времени музыка менялась, и парни прыгали или кувыркались, открывая многочисленным зрителям обзор на свое богатство, скрывавшееся под юбкой. Занятно, однако!

Дин, блеснув на меня желтыми глазищами, хотел было невозмутимо спросить, но получилось у него ревниво прорычать:

— Насмотрелась?!

— Да мне даже и не интересно вовсе, — смутившись, я суетливо отвела взгляд, а то и правда, затаив дыхание, глядела на представление.

А хитрюги-гиены тут как тут:

— Савери, так ты ж подумай, красавица, у нас холостых вон как много. А танцуют как? Погляди — огонь, а не парни! Молодые, горячие… зачем тебе передержанные холостяки…

Дин молчком вытащил меня из телеги, помог оправить сарафан, попутно по-хозяйски облапив чуть ниже спины, взял за руку под смешки наших спутников, поцеловал в висок и громко объявил:

— Савери, давай я познакомлю тебя с хорошей девушкой Жменей. Я так полагаю, она скоро замуж за одного из наших оборотней выйдет. Вот и давай заранее знакомиться, вдруг подружитесь…

— В дом не приглашаем, Дин, больно вас много, — мрачно буркнул Дашек. — Трактир у нас большой, чистый, кормят вкусно. Уверен, вы там хорошо устроитесь!

— Да и совет собирается, некогда разлеживаться, — проворчал Мишек, посмотрев на Дина с укоризной. Виноватил тигра, а ему как с гуся вода.

— Папа-а-а, — заорали с другого края площади.

Дашек и Мишек засияли лицами: к ним бежала целая орава разновозрастных детей и две миловидные солидные женщины. Приятные у них жены. Братья оглянулись, махнули руками обозникам и спешно направились навстречу семьям, явно собираясь избежать знакомства и приветствий. Дальше от обоза откололись еще сразу несколько оборотней, сердечно попрощавшись со мной, Эльсой и Хвесей. Видимо, отбыли по своим делам. Остальные поехали в трактир, где мы заночуем, поскольку вечером будет совет кланов, на котором вернувшиеся делегаты обсудят результаты посольства с теми главами, которые сейчас очень кстати гостят в Тесном круге на ярмарке.

Сначала мы вкусно пообедали и разместились в хороших, чистых комнатах. Если честно, я с облегчением вздохнула, что нас с Эльсой поселили вдвоем, отдельно от мужчин. Как сказал Дин, до свадьбы он племянницу другу не отдаст, а без присмотра ее оставлять нельзя, поэтому и сам тигр пострадает одну ночь. Потом мы с ней, отдохнувшие в бане и опять принарядившиеся, в сопровождении Мирона и Хвеси пошли на ярмарку, а Шай с Дином, как представители своих кланов, ушли на совет.

Сначала мы пошли по торговым рядам. Солнышко садилось, но ярмарка бурлила, на столбах зажигали факелы. Прибывал и отбывал торговый люд. Мирон, хоть на нем еще ожоги не зажили, быть ущербным не пожелал: нес наши многочисленные покупки, ворча про «баб, не знающих меры». А мы, эти самые, не знающие меры, и впрямь не могли остановиться. Ведь денег получили прилично, да у меня и свои остались. Красивое платье в зеленую с красным клетку я купила, вспомнив любимую подругу Ладку из Волчьего клыка. Эх, если бы они с мужем жили рядом, жизнь бы стала еще краше.

Только подумала о Дине, увидела, что он выходит из большой хоромины. Вместе с ним на высокое широкое крыльцо вышли Шай, близнецы-гиены со своим старшим родственником — уж больно лица похожи, некоторые оборотни из обоза и несколько незнакомых, но важных. Они хлопали друг друга по плечам и шутили, верно, довольные встречей, и у меня отлегло от сердца. Значит, все срослось.

— Совет закончился, давайте подождем, — встрепенулась Эльса, увидев Шая.

— Давай, — устало буркнул Мирон, перехватив удобнее ношу.

Я любовалась профилем Дина, его неторопливыми, плавными движениями сильного, уверенного в себе оборотня-тигра, который знает, чего хочет, и умеет этого добиваться.

В груди растекалось приятное тепло, гордость и нежность к любимому.

Мелькнула яркая тень — и возле Дина неожиданно появилась красивая, молодая гиена. Весьма привлекательная, золотоволосая, нарядная. Не обращая внимания на его собеседников, она приникла к Дину, повиснув у него на шее, и, широко улыбаясь, заговорила. Он тоже улыбнулся, немного рассеянно, как если бы не хотел показаться невежливым. Слов не разобрать, но я слышала ее звонкий голос и смех. Потом увидела, как женщина провела ладонью по широкой груди Дина, провела до самого паха, стараясь сделать это незаметно для остальных, и погладила его там, как бы предлагая ему себя.

Я словно окаменела, застыла и уставилась на эту воркующую пару. Мое сердце словно распадалось на осколки. Мы еще даже не были вместе, а меня уже…

— Не думай, это ничего не значит. Это Рина — вдова и… бывшая полюбовница Дина. Он еще до отъезда в Аверт порвал с ней. — Мне на плечо легла ладонь Мирона.

— Видимо, не порвал, — прошептала я, глядя на ладонь Рины, продолжающую тайком ласкать Дина в паху.

Дин спокойно отвел руку Рины от себя, он улыбался губами, а в глазах явно читалось неприятие, и — заметил нас, меня. По глазам понял, что мы все видели. Что я видела.

Правильно говорила Эльса, я не умею врать, выдумывать и чувства прятать тоже не умею. Мою боль Дин распознал вмиг. Бросил короткий взгляд на бывшую любовницу, что-то резкое ей сказал, отчего она стремительно развернулась и ушла, только подол платья вокруг ног обернулся. Затем Дин посмотрел на гиен, жадно следивших за ним. Не знаю, что было в его взгляде, что он сказал, но все оборотни, стоявшие рядом с ним, дернулись, а Мишек с Дашеком виновато поморщились.