Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми»

– Пусть в танке будет, – объявил он.

Когда рассвело, глазам экипажа открылась страшная картина. В какую сторону ни посмотришь, везде были видны обгорелые, искореженные танки. Один вообще лежал на боку с сорванной башней. В другой было, видимо, прямое попадание авиабомбы – корпус его был разворочен изнутри, только катки и остались.

– Весь экипаж накрылся! – поймав его взгляд, сказал ремонтник. – В танке хлопцы сидели, налет пережидали…

Павел тут же вспомнил слова Михаила – при бомбежке убегать от танка подальше. Прав оказался механик.

А у ремонтников работы оказалось много. С одних танков они снимали детали и ставили их на другие, из двух-трех танков собирали один боеспособный. Сильно поврежденные отправляли тягачами в тыл – для транспортировки на танкоремонтные заводы. В тыл же отправили и ставшие безлошадными экипажи. Было указание Сталина – танкистов в пехоте не использовать, формировать из них в ближнем тылу команды. А танки к ним приходили из ремонта.

На войне танк воевал недолго. Хватало его на два-три боя – редко дольше. Хотя были и счастливчики. Некоторые экипажи ухитрялись воевать на полученных с завода танках по два года. Но это были исключения.

Ремонтники трудились не покладая рук. Им помогали экипажи – никому не хотелось остаться безлошадными.

К вечеру танк был уже отремонтирован и опробован на ходу.

Михаил остался доволен ремонтом. А комбат аж почернел от забот. Он получил нагоняй от командира бригады за потерянные танки. А где их спрячешь в степи? Небольшая ложбина, в которую они загнали машины, сверху – с самолетов – была видна прекрасно, а чахлые кустики были не в состоянии укрыть технику.

Бои шли почти непрерывные. Немцы перли, как оголтелые. Но с каждым боем Павел набирался опыта. Теперь он знал, что самый злостный враг не танки противника – с ними бороться было можно, а противотанковые пушки. Низкие, хорошо замаскированные, они выжидали удобного момента и открывали огонь по гусеницам, по неосторожно подставленным бортам. Большую часть потерь танкисты несли именно от них.

У самих немцев противотанковая оборона была налажена хорошо. Не только противотанковая пушка РАК-37, но и самоходки вроде «Хетцера», «Мардера», а в 1943 году – и «Насхорн», и «Фердинанд».

Теперь он перед боем, в ожидании сигнала к атаке, тщательно осматривал через оптику прицела позиции немцев, стараясь запомнить подозрительные места вроде бугорков и земляных насыпей. И в самом начале боя старался накрыть огнем наиболее вероятные позиции немецких артиллеристов.





Глава 2

Трофей




В один из осенних дней 1942 года танковому батальону, в котором служил Павел, удалось отбить у немцев одно из сел. Большая часть села была уже в наших руках, но на окраине немцы еще сопротивлялись.

Танк Павла, укрываясь от вероятного огня противника, шел по огородам, прячась за хаты.

– Командир! – раздалось в наушниках. – Пушка слева, за сараем!

Павел развернул башню немного влево и стал в оптику искать позицию немцев. И ведь как отлично замаскировались фашисты! Сарай как сарай, только из-за угла ствол пушечный с надульным тормозом выступает. Наш танк им не виден.

– Осколочным – заряжай! – скомандовал Павел.

– Готово!

Павел навел пушку на сарай – на то место, где должен был находиться расчет, и нажал на педаль спуска. Выстрел! От сарая только доски полетели.

Когда немного развеялась пыль, стала видна опрокинутая пушка. Но и Павел обнаружил себя.

– Командир! Справа танк!

