Тень горы
Часть 94 из 199 Информация о книге
Наконец поток лимузинов схлынул, репортеры разбежались в поисках других новостей, стенд спонсоров разобрали. Просторный вестибюль, где не один десяток лет дождливыми вечерами индийские мыслители обсуждали с единомышленниками и противниками свои великие идеи, опустел и приобрел деловитый вид. Ничего страшного, что я прибыл слишком рано. Я направился к заднему ходу, где стоял знакомый охранник, взошел по широким ступеням к номеру Карлы, постучал. Она распахнула дверь. Карла, босоногая, в черном шелковом комбинезоне без рукавов, с застежкой-молнией впереди, собрала волосы в пучок на шее и скрепила тонким серебряным ножичком для разрезания писем. Дамасский клинок в волосах – в этом вся Карла. – Ты рано, – сказала она на пороге, не приглашая меня войти. – Я всегда или рано, или поздно. – Весьма подходящая способность для такого, как ты. Так и будешь на пороге стоять? – Спасибо, я войду. – Риш! – позвала она, оборачиваясь. – Мы закончили. Риш, один из Лизиных партнеров по галерее, подбежал к двери. – Ох, Лин, такое несчастье, – вздохнул он, обеими руками сжимая мне ладонь. – Лиза… Я вне себя от горя. Он протиснулся между нами и поспешил к выходу по коридору. По очень длинному коридору. – Лишь глупец станет горевать так, что выйдет из себя, – заметила Карла. – Входи, Шантарам. День сегодня бесконечный. – Она прошла в гостиную и уселась на банкетку у окна. – Смешай мне коктейль, пожалуйста. Ненавижу смешивать коктейли. Я закрыл дверь и запер ее на замок. – Что тебе налить? – «Счастливую Мэри». – «Счастливую Мэри»? Это что? – То же самое, что «кровавая Мэри», только без красных частичек. И лед. Побольше льда. Приготовив коктейль, я отнес бокалы к окну и сел рядом с Карлой. – За что пьем? – спросила она. – За сбежавших в гневе? – предложил я. Она рассмеялась: – Давай лучше выпьем за прошлое, Шантарам. – За павших друзей. – За павших друзей, – согласно кивнула она, чокнулась со мной, сделала большой глоток и отставила бокал. – Слушай, тебе надо успокоиться. – Я вполне спокоен. – Не ври. Я только что сделала тебе четыре намека – глупцы, счастье, кровь и лед, – а ты ни на один не отреагировал. На тебя это не похоже. На нас с тобой это не похоже. – На нас с тобой? Она с улыбкой наблюдала, как я осмысливаю услышанное, а потом спросила: – Почему тебе так хочется узнать, кто дал Лизе рогипнол? – А тебе не хочется? Она снова взяла бокал, задумчиво посмотрела на него, сделала еще один большой глоток и перевела взгляд на меня: – Если я или ты узнаем, кто это сделал, мне наверняка захочется его убить. За такое всегда хочется убить. Ты к этому готов? – Карла, я должен знать, что случилось с Лизой. Она этого заслуживает. Она оперлась ладонями о колени, резко выдохнула, встала и подошла к письменному столу, где вытащила из сумочки латунный портсигар, такой же как у Дидье. Потом, не оборачиваясь, закурила косяк. – А я-то надеялась, что сегодня мне это не понадобится, – пробормотала она между затяжками. Я глядел на силуэт, окутанный черным шелком, и во мне стонала любовь. – Либо это, – продолжила Карла, по-прежнему не оборачиваясь, – либо бутылкой по голове. – Ты о чем? Она затушила окурок, извлекла из портсигара еще пару косяков, вернула портсигар в сумочку и подошла к банкетке. – Вот, догоняй, – велела Карла, протягивая мне самокрутку. – Мне и так хорошо. – Иди к черту, Шантарам. Кури уже. – Ладно… Я затянулся. Всякий раз, как я порывался что-то сказать, она снова подталкивала ко мне косяк. Наконец я улучил минутку и произнес: – Знаешь, ты меня сегодня дважды к черту послала. – Так пошли и ты меня, если тебе от этого станет легче. – Нет, я… – Давай не стесняйся. Тебе точно станет легче. Скажи: «Иди к черту, Карла». Скажи: «Не доводи меня, Карла». Ну, вперед. Говори. «Иди…» – ну? Я поглядел на нее и ответил: – Не могу. – А ты попробуй. – Как сказать заре: «Иди к черту»? Как сказать такое галактике? Она улыбнулась, но во взгляде сквозил гнев. Я не понимал, что она замышляет. – Послушай, давай начистоту, – сказал я. – Я хочу выяснить, что случилось с Лизой. Мне хочется во всем разобраться – и ради Лизы, и ради нас. Понимаешь? Надо решить… – От решения до мщения тропинка обрывистая, – ответила она. – С обрыва многие срывались. – Я срываться не собираюсь. – Я все о тебе знаю, Лин, – рассмеялась она. – Все? – Практически. – Точно знаешь? – Проверь, – мурлыкнула она. Я улыбнулся, но внезапно сообразил, что она не шутит. – Ты серьезно? – Кури свою траву. Я затянулся. – Любимый цвет: голубой с зеленью, цвет листьев на фоне неба. – Черт, и правда ведь, – признал я. – А любимое время года? – Муссон, сезон дождей. – Любимый… – Голливудский фильм – «Касабланка», любимый болливудский фильм – «Узник любви», любимая еда – мороженое-джелато, любимая песня на хинди – «Этот мир и эти люди» из фильма «Разочарование», любимый мотоцикл… тот, на котором ты сейчас ездишь, да благословят его боги, любимые духи́… – Твои, – вздохнул я, в отчаянии вскидывая руки. – Мои любимые духи́ – твои. Сдаюсь. Ты победила. – Разумеется. Я рождена для тебя, а ты – для меня. Мы с тобой это знаем. Ветер с моря ворвался в комнату, зашуршал прозрачными шелковыми занавесками. Внезапно я вспомнил, что давным-давно приходил сюда в номер по соседству, к Лизе. Неужели я сошел с ума? Или просто сглупил, зря не сказал Карле правду? Я не понимал ее отношений с Ранджитом, а жизнь зажала в кулак и не позволяла отпустить на волю ни воспоминания о живой Лизе, ни мысли о ее смерти. Я не желал быть с Карлой, увенчанный горем. Мне хотелось освободиться от прошлого, принадлежать только ей. Но сейчас это невозможно – и еще долго будет невозможно. – Лиза была… – начал я.