В бою экипаж помогал командиру. Был у Т-34 недостаток – плохая обзорность. Известное дело – кто в бою первым обнаружит противника и успеет выстрелить, тот бой и выиграл. И часто именно механик-водитель помогал командиру обнаружить цель. У стрелка-радиста лишь узкая амбразура с небольшим сектором обзора впереди, заряжающий помочь не мог – не было у него приборов обзора. Это будет уже потом, значительно позже, когда на Т-34 вместе с литой башней и большим погоном поставят 85-миллиметровую пушку, внедрят командирскую башенку и добавят еще одного члена экипажа – наводчика. Тогда у командира танка появится возможность наблюдать за полем боя, давать экипажу целеуказания. Кстати, у немцев командирские башни на танках были изначально. При захвате трофейной техники наши специалисты танковых конструкторских бюро и танковых заводов тщательно изучали танки врага, искали новшества и слабые места. Все это в дальнейшем становилось основой для соответствующих выводов. То же самое делали и немцы.

Наш Т-34 был хорош, прост в производстве, ремонтопригоден, обладал высокой скоростью. В первые два года войны его пушка могла пробить броню любого немецкого танка на дистанции один-полтора километра. Броня с рациональными углами наклона неплохо защищала экипаж.

Но и недостатков хватало. В броневой защите слабым местом был люк механика-водителя – по нему обычно целили немецкие артиллеристы. При стрельбе из пушки вентилятор не справлялся с удалением пороховых газов из танка, и, чтобы не угореть, экипаж был вынужден открывать люки даже в бою.

Большинство немецких танков имели рации, из наших же рациями были оснащены только командирские машины. Четырехступенчатые коробки передач имели очень тугое переключение, и часто стрелок-радист помогал механику включить нужную передачу. Проблему эту устранили лишь на Т-43–85, установив в серийное производство пятиступенчатую коробку.

Моторы первого года выпуска обладали малым моторесурсом. При резких разворотах на месте под катки попадала земля, и гусеницы рвались. И это было еще не все, с чем сталкивались наши танкисты, но при всем при том это был лучший танк.

На КВ недостатков было еще больше. Из-за большого веса под ним проламывались деревянные мосты, ходовая часть была ненадежной и с трудом выдерживала двухсот– или трехсоткилометровый марш. Пушка Ф-32 или Л-4 была слаба для этого тяжелого танка – такая же стояла на среднем танке Т-34.

Но и хваленая немецкая техника не отличалась надежностью или приспособленностью к полевым условиям – особенно российским. Достаточно сказать, что глубокой осенью и зимой немецкие танкисты столкнулись с неожиданной проблемой. На немецких танках катки гусениц стояли в шахматном порядке. Набившаяся между ними грязь за ночь замерзала, намертво обездвиживая танковые батальоны и полки. Пока это танкистам удавалось освободить ломами машины от грязи или отогреть ходовую часть своего Т-IV, заканчивался короткий световой день. А двигатель завести зимой? Да у немцев зимних масел или подогревателей отродясь не было, а каждый наш Т-34 такой подогреватель имел. Выглядел он неказисто – что-то вроде большой паяльной лампы, устанавливаемой под поддон двигателя, но дело свое он делал исправно. Немцам же приходилось в зимнюю ночь не глушить моторы, а это расход дефицитного для гитлеровцев бензина и бесполезная трата моторесурса.

Павел довернул электроприводом башню. Немецкий Т-IV задним ходом уходил за хату, но башня его разворачивалась на «тридцатьчетверку» Павла.

– Надо успеть! – процедил он сквозь зубы.

Теперь все решала быстрота.

Он навел прицел под срез башни и тут же надавил на спуск. Выстрел!


Черт! Снаряд оказался не бронебойным, а осколочным. Но удар снаряда оказался столь силен, что у немца заклинило башню – слишком мала была дистанция, метров триста. Немецкий танк заполз за хату, скрывшись из вида.

– заряжай осколочным, следом – бронебойным, – скомандовал Павел.

Выстрел по хате осколочным снарядом, и пока от строения летели доски и куски бревен, Павел еще раз выстрелил в это пыльное и дымное облако. Выстрелил по наитию, поскольку ничего видно не было.

Теперь надо выждать, когда осядет пыль.

Стрельба в селе потихоньку стихала. Павел смотрел в прицел и видел, как оседала пыль, как постепенно проступали контуры разрушенной взрывом хаты. Неожиданно слева от нее показались фигурки в черных комбинезонах.

– Анатолий, немецкие танкисты слева, из танка бегут! Ну-ка, пройдись по ним из пулемета! – приказал по ТПУ Павел.

ТПУ – танковое переговорное устройство. В бою, да и просто на ходу, переговоры экипажа без него невозможны – шум двигателя, лязг гусениц, выстрелы из пушки и пулеметов перекрывают любые звуки, в том числе и голоса экипажа.

– Вижу, командир! – раздалось в наушниках.

И следом – одна короткая очередь, за ней – другая… Немцы попадали.

«Так, коли немцы танк покинули, следовательно – мы в него попали. Тогда почему дыма не видно или огня?»

– Михаил, давай двигай к хате, за которой танк стоит, – посмотрим.

«Тридцатьчетверка» двинулась вперед. Михаил вел боевую машину зигзагами, чтобы враг не смог навести пушку, если таковая у них имелась.

Вот и полуразрушенная хата. Стоят только две стены, из-за них видна часть корпуса немецкого танка.

Павел посмотрел через амбразуру для стрельбы из личного оружия.

Немецкий танк стоял неподвижно, двигатель его не работал, башенные люки были открыты.

– Похоже, бросили немцы танк! – высказал свои мысли Михаил.

– Ага, сам так думаю. Пойти, что ли, посмотреть?

– Опасно, командир!

– Все-таки я посмотрю. Анатолий, прикроешь из пулемета, если что.

Павел открыл башенный люк и вытащил из кобуры «наган». Конечно, лучше бы пистолет «ТТ», он мощнее, но танкистам их не давали. По мнению военачальников, из пистолета было трудно отстреливаться через амбразуры – ствол «ТТ» не проходил в нее.

Были в танке с каждой стороны башни по небольшому круглому отверстию, закрытые изнутри броневыми пробками. В случае если танк подобьют и враг окружит его, можно отстреливаться из личного оружия.

Но Михаил, как фронтовик, на вопрос Павла об амбразурах лишь посмеялся.

– Уж коли танк подбили и он неподвижен, из «нагана» не отобьешься. У танкового пулемета и пушки есть мертвые, непростреливаемые зоны. Амбразуры же не позволяют вести круговой обстрел, если немцы окружили. Подойдут с кормы, сунут дымовую шашку к смотровым щелям – так сам или выскочишь из танка, или задохнешься.

Павел крадучись подошел к T-IV. Никаких звуков изнутри танка слышно не было. Он постучал рукояткой револьвера по корпусу машины. Никакой реакции!

– Тут нет никого!

Павел обошел танк – интересно было посмотреть, куда угодили его снаряды и какие повреждения нанесли. От осколочного снаряда, что попал в нижнюю часть башни, были видны следы осколков на броне. Но немцы покинули танк отнюдь не после первого попадания, и надо искать след от бронебойного снаряда. Но сколько Павел ни осматривал корпус и башню, этого следа он не находил.

Из «тридцатьчетверки» выбрался Михаил:

– Командир, ты чего круги нарезаешь вокруг чужой железяки?

– След ищу от бронебойного снаряда. Куда-то же я угодил, раз немцы танк бросили.

– Так вот же он! – Михаил указал рукой.

Павел чуть от стыда не сгорел. Башня и корпус танка были целы – снаряд угодил по стволу пушки, срезав небольшой кусок крупповской стали и изогнув ствол. Стрелять из такой пушки было уже невозможно. Так вот почему экипаж сбежал – отстреливаться не могли. А что такое танк на поле боя без орудия? Мишень! А ведь с виду почти цел.

Павел с Михаилом еще раз обошли танк. В голове у Павла родилась сумасшедшая мысль:

– Михаил, сможешь завести «немца»?

– Командир, ты что удумал?

– Немецкий танк в наше расположение пригнать.

– Тогда лучше его на буксир взять.

– зови ребят, пусть помогают.

Михаил развернул свой Т-34 и подогнал его кормой к передку T-IV. заряжающий и стрелок-радист едва надели на крюки стальной буксировочный трос. Трос был тяжелый, проволочки искололи заряжающему руки.